«Я запрещаю сотрудникам произносить слово инвалид»
Тогда, в 45-м году, спустя несколько месяцев после окончания войны, проблема сиротства стояла особенно остро. В Туле на тот момент уже существовал один дом малютки (как его тогда называли), который был рассчитан на 120 детей. Но этого количества койко-мест было явно недостаточно, поэтому городским советом было принято решение об открытии еще одного. Тогда он располагался в Пролетарском районе – на базе здания яслей патронного завода. Это прибавило еще 100 мест. В 1965 году учреждение было перенесено на улицу Тульского рабочего полка , где располагается и поныне. В 2002-2003 годах здесь был проведен капитальный ремонт, появились новые пристройки. В теперешнем здании живут 65 детей при максимально возможной наполняемости в 70. Возраст детей, которых сюда принимают, – от нуля до 4-х лет. «Тульский областной специализированный дом ребенка для детей с органическим поражением центральной нервной системы и нарушением психики №2» – таково сегодняшнее полное название учреждения.
– Группы у нас формируются по возрасту, сейчас таких групп 10, – рассказывает Наталья Никифорова, главный врач дома ребенка. – Раньше было иначе. Когда я пришла сюда работать 8 лет назад, существовала отдельная группа для детей-инвалидов. Отношение к таким детям было, честно говоря, не совсем верное. Дескать, инвалиды и инвалиды. Зачем особенно стараться их чему-то учить – все равно ничего не выйдет. Я считаю, что это – в корне неправильно. Поэтому я сразу же ликвидировала такие группы, как и само понятие «инвалид». Я запрещаю своим сотрудникам произносить это слово. Это не инвалиды, а дети с ограниченными возможностями. Поэтому дети с теми или иными особенностями находятся в группах вместе с обычными детьми. Разграничение лишь возрастное.
Как показала восьмилетняя практика, это было правильное решение. Потому что главная цель учреждений такого типа – это социализация, подготовка либо для семьи, либо для другого учреждения (после наступления 4-х лет ребенка обязаны отправить в детский дом). Ребенок, как известно, учится на примерах и благодаря подражанию. Такой возможности не было в прежних инвалидных группах…
Что ты можешь сделать?
Сейчас в учреждении практикуется разработанная относительно недавно программа, условно названная «Что ты можешь сделать?». Суть ее в следующем. Сотрудники дома ребенка, чьи обязанности напрямую не связаны с воспитанием (например – бухгалтерия, административно-хозяйственные должности и т.д.) в свободное от основной работы время общаются с детьми. Просто разговаривать – это не так много, но и не так мало.
– Вот поступает к нам, допустим, трехлетний ребенок, – говорит Наталья Никифорова, – мы разрабатываем в ходе наблюдений специальную анкету для него. Вот есть определенный стандарт – в свои три года он должен уметь то-то и то-то. Мы смотрим, в чем именно он отстает, и работаем над тем, чтобы его «подтянуть». Простое человеческое общение здесь очень помогает, ведь, как правило, отставание в развитии касается именно психолого-речевых навыков. Через три месяца мы его тестируем снова. За последние годы применения такой практики мы добились серьезных результатов – если раньше редко кто из детей старших групп умел говорить, то сейчас – многие. Эту программу мы бросать не будем…
Тульский дом ребенка – учреждение здравоохранения. Здесь работают медицинские сестры, врачи, воспитатели, дефектологи, массажисты, инструкторы по плаванию, музыкальные работники. Все эти процедуры и занятия направлены на то, чтобы ребенок получил все необходимое – в зависимости от того, к какой группе здоровья он принадлежит.
Всего таких групп пять. Детей первой группы здоровья (т.е. стопроцентно здоровых) здесь не бывает. Вообще же, по общероссийской статистике, процент таких новорожденных крайне невелик – цифра колеблется от 3 до 7 %. Но к году жизни процентовка увеличивается, т.к. многие болячки у новорожденных находятся в пограничном, потенциальном состоянии. Они либо усугубятся (при неправильном уходе), либо исчезнут (если их правильно лечить). Большинство детей рождаются именно со второй группой здоровья. Если вовремя не принять меры, вторая группа может перейти в третью, что уже будет свидетельствовать о наличии того или иного хронического заболевания. 4-я и 5-я группы говорят об инвалидности.
Задача сотрудников дома ребенка – перевести детей с третьей группой инвалидности хотя бы во вторую, чтобы уберечь их от хронических заболеваний. И это удается.
Месячная малышка мирно спала на путях
У каждого ребенка здесь – своя история жизни, еще такой короткой, но уже такой непростой. Многие из этих историй шокируют. В большинстве случаев от детей отказываются еще в роддоме. Основная причина такого отказа – материальное неблагополучие. Четвертого, третьего или даже второго ребенка родители отдают государству. И не всегда отказники – из асоциальных неблагополучных семей. Хотя таких семей все же много. Например, этой зимой в дом ребенка был доставлен мальчик, который три дня просидел в гараже при 20-градусном морозе – мама пошла за «добавкой» и забыла про него.
Нередки случаи, когда новорожденных детей находят в мусорных баках или мусоропроводе, в подъездах, в кустах. Пару лет назад работники железнодорожной станции нашли месячную девочку, которая мирно спала на железнодорожных путях. Кстати, родители ее потом нашлись – они приходили в дом ребенка, интересовались ее судьбой. Мать – молодая наркозависимая, отец – недавно из мест заключения.
Другую новорожденную девочку нашли в выгребной яме общественного туалета, тоже зимой. Ее спасло то, что девочка стала кричать – ее услышали, приехала милиция и спасла ребенка. Все закончилось благополучно – она осталась жива, и сейчас ее удочерили.
– Если у женщины возникла такая проблема, что ребенок оказался ну совсем не нужен – она же может от него отказаться в любое время, – говорит Наталья Никифорова, – просто написать заявление – и все. Сейчас об этом никто не сообщает по месту работы, никакие алименты платить ее не обяжут. Как ни прискорбно, но это все же во многом лучше, чем совершать убийство собственного ребенка.
Возникает резонный вопрос: если материальная несостоятельность – одна из главных причин отказа, то почему нельзя оказывать какую-то помощь таким матерям сразу же? Сумма опекунского пособия в Туле сейчас – около 8 тысяч рублей. Почему те же самые деньги нельзя пустить на помощь социально незащищенным семьям еще на начальном этапе, не лишая мать родительских прав и сохранив ребенка в семье? Почему нельзя разработать какой-то действенный механизм контролирования, чтобы семейные деньги уходили не на очередную дозу, а тратились именно на ребенка? А асоциальных мамаш тем временем стараться социализировать. Вопросов много – и все они открыты…
Есть ли выход?
Оступившийся человек, затянутый в то или иное «асоциальное болото», – далеко не всегда законченный негодяй. Потому как часто причина этой втянутости – среда, которая сформировала неправильный взгляд на мир. Родители, показывающие «хороший» пример. Трудная жизненная ситуация. Подростковый возраст, которому свойственна внушаемость. Масса причин.
Многие мамы, оставляющие своих детей, раскаиваются в этом. Но часто ничего уже нельзя изменить.
Три месяца назад в дом ребенка поступила девочка, чью маму очень долго не получалось найти. В итоге милиция все же вышла на нее. Молодая женщина, тяжелый наркоман, занимается проституцией. Ее привезли на встречу с главврачом.
– Видно, что ей очень плохо, – возможно, мучает ломка, – рассказывает Наталья Никифорова, – все-таки всю ночь ее продержали в милиции. Заполняет анкету, смотрю – пишет грамотно. Выяснилось, что школу она закончила хорошо, ушла после первого курса института. С ее слов – из-за несчастной любви. Дальше – жизнь пошла вниз по наклонной. Рассказывает, что сидит на героине уже 4 года, ребенка рожала, будучи зависимой. В глазах – мрак. Боль и отчаяние. Я спрашиваю: «Ребенка хочешь увидеть?» «Я, – говорит, – даже боюсь вас об этом просить». Принесли девочку, показали. Она смотрит на нее, по щеке потекла слеза. Все молча. Унесли ребенка. Говорю: «Хочешь, фотографию тебе оставлю?» Она кивает. Я даю ей фото из подшитого дела, она его прижала к груди, развернулась и ушла. И все это молча. А я знаю, что ребенка ей уже не отдадут – при таком-то образе жизни. Но остались ли у нее силы этот образ жизни поменять? И как?
