...В комнате 9-летнего Егора Ушеренко все осталось как до его отъезда в лагерь: на письменном столе аккуратной стопкой сложены учебники, книги, тетради. Со стены глядит нарисованный детской рукой зверек. “Это скунс, любимое животное Егорушки. Ему казалось, что скунса все ненавидят, а он его жалел”, — плачет мама мальчика.
На календаре — седьмое июля. Стрелки часов вот уже пять месяцев невозмутимо показывают без нескольких минут десять.
— Они встали почти сразу после смерти Егорушки. Возможно, это просто совпадение, но именно в это время там, на море, тонули наши детки. Захлебывались, просили о помощи, — Ирина Ушеренко силится говорить спокойно, но голос подводит, дрожит. — Егорушка у нас был один на всех: мой единственный сыночек и единственный внучок у дедушки и бабушки.
Егор не учился в школе №1065 и в лагерь попал, можно сказать, случайно.
— Мы занимались в хореографическом ансамбле “Россияне” вместе с утонувшими Гошей Баем, Дашей Терсковой, Лидой Ануфриевой. В марте наш коллектив занял второе место на всероссийском конкурсе, и за победу всем детям обещали бесплатные путевки в “Орленок”. Но в итоге дали только 12 на 28 детей. Тогда Ирина Рябова — а она, как замдиректора, была ответственна за внеклассную работу школы — сказала: “Отказываемся от путевок и всем ансамблем вместе с учениками школы едем в лагерь “Азов”.
Сейчас Ирина вспоминает: отпускать ребенка с Рябовой на море она не хотела.
— Воспитательница малышей должна быть как наседка, а в ведении Ирины Федоровны все время были старшие классы. Она просто не привыкла следить за “началкой”. Помню, как во время одного выездного выступления она переводила детей через дорогу: просто пошла первая, а дети семенили за ней. Одни успели, другим пришлось лавировать в потоке машин. А ведь нужно было дорогу перекрыть и ждать, пока пройдет последний ребенок.
В лагере Егору не нравилось — часто звонил и просил забрать его домой...
А Галина и Владимир Братцевы еще загодя решили, что заберут 8-летнего Никиту — самого маленького из утонувших детей — пораньше. Они сняли домик на побережье неподалеку от лагеря и мечтали провести последние дни отпуска всей семьей. Родители хотели приехать в “Азов” еще утром 7 июля, но сын попросил забрать его после прогулки на катере, о которой он мечтал всю смену.
“Мы будем ждать твоего возвращения с экскурсии в лагере. Отдыхай, сынок...” — это был последний их разговор с сыном. Никита уже собрал в чемодан все свои вещи. Даже подарок любимому младшему братику на сэкономленные деньги купил: кожаный браслет, на котором краской было выведено “Саша”.
— Конечно, мы побаивались отправлять Никиту на море. На первом собрании я сказал, что сын почти не умеет плавать. Но учителя заверили: “Мы все время находимся с детьми в воде. Ничего не случится, мы же не хотим в тюрьму!” — вспоминает Владимир Братцев. — Тем более мы отправляли сына в лагерь под ответственность нашего учителя физкультуры Алексеевой Анжелы Владимировны. А спустя две недели после отъезда совершенно случайно выяснилось, что у Никиты другой воспитатель — Наталья Скороход.
Иными словами, детей делили по отрядам, как вздумается педагогам. Родителям об этом, естественно, не сообщалось. Более того, со слов родственников получается, что к их мнению в лагере вообще никто не прислушивался.
— Еще в Москве Ирина Рябова сказала, что у детей запланированы поездка в аквапарк и прогулка на катере. Я сразу к ней лично подошла и сказала, что категорически против обеих экскурсий. Ведь у моего ребенка аллергия на хлорку, да и плавать он не умеет. Мало ли что... — вспоминает мама погибшего Георгия Бая Марина.
В аквапарк мальчика все равно повезли.
— После этого у Гоши поднялась температура, потекли сопли. Я попросила дать ему таблетку от аллергии — и все прошло. Тогда я еще раз позвонила и напомнила вожатым, что никакого катера быть не должно. Но мои слова, видимо, в одно ухо влетели, а в другое — вылетели...
Гоша Бай — единственный из утонувших детей, кто числился в отряде учителя географии Алексея Багрянцева — в так называемой экспедиции. Правда, об этом Марина узнала только после гибели сына.
— Перед отъездом нам пообещали, что вся хореография будет собрана в одном отряде, а воспитателями там будут две родительницы — Татьяна Демина (мама погибшей Даши Терсковой. — “МК”) и Наташа Амелина (мама еще одного участника ансамбля “Россияне”. — “МК”). Я своего сына доверила именно им. Багрянцева я даже в лицо ни разу не видела...
Но и это еще не все: оказывается, участие в экспедиции оплачивалось 6-й бухгалтерией Юго-Западного округа (из показаний обвиняемого Багрянцева. — “МК”). Марина же, как и все остальные родители, заплатила за пребывание Гоши в лагере 17 тысяч.
— Я пытаюсь всем доказать, что здесь не только халатность, — возмущается женщина. — Они обманули и фактически обокрали нас. Ведь деньги за ту поездку никто нам никто так и не вернул.
“Никто не говорил, что в этом месте купаться запрещено...”
Что же произошло 7 июля на острове? Родители скрупулезно изучили обвинительное заключение и допросы педагогов и на их основе попытались сделать некоторые выводы.
Группа школьников в сопровождении взрослых приехала на причал в городе Ейск в 9 утра. Там они сели на теплоход. Примерно спустя час судно причалило к острову Ейская Коса.
Из показаний одного из детей:
“Перед поездкой Рябова И.Ф. сообщила, чтобы все взяли купальные принадлежности, так как они будут купаться... Никто не говорил, что в этом месте купаться запрещено...”
Школьники выстроились в шеренгу и побрели к отмели. Цепочка растянулась на несколько сот метров. Пока замыкающие “колонну” школьники только подходили к отмели, их друзья уже вовсю резвились в воде. Большинство детей утверждают, что разрешение окунуться им дала именно Рябова. Другие же говорят, что никакого указания со стороны замдиректора они не слышали, а просто побежали в море вслед за остальными.
— Педагоги не проверили ни рельеф дна, ни сильное ли в этом месте течение, — негодуют родители Никиты Братцева. — Не говоря уж о том, что они должны были зайти в воду и встать в том месте, куда детям заплывать было нельзя. А ведь там было много маленьких детишек, которые совсем не умели плавать.
“Там половина педагогов не умели плавать...”
Что произошло дальше, знают все. Внезапно изменилась погода, поднялся сильный ветер, и детей стало сносить с отмели на глубину.
Спасать школьников одним из первых кинулся погибший преподаватель физкультуры Виталий Морозов. Также многих из воды вытащили учительница начальных классов Наталья Скороход и муж Ирины Рябовой. Но все же родители уверены: возможно было спасти всех детей.
— Там же половина педагогов не могли плавать, в том числе сама Рябова. Но как можно было набирать для поездки к морю учителей, которые бояться заходить в воду глубже, чем по колено? — не понимает Марина Бай.
Пока взрослые искали катер и звонили оставшимся у причала коллегам, дети сами начали спасать друг друга. Большинство школьников вспоминают героический поступок девочки из старшего отряда, которая спасла малышей, но сама выплыть не смогла. Это была самая старшая из погибших — 16-летняя Света Дюсметова.
— Так наше солнышко, наша девочка-улыбка распорядилась своей жизнью, — плачут Олег и Раиса Дюсметовы. — Она не могла поступить по-другому. Ведь Света прекрасно плавала. Увидев захлебывающегося Диму Блинова, не раздумывая кинулась к нему. Она поднырнула, взяла мальчика за плечи и так доплыла с ним до берега. Потом передала спасенного своей подруге Соне, но вдруг увидела еще одну захлебывающуюся девочку. Не отдышавшись, Светочка бросилась за ней. “Света, ты куда? Отдохни...” — кричала подруга. Но наша доченька лишь рукой махнула...
Когда Свету вытащили на берег, она еще была жива. Судя по допросам, оказывать первую помощь девочке начали едва ли не все находившиеся на пляже педагоги: делали массаж сердца, искусственное дыхание. Но спасти девочку учителя не смогли. Возможно, потому, что просто не умели этого делать.
— Я как операционная медсестра могу сказать, что проводить реанимационные мероприятия утонувшим очень сложно. Если человек до этого не имел опыта спасения, даже если он прошел курсы, откачать захлебнувшегося у него вряд ли получится, — уверяет Раиса Дюсметова.
Родители Светы уверены: если бы группу сопровождал хоть один медик, их дочку удалось бы спасти. А ведь на собрании им обещали, что с детьми на юг поедет врач...
“Багрянцев звонил мне и просил подписать бумагу о его невиновности...”
Подсудимого Алексея Багрянцева в те минуты рядом с детьми не было. Как пояснил “МК” его адвокат, сразу по прибытии на остров Багрянцев пошел договариваться о питании детей к одной из торговых точек. Присмотреть за своим отрядом он попросил другого воспитателя.
— Сейчас он сваливает всю вину на Виталия Морозова, который был его заместителем. Конечно, погибший не может опровергнуть его слова, — говорит Марина Бай.
Из допроса обвиняемого Багрянцева А.И.:
“Могу пояснить, что помимо меня на остров прибыл заместитель начальника экспедиции Морозов В.В., дети на отмель пошли вместе с ним, я не предполагал, что дети будут купаться именно в районе отмели и что купание будет таким массовым и бессистемным. Я отсутствовал, когда началось купание детей”.
К тому же родители погибших считают, что к шатрам со съестным педагога потянула явно не забота о детских желудках.
— Уху он пошел заказывать, — объясняют Раиса и Олег Дюсметовы. — Как можно кормить школьников в каком-то сомнительном кафе, где неизвестно сколько лежала эта рыба? Они должны были еще в лагере позаботиться о сухом пайке. Даже в этом проявляется безответственность, а вовсе не забота о детях, как хочет преподнести это Багрянцев. К тому же мы считаем, что уха предназначалась воспитателям, которые решили отметить приезд на остров.
Тот факт, что к шатрам Багрянцев пошел не только ради обеда, подтверждает и капитан судна, который перевозил московских школьников. Вот выдержка из его показаний:
“Он причалил к острову около торговой точки, пассажиры вышли и направились к отмели. Трое взрослых сопровождающих, в том числе парень по имени Алексей, остались около торговой точки, где стали пить пиво...”
Согласно результатам исследования, в крови Багрянцева обнаружено 0,51 промилле, что в принципе соответствует одной-двум бутылкам пива. А у Анжелы Алексеевой это показатель выше в три раза — 1,64 промилле. У женщины весом 70 кг такой результат может быть в том случае, если она выпьет как минимум четыре бутылки пива или же 200 граммов водки. Тем более освидетельствование проводилось спустя несколько часов после трагедии.
О том, что дети начали тонуть, Багрянцев узнал от звонившей ему по мобильному Рябовой.
— Многие видели, что Алексей Багрянцев в воду не заходил. А теперь он утверждает, что переохладился, спасая наших детей, заболел и два месяца пролежал в больнице, — негодует Марина Бай. — И просит учесть это как смягчающее обстоятельство...
Но, как говорит Марина, сперва учитель географии и вовсе пытался уйти от ответственности. Ведь на нем “висит” смерть всего лишь одного ребенка.
— Когда я через месяц после смерти Гоши лежала в клинике неврозов, у меня на мобильном раздался звонок. “Здравствуйте, это Алексей. Я был в одном лагере с вашим мальчиком. Хочу рассказать вам правду, как все было”.
Марина вспоминает: тогда она подумала, что звонит какой-то старшеклассник, который был с Гошей в лагере. Женщина начала рассказывать звонившему о своем горе, открылась.
— И тут только я услышала фразу: “Можно я к вам приеду? Только я буду с адвокатом и вы должны подписать бумагу, что не имеете ко мне претензий. Потому что я в глаза вашего сына не видел и не знаю, кто это такой”. Тут я понимаю, что это Багрянцев. Переспрашиваю. Он спокойно отвечает: “Да, это я”. Никаких извинений, никакого соболезнования. Просто подпишите бумагу!
“Наши дети в списках не значились...”
Трагедия на острове Ейская Коса произошла утром, но родители узнали о ней только во второй половине дня.
— Прибывшие на место сотрудники МЧС доставили детей на городской пляж Ейска, где с ними начали работать психологи. А в это время педагоги метнулись в лагерь уточнять, кто из детей погиб, а кто остался жив. Ведь у них не было никаких списков группы, — предполагает Ирина Ушеренко.
Более того, позже выяснилось, что в официальных списках отправившихся на отдых в “Азов” не было ни Светы Дюсметовой, ни Егора Ушеренко. Вместо них в документы были внесены другие дети.
— О том, что в лагере случилось ЧП, я узнала от соседки — на тот момент известно было только о двух утонувших девочках. Я начала звонить Егорушке, но он не отвечал. Телефоны воспитателей тоже молчали, — с дрожью в голосе вспоминает Ирина. — Тогда я позвонила директору школы. Она помялась и сказала: “С вашим ребенком все в порядке...” Потом на кладбище она объяснила мне, что многие дети просто не были занесены в список. Она даже не знала, что Егор поехал в этот лагерь.
Ирина Рябова не отрицает, что “скорректировала” списки без ведома начальства. Из показаний Рябовой И.Ф.:
“По правилам в группу должны входить только дети нашей школы... Но когда список был сформирован, часть учеников отказалась ехать... Тогда я удовлетворила просьбы родителей детей из других школ. Изменений в список я не вносила, т.е. я фактически обманула директора школы...”
Скорее всего именно поэтому родителям на руки не выдали никаких документов.
“Другие воспитатели тоже отвечали за жизнь детей...”
25 ноября в Ейске началось предварительное слушание по “азовскому делу”. На суде педагоги заявили, что полностью признают свою вину и просят рассматривать дело в особом порядке. Но родители утверждают: они ни за что не пойдут на это.
— По закону в случае рассмотрения дела в особом порядке подсудимым могут дать только 2/3 срока, — объясняют родственники погибших. — Но мы же понимаем, что в итоге наказание будет еще мягче.
К тому же они надеются, что суд даст правовую оценку действиям остальных четырех педагогов. А это при особом порядке исключено.
— Еще когда шло следствие, мы просили привлечь к ответственности всех учителей, а не только Рябову и Багрянцева. Ведь в приказе, который составляла директор школы, черным по белому написано: “Возложить на начальника лагеря и воспитателей ответственность за жизнь и здоровье детей”. А дальше перечисляются педагоги. Значит, они тоже отвечали за ребятишек. Но как нам объяснил следователь, документом, которым они должны были руководствоваться в работе, является должностная инструкция воспитателя. Но никому, кроме Рябовой и Багрянцева, такая инструкция не была выдана.
Более того — родители также против того, чтобы процесс проходил в Ейске. Они уже написали несколько ходатайств о переносе дела в Москву.
— Мы хотим присутствовать на суде, участвовать в прениях, выносить протесты. Но никто из нас не может по нескольку раз ездить в Ейск. У меня двое маленьких детей — с кем я их оставлю? — объясняет Марина Бай.
— В Ейске на должном уровне процесс просто невозможно будет провести. Ведь все свидетели-дети проживают в Москве. Родители не будут срывать их с уроков и отпрашиваться с работы, чтобы ехать в Краснодарский край на суд, — говорят родители Никиты Братцева.
Сейчас их делом занялся известный адвокат Игорь Трунов. Возможно, ему удастся повлиять на ход процесса.
— Сейчас вопрос №1 — это перенос слушаний в Москву. Нами подана жалоба в Верховный суд с требованием изменить территориальную подсудность данного дела. Ранее зампредседателя суда Краснодарского края на ходатайства родственников о переносе процесса в столицу ответил не основанным на законе отказом. Ведь статья 35 УПК позволяет изменить территориальную подсудность в случае, если и потерпевшие, и обвиняемые на это согласны. А здесь именно такая ситуация, — говорит Игорь Трунов.
Также адвокат помечает, что из всего спектра нарушений, вскрывшихся после гибели детей, следствие обратило внимание только на несоблюдение правил купания.
— Мы считаем, что следствием сознательно не проверялись факты мошенничества, потому что это системные вещи, которые применяются повсеместно при организации детского отдыха. К примеру, на страховку каждого ребенка должно быть потрачено более тысячи рублей. Деньги с родителей взяли, но когда случилась беда, выясняется, что договор не заключили. Куда делись деньги? По этой же причине по путевке оформляется одно количество детей, а едет — другое. Следственный комитет выносит представление в адрес Департамента образования Москвы. Пресс-службой правительства Москвы было озвучено, что директор и четверо педагогов будут уволены по статье. Мы проверяем этих фигурантов дела, и выясняется, что все они сейчас работают в системе образования Москвы.
Кроме того, в Тверской суд от родственников погибших поданы иски в адрес Департамента финансов правительства Москвы на астрономическую сумму — 6 миллионов евро.
— Все фигуранты этого дела являются муниципальными чиновниками. А статья 1069 Гражданского кодекса РФ объясняет, что если чиновниками нанесен вред, он выплачивается за счет казны того уровня, где работает данный чиновник, — объясняет Трунов. — Что касается суммы иска, могу пояснить, что в нашем законодательстве стоимость человеческой жизни не регламентируется. В данном случае мы ссылаемся на европейскую практику, где жизнь человека оценивают в среднем в миллион евро. Я понимаю, что взыскать с Департамента финансов такую сумму вряд ли удастся, но мы должны привыкать к той мысли, что человеческая жизнь дорога и что дешевле тратить деньги на безопасность.
