А на крыше — фигурка человека
В таежное село Красный Яр Приморского края в 750 км от Владивостока я попал в составе экспедиции, готовящей репортаж о вырубке лесов на Дальнем Востоке. Село это интересно по многим причинам, о которых любопытствующие могут узнать из интернета. Я же хочу рассказать о поразительном художественном явлении, о котором в интернете ничего нет.
Еще когда мы въезжали в село, я обратил внимание на мелькнувшую вдалеке узкую высокую крутую крышу. Разместившись по квартирам и пообедав, мы разошлись по селу. Основная бригада тут же начала съемки, а я пошел «посмотреть» новое место. Всегда, в любой деревне есть что-то интересное и любопытное. Идя по улице, я обратил внимание на два необычных дома с интересно поставленными верандами, скромно, но со вкусом украшенные фронтоны крыш – архитектурные изыски, странные в таежном селе.
Дошел по улице до околицы, за которой были ворота лесопилки. На территорию ее меня не пустили: строго по разрешению начальства. И я пошел дальше по краю села. Вышел на параллельную улицу и увидел чудо.
Маленькая изба, высокая крыша необычной формы с заломом, а на фронтоне крыши – тщательно выполненная фигура человека, упирающегося и как бы удерживающего руками ее скат. Из-под свода крыши бьют лучи солнца – весь рисунок сделан из окрашенных реек. Откуда здесь эти детали в стиле модерн столетней давности?
В тридцати-сорока метрах стоит еще одно чудо – дом с верандой. Веранда перпендикулярно поставлена к длинной стороне избы. В середине веранды, поперек ее, подымается та самая узкая с крутыми склонами крыша, которую я увидел, въезжая в село. Только я видел эту крышу с заднего торца, а сейчас я смотрел на ее фасад. Крыша, поднимающаяся над верандой, – классическое архитектурное излишество. Опять вопрос: зачем в деревенской избе, где больше всего боятся протечек с крыши, эти изыски? А во всю площадь фронтона стоящей над верандой крыши вписано женское лицо. Удивительно тонко прочерченные черты чуть скуластого лица, замечательно сделанные глаза, тонко прорисованный рот – обобщенный портрет женщины-удэгейки.
Когда я показывал фотографии дома своим друзьям, то вытянутая вверх крыша, женский портрет у кого-то вызывали смутное ощущение церковной традиции. Кто-то видел в этом перепевы народной символики.
Рядом с крышей над верандой возвышается крыша над собственно избой, на фронтоне ложный балкончик по всей ширине фасада, за балкончиком уже знакомая фигура, поддерживающая скат, сверху бьют лучи солнца, и вся площадь фронтонов двух крыш покрыта замечательным по тонкости «рисунком» из реек, овалов, и других фигур.
Я довольно долго стоял обалдевший от этой красоты. Хотел снять – разрядилась камера. Попытался постучаться в дом, решил, что, как обычно в русских деревнях, это хозяин-умелец поставил себе такую удивительную избу. Но изба была заперта, никто не отзывался. Дело было уже вечером, быстро становилось темно. Я отложил поиски до утра и вернулся в дом к нашей хозяйке. За разговором спросил ее про избу. И она рассказала про их удивительного строителя.
Ученику подарил целую усадьбу
Звали его Юрий Петрович Марцинюк. Мужчина был крупный, головастый, бородатый. Его так и звали: Борода. Он приехал в село с бригадой плотников в самом начале девяностых годов. И остался. Вот он и поставил эту избу, и еще довольно много других. Отношение к нему было хорошим, но не потому, что избы его были удивительными, а потому, что человек был хороший. «Зла от него никому не было», работал почти бесплатно, за еду, денег у людей было мало. Строил из того, что было под руками, ведь и с материалом были проблемы. Когда платили деньгами, он их не пропивал (хотя пил, говорят, много), а раздавал, делал подарки. В частности, своим ученикам. Кому-то из учеников он в подарок на свадьбу поставил избу, да не простую, а целую усадьбу. Учеников-подмастерьев он набирал из местных ребят, болтавшихся по селу. Благодаря учителю они приобрели профессию и стали причастными радости творчества.
Утром я отправился осматривать другие постройки Юрия Петровича.
Сначала я посмотрел два его дома на окраине села. И снова открытие. Это не просто дома, это целые усадьбы. Каждая усадьба состоит из двух изб, соединенных верандой. Каждая изба под типичной для строителя высокой крышей с заломом. Над крышами – вырезанные фигуры, обращенные друг к другу. В одном случае друг на друга смотрят лосиные головы, на другой постройке – лебеди. Из-под свода крыш бьет солнце, еще один типичный для строителя прием.
А сверху и поперек веранды, поставлена такая же, как на вчерашней избе, высокая крутая крыша, по высоте чуть ниже, чем коньки крыш обеих изб. И во весь фронтон опять вписано женское лицо. Две усадьбы со сдвоенными избами стоят рядом. Одна – голубая, другая – темно-коричневая. Лицо на одном усадьбе повеселее, в другой чуть более строгое. Постройки по замыслу однотипные, но у каждой свое лицо, архитектурное и художественное.
В принципе, нет ничего более традиционного, чем русская изба, четырехстенный сруб или пятистенок. Художественное начало выражается, главным образом, в резьбе, резных наличниках, причелинах, полотенцах.
Юрий Марцинюк где-то использовал краску, где-то филенку, где-то прорезал доски. Вот, например, казалось бы, обычная изба, без архитектурных «излишеств». Просто по фасаду крыши проведены две плавные линии – и получается чудо: кажется, что это голова птицы. Плюс еще строитель «поиграл» с оконными переплетами.
В деталях его построек чувствуется привкус западно-украинской традиции, но именно в деталях, а в целом – они очевидно уникальны. И главное в них, как кажется, это сочетание художественного и архитектурного талантов. Он удивительный художник-монументалист.
Аналогов, сколько ни искал, я не нашел. Может быть, помогут архитекторы?
Фасад больницы он тоже украсил женским лицом, печальным. Сначала по лицу катилась слеза, но его попросили слезу закрасить, что, наверное, правильно.
Умер он в 1997 году, 60-ти лет. Похоронили его на местном кладбище. На могиле – крест, на кресте – маленькая алюминиевая пластинка, с выбитыми (именно так!) именем и датами жизни. Обычная сельская могила, крест, правда, не совсем обычной формы (ученики вслед за мастером играют с привычными формами), обычная табличка. Все необычное осталось людям.
На подъезде к селу Красный Яр вместо дорожного знака с названием стоят два резных столба и держат большую резную доску с именем села. А когда выезжаешь из села, то на обороте доски видишь: «Bon voyage! Доброго пути!».
Вот так стоит в уссурийской тайге большое село, со своим музеем, своим уникальным «архитектором», село охотников и рыболовов, людей, живущих тайгой и рекой. Стоит село и будет стоять и жить дальше.