Известный драматург Людмила Петрушевская придумала женщину с двумя головами. А ее сын — шоумен и телеведущий Федор Павлов-Андреевич — придумал себе новую должность — театральный режиссер.
Что вышло из скрещения этих фантазий, можно увидеть на сцене нового театра “Кофе Амбассадор”, занявшего малую сцену Театра им. Моссовета “Под крышей”. Его первый спектакль называется “БИФЕМ” — по имени двухголовой женщины, состоящей из двух существ — 50-летней матери БИ и 27-летней дочери ФЕМ.
Стерильно белое пространство, единственное “украшение” которого — окна-иллюминаторы по стенам и потолку, где иногда загораются встроенные мониторы с изображением чьего-то лица. Такие же холодные, словно космические, герои в белоснежных облегающих комбинезонах с “окошками” для лиц. В “БИФЕМе” Павлова-Андреевича героиню разделили на двух актеров. БИ — Павел Деревянко и ФЕМ — Татьяна Ипатова. Единство странного существа БИФЕМ символизирует рубаха, в которую время от времени облачаются актеры, а нестандартное решение женской роли в мужском исполнении первые 15 минут вносит путаницу в зрительское сознание. Другие особенности БИФЕМ — сплошной поток речи, не оставивший места чувствам и игре, и механические движения, напоминающие современные технотанцы в замедленном варианте.
Пьеса “БИФЕМ” написана 13 лет назад в Стокгольме, и за это время она ставилась лишь однажды — на сцене Шведского Королевского театра, где актриса Лив Ульман сыграла главную (и единственную) роль. Материал имел все шансы стать мощной бомбой в общественном сознании того времени — к вечно актуальной теме конфликта поколений добавилась проблема клонирования людей и смелые эксперименты по пересадке органов.
История отношений составляет основную линию пьесы: мать решилась на пересадку головы умирающей дочери себе на плечо, чтобы спасти той жизнь. Так они и живут единым организмом: вместе едят, спят, чихают и дышат одним воздухом. Но вместо благодарности от дочки — одни оскорбления, хотя никакое негодование не в силах помочь ей отделиться от любящей и страдающей матери. Ситуация, с одной стороны, абстрактная, с другой — пронзительно-реалистичная, если говорить о чувствах и отношениях внутри пьесы. Тем не менее в спектакле смесь стилей — глубины Петрушевской и модерна Павлова-Андреевича — вышла такой же несовместимой, как книги для серьезных интеллектуалов и попсовая тарабарщина для пижонов-эстетов.
