Вокруг трехлетнего подкидыша Дениса, о котором уже дважды писал “МК”, продолжают твориться странные дела. Хотя правильнее было бы назвать их скверными и грязными.
Коротко напомню предысторию. Найденный на улице мальчик с мая по ноябрь жил в московской больнице — не из-за болезни, а просто потому, что больше жить ему было негде. Именно тогда, может быть, впервые за всю недолгую жизнь, Денису повезло: нашлась семья, захотевшая стать ему родной. Ирина Блок и ее муж Сергей Попов быстро собрали все необходимые справки и заключения, чтобы взять мальчика под опеку. “Нам объяснили, что усыновлять сразу нельзя: вдруг все-таки найдутся настоящие родители? Что ж, если такое произойдет, мы будем только рады за Дениса, — рассудила Ирина. — Если же нет — усыновим его”.
Журналистов часто упрекают за отсутствие позитива в газетных материалах. Да мы бы рады! Я, например, уже с удовольствием представляла себе пасторальную новогоднюю заметку о том, как Денис встретит праздник в новой семье. Увы, писать приходится совсем о другом...
Потому что кроме Ирины Блок в судьбе мальчика приняла участие главная “опекунша” управы Таганского района, где он был найден, — госпожа Лебедева. Которая, наплевав на закон и здравый смысл, в начале декабря отправила Дениса в 29-й детский дом.
Ирина не стала отчаиваться. Она получила очередной документ, нужный для того, чтобы навестить малыша в детском доме. Дальнейший механизм по закону таков: потенциальные родители навещают ребенка, устанавливают с ним контакт, директор детдома пишет в управу соответствующее заключение, и малыша отдают под опеку.
Но это по закону. По закону ребенка и в детский дом должны помещать лишь в том случае, если на горизонте не наблюдается желающих оформить опеку или патронат. По жизни все получается иначе.
— Ничего вам не скажу! Вообще не хочу с вами разговаривать! — истошно закричала директриса 29-го детдома Ирина Александровна Иванова, когда я позвонила поинтересоваться судьбой Дениса. — Зачем было шум поднимать?! У меня из-за вас сплошные неприятности!
Ирина Александровна бросила трубку, оставив меня в полном недоумении: какие неприятности?! Ни единого дурного слова я не написала ни о ней, ни о ее детском доме. Странно как-то...
Если бы на этом странности закончились! Когда Ирина и Сергей с кучей вкусностей и подарков приехали к Денису, Иванова огорошила их, сообщив, что разрешить свидание с мальчиком никак не может.
— Как же так, мы ведь с вами заранее договорились! — опешила Ирина.
— Управа дала вам направление на подбор ребенка, а не на встречу с конкретным мальчиком. Пусть напишут как следует!
Неискушенная в бюрократических тонкостях Ирина взорвалась:
— Да какая же разница?!
— Разница есть, — поджала губы Иванова.
— К ребенку я вас не пущу.
Настойчивость и терпение Ирины достойны восхищения. Через неделю она получила бумагу нужной формы и снова приехала к Денису. Свидание (на удивление уместна в данном случае эта тюремная терминология!) Иванова вынуждена была разрешить. Но Ирину ждал очередной сюрприз:
— Вчера прихожу на работу, а у Дениса сидит какая-то женщина, — сообщила ей Иванова. — Он ее уже мамой называет…
Как же пустили непонятного происхождения женщину к мальчику, охраняемому почище, чем секретный объект? Чем вызвана такая лояльность? Опять-таки странность!
— Медсестра зачем-то пустила, — объяснила Иванова. — Я ей выговор объявлю… А женщина эта к нам уже обращалась, я знаю ее: она из Башкирии, говорит, что Денис — побочный сын ее мужа, хочет его забрать. Она и в больницу к мальчику приходила, какие-то родинки нашла… Мы с ней долго разговаривали. К нам ее направила Лебедева.
Опять Лебедева. Та самая, что грудью встала на пути усыновления Дениса Ириной. А Иванова, похоже, не так уж сильно негодует по поводу “самоуправства” медсестры. Скорее, оно ее даже устраивает. Уж больно ей не нравится Ирина. Почти так же, как и Лебедевой. Удивительное родство душ! Иванова подумала-подумала — и честно призналась:
— Прямо должна сказать: вы мне не по душе!
— Так я же не вас усыновлять собираюсь!.. — только и могла ответить Ирина.
— И вообще, в первую очередь мы должны позаботиться о том, чтобы обеспечить детьми бездетные семьи, а у вас уже есть свой ребенок!
А я-то по наивности думала, что в первую очередь заботиться следует о брошенных детях...
Может быть, я испорченный и циничный человек, но такое признание могу понять только как грубый намек. Что нужно сделать, чтобы понравиться чиновнику, которому вы по неведомой причине “не по душе”? У нас в стране ответ на этот вопрос всем хорошо известен.
Нехорошие мысли приходят в голову, когда наблюдаешь за действиями тандема Лебедевой—Ивановой. Ни юристу больницы, где полгода жил Денис, ни врачам ничего не известно о якобы навещавших его и сличавших родинки таинственных родственниках. Потому-то врачи и обратились в “МК”, чтобы привлечь к его судьбе внимание. Ведь до нашей публикации о нем за полгода (!) не только родственники не вспоминали, но, похоже, и опека позабыла: по крайней мере, в банке данных на опеку или усыновление ребенок не числился.
Зато в редакцию “МК” некоторое время назад звонила бездетная женщина из Башкирии — говорила, что желает усыновить Дениса… Мы ничем не могли ей помочь, потому что к тому времени Ирина Блок уже оформила все документы.
Почему же госпожа Иванова так охотно поверила в тайные грехи гулящего супруга некоей жительницы Башкирии? Почему чиновники тянут время, “футболят” Ирину почти два месяца, ссылаясь то на отсутствие у Дениса статуса сироты (для оформления опеки достаточно наличия статуса ребенка, оставшегося без попечения родителей, который у малыша давным-давно имеется), то на отсутствие медицинского заключения (хорошо звучит в отношении мальчика, полгода проведшего в больнице!), то заставляя бесконечно переснимать копии собранных документов и носить их из одной инстанции в другую? Почему документы эти то и дело пропадают? Почему, наконец, так болезненно была воспринята публикация в “МК”?
Может быть, мы, журналисты, действительно все видим в черном свете? Посмотрите, как прокомментировала ситуацию председатель московского отделения Международного движения “Добро без границ”, она же председатель Координационного совета приемных семей Светлана Бочарова:
— В данном случае имеют место нарушения сразу трех законов: Семейного кодекса (ст. 121—123), Федерального закона о защите интересов детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, и Московского городского закона об опеке, попечительстве и патронате. К глубокому прискорбию, на сиротах в нашей стране делается весьма выгодный бизнес. Поймать за руку кого-либо в этих случаях очень трудно, но нашей организации известны расценки на детей: от 20 до 25 тысяч долларов для иностранных усыновителей, для соотечественников — по договоренности, но обычно в пределах 5—10 тысяч. Как ни кощунственно это звучит, но здоровый и красивый Денис представляет собой весьма ходовой товар...
А позитив в статье, которую вы только что прочли, все же имеется.
— Как прошла встреча с Денисом? — спросила я у Ирины.
— Хорошо, — ответила она. — Немножко поговорили, немножко поиграли. Он мальчик скромный, застенчивый.
— Вы мамой ему не представлялись, как та башкирка?
— Что вы! — вспыхнула она. — Еще неизвестно, когда и чем вся эта история закончится. Очередная мама — это же травма для ребенка!..
Мне вспомнилась притча о царе Соломоне, рассудившем двух женщин, каждая из которых утверждала, что является матерью маленького мальчика. “Возьми меч, — приказал он слуге, — и разруби младенца! Пусть обе получат по половине!” “Что ж, пусть не достанется никому!” — согласилась одна. “Отдайте той, другой, только не губите!..” — воскликнула вторая. “Ты и есть настоящая мать!” — сказал ей Соломон.
Может, и у маленького Дениса появилась, наконец, настоящая любящая мама Ира? Как жаль, что они до сих пор не вместе...
