Исповедь на заданную тему

Каждый второй — убийца. Каждый третий — похотливый изменник. Каждый четвертый — наркоман.

Это мы. Алчные, развратные, коварные... Сначала грешим, а потом сами охотно признаемся в собственных страшных грехах. Вышеприведенные данные — не результат социологического опроса. Именно такие признания чаще всего приходится выслушивать священникам на... исповеди!

Каждый день в Москве исповедуется в среднем 500 человек, в неделю — около десяти тысяч. Зачем? Кто их слушает? И помогают ли признания в самых отвратительных поступках забыть о них?

Репортер “МК” попытался проникнуть в святая святых — исповедальню православной церкви.

К исповеди я готовилась три дня. Но батюшка Арсений из Николо-Угрешского монастыря, куда я пришла, как обычная прихожанка, задав пару вопросов, отправил меня обратно — молиться, поститься и вообще осознавать. “Осознала” я только после трех дней глубокого поста, когда перед глазами стали плавать круги, огненные кресты и аппетитные куски курицы поочередно. Перед батюшкой я предстала обессиленной и с потухшими очами, что, вероятно, принято было за величайшую степень смирения.

Ах да, я ведь еще приобрела юбку — длинную, до пят.

— Вот вам молитвослов! — сказал священник, сбегав вместе со мной в церковную лавку. — Купите, как закончится евхаристический канон. Я вам отмечаю карандашиком те молитвы, что надо читать. На вечернюю службу — обязательно! Зубки почистите с вечера, чтобы ненароком не глотнуть воды перед исповедью...

Надо же, какой проницательный! Это был мой первый вопрос: почему верующие не чистят зубы?

— Что касается грехов, то я вижу, вы недостаточно подготовились, — продолжил батюшка. — Выпишите ваши грехи на листок, это поможет сосредоточиться. Начинайте с семи лет — следует отчитаться за каждый год жизни.

“О Господи, — некстати промелькнуло в голове. — Наверное, в КПСС было вступить легче, чем пооткровенничать со Всевышним”.

Исповедаться православному человеку можно в одном из сотен московских храмов, где утро начинается с Божественной литургии (в остальных четырехстах литургии проводятся в выходные и праздничные дни). К примеру, ежедневные литургии есть в Свято-Даниловом монастыре, Никольском соборе, храме Иоанна Богослова, Знаменском храме за Серпуховскими воротами, храме Живоначальной Троицы в Останкине и других. Как исключение существуют и вечерние исповеди, но церковные каноны предполагают исповедание и причащение тайн Христовых перед литургией.

В большинстве столичных церквей исповедь проходит в боковых притворах во время службы. Кающиеся рассказывают о своих грехах шепотом — при этом более высокий батюшка преклоняет ко грешнику свое недремлющее священнослужительское ухо. Также шепотом читается разрешительная молитва. Остальные “грешники” в это время почтительно ждут, соблюдая приличную дистанцию. Впрочем, ветер перемен иногда задевает и православную церковь. К примеру, в Николо-Угрешском монастыре есть отдельная исповедальня — и даже со шторками на двери.

Православная религия не принимает в расчет комфортность для прихожан. Но философия православной религии в том и состоит, что, изнуряя дух, приходишь к высшему очищению.

В чем же раскаиваются верующие?

Взрослые люди нервничают перед походом к священнослужителю, как школьники перед экзаменом, и начинают исповедоваться уже заранее, шепотом делясь сокровенным с другими ожидающими своей очереди “грешниками”. Вот молоденькая девушка на седьмом месяце беременности. В голове проносится: наверное, о незаконнорожденном ребенке будет вещать — похоть и все такое. “Боюсь рожать, — со слезами в голосе шепчет прихожанка. — Как думаешь, грех это?”

— Нет, это не факт! — громче, чем положено, убеждает в чем-то священника плотная дама в длинном голубом платье и шляпке. Уходит она непрощенной.

На другой день эта нестандартная верующая молча протягивает исповеднику мелко исписанный листок и плачет, пока он его читает. На этот раз священник оказался более милостив — наложив епитрахиль на голову грешницы, он смял кокетливую шляпку и смыл грех с души.

Интересно, зачем пришел этот современный накачанный крепыш?

— Что вы на меня так смотрите? — вдруг говорит он мне нервным фальцетом. — Я никого не убил, между прочим. Собизнесмена кинул, но тот сам такой же фрукт!

Что же, не мне судить его проступки. Замечаю, что люди с тяжкими грехами, созревшими, как гроздья винограда, стремятся исповедаться в конце: то ли боятся случайно быть услышанными, то ли, как двоечники, тянут время из элементарного страха.

Вопрос, от которого мороз дерет по коже: неужели человек, совершивший тяжкое преступление, может пойти и запросто рассказать о нем постороннему? Не случайно проговориться, а именно исповедаться? Он что, дурак? И если ты такой верующий, то зачем шел на убийство или кражу?

— А часто ли признаются в уголовно наказуемых преступлениях?

— Бывает! Нечасто, конечно, — ответил отец Максим Козлов, настоятель храма мученицы Татианы.

— Эти люди искренни?

— По-разному. Иногда чувствуешь, что человек действительно жалеет о преступлении, иногда — только видимость раскаяния. Бывает, мы советуем кающемуся обратиться в милицию с признанием — это когда для отпущения греха требуется возместить ущерб.

— И что же — степень раскаяния простирается до околотка?

— Об этом я не могу говорить — это составляет тайну исповеди.

Отец Василий из храма Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище:

— Часто ли убийства? Да каждый второй признается в этом — я имею в виду узаконенный в нашем государстве аборт, который по церковным канонам является настоящим убийством. Что касается уголовно наказуемых деяний, то мне почти не приходилось с ними встречаться.

Отец Иоанн:

— В силу сана и постулата тайны исповеди не могу конкретизировать, но 60 процентов управленцев регулярно употребляют кокаин. Это входит в обычное меню корпоративного уик-энда.

— Как ни странно, довольно часто признаются в кражах, — ответил батюшка Вячеслав. — Воруют из магазинов, с работы, у соседей по даче. Это такое мелкое, но повсеместное воровство.

Хорошо, допустим, на Петровку хранитель тайны исповеди не побежит. А на Лубянку? Многие миряне убеждены, что “традиции” русской церкви в этом смысле незыблемы. Как раньше священник докладывал о тайнах исповеди в структуры госбезопасности, так и сейчас. Разрушить этот стереотип трудно. Священники и не пытаются, памятуя о спасении души через гонения и клевету.

Тайна исповеди была установлена в первом тысячелетии истории церкви. В XVIII веке она была отменена российским императором Петром I — “чтоб измена в государстве не чинилась”. В XX веке о ней вообще забыли. А как дела обстоят в веке XXI?

Вот что ответил на вопрос о доносительстве батюшка Максим Козлов:

— Я не думаю, чтобы кто-то на исповеди каялся в злодейском заговоре против советской власти, или в написании антисоветских романов, или в хранении и распространении диссидентской литературы. КГБ интересовало само присутствие тех или иных людей в храме. Тем не менее не надо скрывать, что были священнослужители, которые в своих компромиссах с правящей властью зашли слишком далеко. Они, а не церковь, должны в этом каяться. Но сейчас в этом нет необходимости — церковь защищает само государство, введя в УПК статью о непривлечении священнослужителей к даче показаний.

А как же статья о недоносительстве? Не входят ли они в противоречие друг с другом?

Мы обратились за комментариями в Московскую гильдию адвокатов.

Вот что ответил юрист Алексей Игнатьев:

— Священник, разумеется, может быть привлечен к делу как свидетель преступления. Вспомним дело Александра Меня. Без помощи его друзей — а они были в большинстве своем священнослужители — мы бы не могли обойтись. Но что касается тайны исповеди, то здесь действуют другие нормы. Федеральный закон №125 от 26 сентября 1997 года, который называется “О свободе совести и религиозных объединениях”, предусматривает, что тайна исповеди охраняется законом, а священнослужитель не может быть привлечен к ответственности за отказ от дачи показаний по обстоятельствам, которые ему стали известны из исповеди. И поэтому законодатель поступил правильно, внеся в статью 56, глава 8, часть 3, пункт 4 УПК РФ уточнение: священнослужитель, прошедший государственную регистрацию, не может быть допрошен в качестве свидетеля, если сведения стали ему известны из исповеди. Это толкование буквально означает, что батюшка прав.

— Если Бог так милостив, может, он простит нас без покаяния? — это уже вопрос к священнику.

— Нет! Человеку дан самый великий дар, делающий его подобием Божиим, — дар внутреннего самоопределения в свободе, — сказал батюшка Максим Козлов. — И потому мы не вправе предполагать, что в жизни человека все изменится только потому, что он перешагнул порог земной жизни. Это означало бы искажение всего замысла Божественного искупления.

— Как научиться не бояться исповеди?

— Ты приходишь на исповедь не к священнику, а к Христу. Если боишься, значит, еще не дорос до покаяния. Но если будешь помнить, что священник только свидетель, а на душе твоей лежит такое, с чем ты не можешь оставаться ни дня и что осознаешь как стену между тобой и Богом, то побежишь к Кресту и Евангелию, лишь бы с этим грехом не жить. Ты забудешь и обо всех человеческих недопониманиях, и о своей боязни разглашения тайны исповеди, и о смущающей тебя личности священника.

— Зачем каяться в прегрешениях?

— Наша греховная жизнь состоит из мелких грехов, которые мы называем недостатками: мелкой лжи, мелкого воровства, мелкого лукавства, мелкой злобы, — отвечает нам священник Алексей Тимаков. — На исповеди Господь дает возможность побыть на личном Страшном суде. Он дает возможность осудить себя раньше, чем осудит Бог.

— А прелюбодеяние считается мелким грехом? Кто больше грешен — мужчины или женщины?

— С точки зрения религии это серьезный грех, — ответил батюшка Владимир. — Но в миру он даже прегрешением не считается. Поэтому церковь как бы приспосабливается к мирским нуждам: где надо отлучить — она лишь епитимью накладывает. В блуде чаще женщины грешны. А может, к нам больше приходит таких, которые измену мужу грехом считают. Не знаю.

Состояние кающегося человека мы попросили прокомментировать психоаналитика Николая Звягинцева.

— Сама по себе исповедь обладает мощнейшим очищающим действием, — сказал Николай Александрович. — Это верно как для верующих, так и для неверующих. И дело здесь не в отпущении грехов, после которых происходит освобождение души, как принято считать истинно верующими людьми. На самом деле любая исповедь, даже не перед церковным деятелем, а, скажем, перед другом либо специалистом-психологом, — очищение, катарсис. Человек извлекает из глубин подсознания собственную вину, он раскаивается в ней — и как бы ставит точку! Забывает, если можно так выразиться. Вот эта окончательность исповеди и составляет один из элементов духовного катарсиса. Кающийся ставит точку на прошлой жизни и освобождает место для новых исканий.

— И новых ошибок?

— Да, возможно, и так! Но и новые ошибки — это продолжение духовного поиска на другом уровне сознания. А для верующего человека важно также сознание отпущения грехов — для него это тоже своеобразная точка отсчета, после которой он начинает новую жизнь.

В пятницу в Николо-Угрешском монастыре на исповеди (а Божественная литургия здесь начинается рано) было 12 человек. В субботу — 30. В понедельник — 3.

В церкви Рождества Христова Иоанна Предтечи во вторник было 7 человек. В среду — 5.

Почему же так мало людей, которые хотели бы покаяться?

Из 20 верующих, опрошенных мной, только двое исповедуются регулярно. Причем одна ответила с явной гордыней:

— Матушка! Я исповедуюсь с 13 лет каждую неделю!

Все остальные не каются по разным причинам.

— Верую. Хожу в церковь. Но ни разу не исповедовался. Богу, конечно, каюсь, но батюшке как-то страшусь, все-таки он тоже человек (Анатолий, 55 лет).

— Исповедуюсь иногда. Но нечасто. Иной раз как вспомню первую исповедь, так и не хочется. У меня тогда любовь беспросветная была, я металась в поисках выхода. Батюшке рассказала, а он и говорит: “Да пошли ты его на три буквы!” Я так была разочарована — послать любимого на три буквы могла и без исповеди (Лидия, 37 лет).

— Нет! Ни разу не исповедались, хотя верим в Господа. Сами не знаем почему (Надежда, 70 лет, Виктор, 73).

— Впервые исповедалась, когда сын умер. В церковь же приходят с горем, бедой (Александра, 56 лет).

— Считаю это таким серьезным шагом, к которому надо подойти. А я не подошел (Василий, 35 лет).

— Никогда не исповедалась! Грехи не пускают. Это серьезно. Только подготовлюсь, как кто-то меня как будто держит (Алла, 40 лет).

Я тоже исповедовалась впервые в жизни. Страшно было именно потому, что батюшка с таким чистым взором мог не понять моей мирской греховности. Но первые же слова, произнесенные пред аналоем, разом унесли все сомнения: я обращаюсь не к священнику. Батюшка Арсений слушал внимательно, и я чувствовала — не осуждал. Не знаю, кому я рассказывала — себе ли, Господу или неведомым силам, — но раскаяние разом вошло в мою душу и пролилось светлыми слезами счастья.

По данным фонда “Общественное мнение”, в нашей стране насчитывается 50—60 процентов верующих. Из них православие исповедуют 40—55 процентов. Это значит, что каждый второй россиянин — верующий.

Вместе с тем:

• 60 процентов верующих — никогда не читали Библию;

• 80 процентов — не соблюдают Великий пост;

• 70 процентов — не причащаются;

• 40 — не бывают в церкви;

• 8 — не уверены, есть ли Бог вообще (но себя считают верующими!);

• а 1 процент убежден, что Бога нет!