Этот коллектив вообще отличается от других российских оркестров, существующих в джазовой системе координат. С одной стороны, аутентичностью, способностью на максимальную глубину погрузиться в жанр, эпоху и материал (его участники фактически реставрируют подлинное звучание джазовых произведений 1920–1960-х годов, используют старые инструменты, оригинальные партитуры), с другой — открытостью и свежестью восприятия, способностью показать актуальность этих музыкальных раритетов в XXI веке. Исполняя их, они хотя и переносят слушателя в атмосферу, царившую в Америке в прошлом столетии, но избавляют его от странного ощущения, как будто он оказался в заброшенном замке посреди безжизненных, покрывшихся вековой пылью статуй или в склепе. То, что артисты делают на сцене со ставшей классикой в джазе музыкой, резонирует с современностью, органично звучит здесь и сейчас. Возможно, это даже не альтернатива модным трендам, а само по себе, судя по реакции зала, новый тренд, не прошлое под толстым увеличительным стеклом, а его полнокровная реинкарнация в настоящем.
Прелюдией к нынешнему выступлению стал 2014 год, когда Большой джазовый оркестр, созданный трубачом Петром Востоковым (он стал его дирижером и руководителем) вместе с певицей Дарьей Антоновой, показал впервые в истории столичную премьеру оригинальной версии Рапсодии в блюзовых тонах Гершвина. Написанная в 1924-м, в СССР она лишь несколько раз прозвучала в Ленинградском мюзик-холле в 1931-м, а в Москве только в 1945-м в исполнении Большого симфонического оркестра, которым дирижировал Николай Голованов, и пианиста Александра Цфасмана. Ту оркестровку, в которой она была тогда сыграна и игралась впоследствии, сделал в 1942 году аранжировщик Ферд Грофе. Он же занимался подготовкой к премьере 1924 года и первой версии, но они очень сильно отличаются друг от друга (тем, например, что Джордж второпях не прописал для первой версии фортепианной партии, играл сам и импровизировал). Поэтому концерт оркестра под руководством Востокова четыре года назад стал откровением.
Он звучит и «дышит» как один большой живой организм, при этом у каждого музыканта в нем своя харизма. Инструменты ведут друг с другом непрерывный диалог с выразительными перемежающими его соло. С улыбкой дирижируя, Петр как будто пропускает каждый звук через себя, и шоу рождается само собой без лишних украшательств и декораций. За клавишами был академический и джазовый пианист Валерий Гроховский, который исполнил не только гершвиновские, но и собственные импровизационные каденции, а ведущим концерта стал журналист и один из самых больших знатоков джаза в России Кирилл Мошков. После него Востоков рассказал «МК», в каком направлении интересно двигаться коллективу и в чем его послание публике.
— Чем, по вашим внутренним ощущениям, Большой джазовый оркестр отличается от других подобных коллективов в нашей стране?
— Я не возьмусь говорить про ощущения — странно петь оды самим себе, но фактическое отличие от многих в том, что мы делаем. Это воспроизведение легендарных джазовых экспонатов так, как они звучали во времена своего создания. Не понимаю, почему у некоторых людей слово «джаз» ассоциируется с ретро, и, подпитывая такое восприятие, некоторые исполнители так его и преподносят аудитории. Нам, наоборот, хочется показать, что это живая музыка, наполненная энергией. И возможно, она вызывает резонанс, потому что все участники нашего оркестра горят ею, глубоко погружены в нее.
— Как вам удалось собрать такой состав, сложить пазл? Когда в таком многоголосом коллективе все элементы органично складываются, это большая удача…
— На самом деле все довольно просто: я собрал своих друзей, единомышленников, тех, с кем я учился, в основном своих ровесников. Так было изначально. Потом состав трансформировался. Он периодически меняется в зависимости от программы. На этот концерт мы специально пригласили струнную секцию, чтобы исполнить некоторые произведения.
— Рапсодия стала ядром. А как создавалось обрамление, подбирались другие композиции?
— Второе отделение мы решили полностью посвятить Гершвину, исполнить фрагменты его так называемой народной оперы «Порги и Бесс» 1935 года в том варианте, в котором они были сделаны для записи в альбоме фирмы «Коламбия» аранжировщиком Гилом Эвансом и трубачом Майлзом Дэйвисом. В первую часть, поскольку Рапсодия в блюзовых тонах была написана Гершвиным специально для оркестра Пола Уайтмана, помимо нее вошли другие композиции из его репертуара.
— Как вы подступились к рапсодии в 2014-м? Долго ли готовились к тому, чтобы показать ее слушателям?
— Тогда все пришлось делать очень быстро, потому что перед нами стояла конкретная дата — 90-летие со дня премьеры оригинальной версии. И, честно говоря, тогда я был не до конца доволен результатом. Сейчас на концерте мы сыграли ее гораздо сильнее, но не собираемся останавливаться на достигнутом и еще раз покажем произведение через несколько месяцев уже на более крупной площадке.