Масленичная Москва в старину шумела-гуляла эти семь дней знатно. Куда ни глянь – пекут блины, древний славянский символ Солнца. Соблюдая традицию, у наших прадедов первый блин предназначался на помин умерших: его зачастую клали на божницу или отдавали нищему. Зато последующая выпечка шла на стол. – Блины с икрой, со сметаной, с медом... М-м-м!.. Объедение! Ничего не скажешь, «емкие» у нас были прадедушки: по тридцать, по пятьдесят штук за один присест одолевали. Да еще приговаривали при этом: «Блин не клин – живота не расколет!»
Под самыми стенами Кремля, на берегу Неглинки и Москвы-реки, в старину устраивали ледяные катальные горки. Среди прочих существовало, например, такое поверье: чем дальше женщина проедет по ледяному склону, тем более высокими уродятся будущим летом конопля и лен. Во дворах и на улицах детвора лепила снеговиков, а мамки да бабки выделяли для такого дела из своих домашних припасов самую лучшую морковь, чтобы сделать из нее носы у этих снежных фигур. Дело в том, что люди в старину верили, что именно морковные, а не какие-то другие, носы у масленичных снеговиков должны на предстоящий год способствовать плодовитости зайцев в окрестных лесах и успешной на них охоте (и чем длиннее этот самый морковный нос – тем лучше!).
В последний день «сыропустной седьмицы» сажали на тележное колесо чучело Масленицы и с песнями и плясками везли его на площадь – сжигать. Потом... Традиции в разных местах варьировались. Одна из популярных в народе версий завершения «разборок» с чучелом Масленицы: оставшийся после «аутодофе» пепел развеивали по четырем сторонам света для пущей гарантии того, что с проказами студеной зимы теперь покончено.
В Москве публика посолиднее, побогаче развлекалась катанием на санях. Вереницы возков особенно густели, начиная с четверга масленичной недели. У Красных ворот загодя строили деревянные качели и карусели. Сам государь Петр Первый, бывало, начинал свои праздничные развлечения, покатавшись на этих «крутилках» с офицерами гвардейских полков. Согласно указу императора по нескольку раз на дню с кремлевских стен устраивали пушечную «салютацию», а с наступлением сумерек запускали в небо россыпи ярких фейерверков. Эта традиция сохранилась в Белокаменной и в более поздние годы.
Лет эдак 120-130 назад московская «чистая» публика, утомившись прогулками по шумным улицам и площадям, могла завернуть в Манеж, специально украшенный к Масленице – в египетском, испанском, итальянском или ином стиле. В этом огромном помещении чуть ли не круглые сутки играли, сменяя друг друга, военные оркестры, устраивались маскарады и танцы...
Среди всеобщего веселья и обжорства незаметно пролетали семь праздничных дней. В понедельник на первой неделе Великого поста многие ощущали себя после такой коловерти больными и утомленными. Зато знатно встретили весну!