Особняк для охраняемого
Это самое таинственное подразделение МВД. Ни вывесок, ни прочих опознавательных знаков. Здесь не любят “светиться”, потому что лишнее слово может стать наводкой для преступников. Ежегодно здесь защищают 2,5 тысячи человек, попавших под программу. И за то время, что появилась эта структура, ни одного из охраняемых не убили и не ранили. Реформа МВД может многое изменить, и главный вопрос — в какую сторону? Уже точно известно, что подразделение останется в структуре полиции — вряд ли кто из других силовиков потянет это направление. Но перемены в ведомстве все-таки будут.
Наше нынешнее законодательство о защите свидетелей и потерпевших, по мнению экспертов, немного оторвано от реальности. И его в ближайшее время планируют слегка подкорректировать. В первую очередь это касается личной охраны. В некоторых регионах попавшие под программу бизнесмены годами ездят на бронированных милицейских машинах в сопровождении автоматчиков, что даже становится показателем статуса и особого шика. Согласитесь, это куда круче, чем нанять обычного телохранителя. Да еще совершенно бесплатно...
— Они реально отравляют нам жизнь, — признаются в ведомстве. — За последнее время было 8 вопиющих случаев. Мы принимаем меры, чтобы исключить этих “хитрецов” из госпрограммы. Интересно, что часто такие люди проходят сразу одновременно по нескольким уголовным делам, в том числе и в качестве подозреваемых или обвиняемых. Мы охраняем их месяц, другой, третий… Видим, что за это время на их жизнь никто не покушался, но отказать им самостоятельно не можем — не имеем по закону права. А вот суд и Следственный комитет, по нашему ходатайству, — могут. Если захотят.
В УОГЗ рассказывают последний пример с супругой предпринимателя, у которого бандиты отняли бизнес. С ней уже три года личная охрана ездит (ежедневно сопровождают до дверей работы и обратно), и когда это закончится — неизвестно. А ведь если женщина боится за свою жизнь, могла бы переселиться, поменять документы. Но она на это не соглашается. Может, потому что в реальность угроз со стороны врагов не верит? Но суд на ее стороне. Потому в ведомстве попросили законодателей четко прописать — что делать в таких случаях. Можно ведь поставить условие охраняемому: или меняй образ жизни через определенное время, или лишишься сопровождения. Иначе на всех защищаемых не хватит ни собровцев, ни броневиков. Кстати, та же служба в Штатах вообще в год охраняет максимум 150—170 человек.
Другой момент: по нынешнему закону защищать должны не только свидетеля, но и его имущество. И тут некоторые несознательные граждане зачастую перегибают палку. Скажем, недавно один бизнесмен требовал, чтобы за госсчет во всех его магазинах установили тревожные кнопки, сигнализацию, к тому же самую дорогую. Уверял, что на имущество могут покуситься из-за его показаний в суде. Хотя это, по мнению сотрудников УОГЗ, весьма спорное утверждение. Скандалиста убедили быть скромнее. Но все подобные нюансы должны быть прописать в законодательстве.
— А еще в нормах закона сказано, что жилье попавшим под программу предоставляется за счет государства, — говорит врио начальника УОГЗ полковник Виталий Белинский. — Мы проанализировали зарубежный опыт: нигде такого нет. В США, к примеру, человек в одном месте продает свой дом, а в другом покупает. Так должно быть и у нас (более того, уже около двух десятков наших свидетелей поступили подобным образом). Задача государства — помочь оформить сделку, обеспечить конфиденциальность и защитить. Как только мы в открытую заявим: дал показания — и получи за это квартиру, у нас очереди выстроятся. В каких-то случаях, может, и нужно давать квартиры (когда у человека своего жилья просто нет или же, продав дом в одном регионе, он не может за эти деньги купить в другом). Но и здесь надо подумать: оформлять ли жилье в собственность или нет, каковы его уровень, нормы площади и т.д. А то вдруг кто-то потребует особняк с колоннами — где же мы ему деньги на такое возьмем?
С браслетом и психологом
В ведомстве всерьез занялись апробацией спецсредств, которые по их заказу создали российские ученые. В качестве эксперимента уже оборудовали порядка двух десятков квартир системами безопасности по типу “умного дома”. По всем углам разместили беспроводные датчики, которые реагируют на движение, дым, утечку газа, наличие радиоактивных веществ и т.д. Важно, что “нашпиговать” ими квартиру можно всего за 10 минут; информация с датчиков поступает по спутниковому каналу сразу в центр.
— Нашим подопечным мы будем выдавать браслеты или брелоки (это некий гибрид изделий, которые используют спасатели за рубежом и специальные службы для ограничения перемещения лиц, находящихся под надзором полиции), — говорит руководитель технического подразделения Центра государственной защиты МВД России подполковник милиции Валерий Ларин. — Они помогают определить местоположение охраняемого лица. Плюс тот сам может голосом или нажатием кнопки (вшитой в одежду, к примеру) подать сигнал тревоги. Причем предусмотрен прямой выход на подразделение госзащиты: у человека будет с ним аудио- или видеосвязь. Такие “штуки” мы выдали пока для апробации примерно десяти нашим “клиентам”, но скоро их сможет получить каждый. В будущем браслеты будут еще и следить за состоянием здоровья лица, находящегося под нашей защитой.
Из других ноу-хау — спецаппаратура для выявления и деактивации прослушивающих устройств нового поколения. Криминал ведь сегодня не скупится и пользуется только самыми современными “жучками”. Еще в ведомстве приобрели технику для проверки помещений на наличие взрывчатых, отравляющих веществ и радиоактивных материалов. А вот с бронежилетами сейчас накладка получается. Стандартную “броню”, тяжелую и неудобную, “клиенты” надевать и носить длительное время не любят и не хотят. Тонкие же, сшитые по индивидуальным меркам “броники” пока еще в мечтах — хороши, но цены кусаются... Вообще же в УОГЗ считают, что бронежилеты в их деле не главное. Если в защищаемого человека стреляют — это уже ЧП. Значит, сотрудники сами где-то допустили серьезный прокол, и операция по охране свидетеля находилась под угрозой изначально.
Увы, нередко “клиенты” УОГЗ спиваются или решают свести счеты с жизнью. Обычно накладывают на себя руки бывшие преступники, которые сдали своих “коллег”. Они убеждены, что те в конце концов их найдут и поквитаются. Но бывает, пытаются раз и навсегда уйти от проблем “легким способом” и добропорядочные свидетели. Тесты показывают, что эта категория считает себя обреченной, не видит для себя будущего...
Именно поэтому в ведомстве хотят ввести новую практику — психологическое сопровождение. Для этого в штат в скором времени наберут прошедших спецподготовку психологов. Особое внимание они уделят тому, чтобы защищаемые не привязывались к своим телохранителям. Всякое ведь бывает, особенно если свидетель — женщина. Но пока психологов нет, их роль выполняют опера-кураторы.
Жизнь с чистого листа
Передо мной — сотрудник оперативного отдела. Или куратор — поскольку он отвечает за своего подопечного целиком и полностью, решает, где его спрятать, чем обеспечить, как доставить на суд и т.д. На самом деле кураторов очень мало, и их имена так же засекречены, как и тех, кого они опекают. За информацию, которой они владеют, некоторые преступники не пожалели бы ничего.
Он закуривает в душной комнатке. Обаятельный до чертиков (таких типажей только в кино снимать) и из той категории людей, которые за пять минут смогут убедить в чем угодно. Без всякого давления, не повышая голос, просто подкупая своей искренностью и открытостью. Весьма условной, конечно, потому что в каком бы состоянии он ни был — из него клещами не вытащишь ни одну фамилию. Даже собственную...
— Семья знает, чем вы занимаетесь?
— Жена думает, что просто в полиции работаю. Иной раз свидетели звонят и вызывают на встречу ночью (а среди них ведь и женщин много), встаю и говорю супруге: я к даме. А она в ответ: не забудь бутерброд перед уходом съесть. Доверяет! (Смеется.)
— И часто ваши подопечные по ночам тревожат?
— Да. У них есть мой мобильник, чтобы они могли позвонить в любое время. Иногда просто хотят поговорить по душам, а кроме меня, в такой период некому довериться. К тому же часто приходится решать разные проблемы. Вот, скажем, к человеку приставили телохранителя, которого он на дух не переносит. Приходиться убеждать. Если не получается, меняем телохранителя. Если и новый ему не угодит, то уже разговариваем более жестко — предлагаем отказаться вообще от участия в программе. И когда свидетель понимает, что с ним носиться как с писаной торбой не собираются, соглашается. Бывает, “клиенты” ведут себя иной раз с телохранителями слишком уж вольно — могут прикрикнуть, за пивком послать... Мы наших учим: не теряйтесь, вежливо, но твердо ставьте на место, не позволяйте манипулировать собой.
— А что еще требуют?
— Защищаемому может не понравится место, где его спрятали. Но у нас скрытых точек, “хат” больше сотни по всей России, и всегда можно выбрать. Прячем до суда на специальных квартирах, в ведомственных гостиницах, общежитиях, пансионатах… Некоторые подзащитные хотят за границей отсидеться, а у нас ведь там подразделений нет. В итоге рекомендуем им отдыхать на отечественных курортах и на время их отпуска передаем “эстафету” в наши территориальные подразделения — по месту пребывания отпускников. Вообще, сейчас уже есть соглашение в рамках СНГ, касающееся данной госпрограммы. Ратифицировала его пока только Белоруссия. Впрочем, когда наши подопечные просятся на чужбину, они хотят не на Украину или в Казахстан, а в Европу или США. Но обмен “подзащитными” с Западом вряд ли станет возможным в обозримом будущем.
— А если уже после суда человек поменял документы и переселился на новое место и ему не понравилось новое жилье?
— Типа, ему хрущевку дали, а он до этого в коттедже жил? Бывает. А ведь по закону мы не можем ухудшить материальное положение охраняемого лица. Пытаемся как-то договориться, помочь ему продать старое жилье и на эти деньги купить уже что-то более приличное. Главная проблема в том, что он не всегда может распоряжаться своей собственностью, которая была у него в прошлой жизни. Вот, скажем, бизнесмен был соучредителем крупной фирмы. Когда он вступил в программу защиты свидетелей, мы создали легенду, что он погиб в автокатастрофе. Человека по бумагам нет. Как ему свою долю из фирмы забрать, чтобы не быть раскрытым? А ведь пока время идет, его компаньоны могут весь бизнес между собой поделить. Подобные ситуации мы изначально пытаемся предугадать и еще перед тем, как “стирать” прошлое человека, тайно помогаем ему оформить какие-то документы.
— Капризных свидетелей много?
— Нет. И не в капризах часто дело, а в том, что людям трудно ломать старые привычки, отказываться от каких-то удовольствий и потребностей. Одного тут прятали — он уже в полной изоляции месяц и до суда еще неизвестно сколько времени. Вот он мне как-то и говорит: “Командир, у меня секс раньше был три раза в неделю. Что мне теперь делать?” Хороший вопрос, правда?
— И как тут быть?
— Да никак. Приходится вести разъяснительную беседу: так, мол, и так, уважаемый, выбирай — или потерпишь чуток без сладкого, или подставишься под бандитскую пулю. Надо человека подвести к осознанию всей серьезности текущего момента.
— А есть те, кто не понимает всей серьезности ситуации?
— Попадаются. Им иногда это игрой кажется, как будто всё понарошку. Кстати, у женщин сильнее, чем у мужиков, развит инстинкт самосохранения, так что с ними обычно проще. Но был у нас случай, когда у подзащитной вдруг истерика началась. Ее понять можно: ни друзьям позвонить, ни родственников навестить, ни в фитнес-клуб сходить или по магазинам пробежаться... С ее женской точки зрения — это не жизнь. Пришлось лечить пациентку испытанным народным средством: “двадцать пять капель” называется. Поговорили по душам, она поплакалась, выговорилась и успокоилась.
Или другой случай: у охраняемой нами женщины собачка была, которой прежде регулярно прическу делали в специальной парикмахерской. Вот дама однажды и встала в позу: приведите сюда собачьего цирюльника! А как мы это сделаем? Раскрыть “точку”? Самим отвезти собаку к парикмахеру тоже нельзя — она в чужие руки не дается, кусается. Мы подумали-подумали — и решили постричь самостоятельно. И ведь неплохо в итоге получилось — довольными остались все, даже собачка… (Смеется.)
Бывает, свидетель заявляет: “Хочу открыть окно и сидеть на подоконнике, свежим воздухом дышать и видами наслаждаться!” Мы ему объясняем, что его снайпер с улицы в два счета снимет. А он упрямится... Знаете, с какими свидетелям приятнее и легче всего работать? С теми, кто сам был прежде связан с криминалом. Они-то точно понимают, что может случиться, если мы перестанем их охранять.
— Были случаи, когда защищаемым делали пластические операции?
— Пока ни одного. Хотя все это мы легко можем организовать. Если вдруг кто-то из “клиентов” захочет внешность сменить, я ему обычно говорю: “Не вопрос, но ты имей в виду, что не факт, что тебе результат обязательно понравится, а обратно уже прежнее личико-то не вернуть…” Он подумает — да и откажется. Кстати, мы можем хоть пол поменять свидетелю, но на такое никто не идет.
— Когда свидетель начинает “новую” жизнь, вы с ним связь поддерживаете?
— Обязательно. Мы с ним уже скованы, что называется, одной цепью. У него могут возникнуть проблемы с работой, еще с чем-то, и мы всегда обязаны помочь. И волей-неволей приходится вмешиваться во многие аспекты его жизни, изучать окружение, чтобы предотвратить утечку информации и возможную угрозу. Сами подзащитные часто болтают лишнее, излишне доверяя новым друзьям. С другой стороны, недостаток общения негативно отражается на психике. Неплохо было бы создать что-то вроде закрытого клуба для участников госпрограммы...
— Значит, вы за них еще и решаете, с кем водиться, на ком жениться?
— В случае чего мы обязательно “пробьем” потенциального партнера по всем своим каналам. Мало ли. А вдруг он окажется связанным с криминалом или подставным? В таких случаях корректно попытаемся убедить нашего “клиента” подыскать себе другую пассию. Кстати, вообще лучше всего защищать семейную пару с детьми. У преступников тогда будет меньше возможности найти на свидетеля рычаги давления. Но тут могут возникнуть другие проблемы — житейские. Вот, скажем, ребенок нашей семейной пары подрос, и ему надо в школу, а угроза все еще реальна. Что делать? Не будет же телохранитель с ним на уроках сидеть. Приходится придумывать легенду, при необходимости разговаривать с директором школы, брать с него подписку о неразглашении. Или вот представьте: лето, наши подзащитные объекты — семья с маленьким ребенком. У малыша раньше был велосипед, но забрать его с прежнего места жительства мы уже не можем. Ребенок капризничает, отец очень переживает: ведь раньше он ни в чем ни себе, ни ему не отказывал, а тут какой-то несчастный велосипед купить не может... Ну и купили мы ребеночку трехколесный велик сами. Так мне потом выговор за это влепили: дескать, допущено нецелевое расходование средств из госпрограммы. И стоимость злополучного велика вычли потом из моей зарплаты.
— Кстати, сами кураторы проходят какие-то проверки? И как можно гарантировать, что они не вступят в сговор с криминалом?
— Проверку все они прошли еще по прошлой службе в подразделениях по борьбе с организованной преступностью. Вообще брать на такую работу надо людей, у которых понятия справедливости и чести в крови. И надо им давать достойную зарплату, создавать условия, чтобы дома у них все благополучно было. Кстати, лично я убежден, что про моих подопечных ничего не должен знать даже мой начальник. Ни к чему ему это. Пусть он знает только статистику, а вся остальная информация будет у меня лично. Случись что — только с меня, соответственно, будет и спрос. Тогда до наших свидетелей никто никогда не доберется.
