Конкурс «После Великой Победы» уже запущен. Людмила Улицкая вместе с издательством и крупным литературным журналом «Сноб» ждет семейных рассказов от тех, чье детство пришлось на условный период от 9 мая 1945-го до 5 марта 1953-го, до смерти Сталина. Ветераны, вернувшиеся с войны, как они жили потом? Это поколение еще с нами, а если уже нет, то есть дети и внуки, которые помнят рассказы старших.
— Дети, которых мы просим писать, ничего не знают. Их бабушки и дедушки уже начинают забывать. А если не спрашивать, тем более. И завиток нашей отечественной истории таков, что существует зона умолчания в семье. Мой отец никогда не рассказывал мне о дедушке, который сидел как враг народа. Когда я однажды попросила его написать о своем детстве, он написал: «Я, Улицкий Евгений Яковлевич, родился...» — автобиография для отдела кадров. Кроме того, у нации замечательная способность забвения. Может быть, с помощью этих расспросов удастся восстановить в памяти семейную историю. Мы выберем самое душераздирающее, а душераздирающего будет в избытке, это я вам обещаю.
Объем необходимого текста совсем невелик — 5000 знаков, то есть примерно полторы страницы. Рассказы будут публиковаться в СМИ, а лучшие из них войдут в сборник, который издадут к 9 мая 2013 года.
— Какими будут критерии отбора?
— Как у школьных сочинений. Читаешь — и в носу щиплет. О художественности нет речи, речь идет об искренности, событийности и осмыслении. Социальная атмосфера, в которой мы сейчас живем, — это реставрация сталинизма, восторг перед великой империей, сегодня не существующей. Может быть, рассказы о лесоповале, лагерях, тяжелой жизни в колхозах немножко переформатируют сознание людей, которые ничего не знают, но дружно ностальгируют по времени, по которому ностальгировать-то не надо. У всех нас есть тоска по ушедшей юности... Но колхоз и лесоповал — серьезный противовес.
Говорю до конца: тот пафос и флер, который сегодня так цветет вокруг нашей Победы, так велик и так сильно пахнет, что забывается, какой ценой это далось и какую цену еще долгие годы платили люди. Я не помню, чтобы я была голодная. Еда была, но убожество жизни было огромным. Мама говорила: у меня никогда не было платьев с длинными рукавами, потому что платья перешивали из бабушкиных и маминых — и они всегда были без рукавов, поскольку локти были проношены. Сегодняшняя жизнь в переизобилии всего (которое меня очень раздражает, я не человек общества потребления) в чем-то неправильна. Та была тоже неправильна, но сравнить это полезно. Мой внук как-то сказал: «Бабушка любит старые вещи и гнилые яблоки». Вы поняли, да? Я тяжело расстаюсь со старой одеждой и из яблок беру то, у которого уже бок подбит. Эта установка пришла из скудости детства — и ничего плохого я в этом не вижу. Я видеть не могу, сколько еды выбрасывается после всяких приемов. Вероятно, оттого, что детство мое — послевоенное. Пусть наши дети про это знают. Мне даже скорее нравится жизнь с большими ограничениями. Но мы их скоро получим, я вас уверяю.