Герой “Перса” Хашем Сагиди восторженно рассказывает о белом соколе, любимце саудовских королей: “Птица сидела неподвижно, воплощенное величие. Смертоносность, холодная власть исходила от нее. Это был не символ господства, это была сущность господства…”
Думаю, что у великих знатоков и певцов природы Бунина и Тургенева нет описания хубары. У нас она не водится — обитает в прикаспийской “прерии”. За нее “арабы готовы душу продать и другим душу вынуть”. Что же в ней такого? “Арабы для омоложения пожирают только хубару, которая была убита соколом”.
Соколиная охота шейхов, организованная по прихоти вождя терроризма вблизи заповедника в Ширване, позволяет вглядеться в него. “Его величество Осама бин Мухаммед бин Авад, бин Ладен, — объявил Амид Тхани, и мы повскакивали со своих мест, сделали почтительную стойку”. Но один из присутствующих шепчет Хашему: “Еще его зовут Принц, Шейх, Аль-Эмир…” — вполголоса похвастался осведомленный феодал”.
С Принцем в “Персе” многое связано. И никакой однобокости в понимании его поступков! Нетрудно догадаться, по чьей воле так жестоко казнили Хашема…
Фантазер или безумец?
Иличевский — человек страстной увлеченности, особого “тихого безумия”. “Перс” — могучий плод этого безумия: столько охватить и разумом, и своим присутствием! Математик и программист, воспитанник Московского физико-технического, он отшлифовал свое образование в Калифорнии и в новой книге обрушивает на читателя непомерные знания Востока и Запада. Уверена, свою Букеровскую премию за “Матисса” он безоглядно потратил на путешествие к родным местам — в Баку и далее к границам с Персией. Получилось путешествие за новым романом.
В “Персе” странным образом воскресают и соседствуют времена, перемежаются эпохи. У писателя XXI века есть заманчивая идефикс — LUKA: под этим именем ведется поиск “семени Демиурга” — первой на земле колонии клеток...” От нее и пошла жизнь. Иличевский тешит себя безумной надеждой: “И мы найдем Луку, чтобы понять, отчего этот организм оказался таким жизнеспособным, был избран Всевышним…”
Повествователь Илья, носитель ипостаси автора, избрал профессию геолога, чтобы на огромных пространствах месторождений нефти — “от Аляски до Гваделупы” — искать субстанцию Луки. И что-то добыл. В финальной главе он увидел умирающего Хашема — с него кто-то содрал кожу! — и окропил страдальца этой Лукой. Надо домыслить, что потом произошло с телом Хашема? Куда оно исчезло? Случился ли Божественный промысел оживления? Или это всего лишь поэтическая метафора, всегда вдохновляющая Иличевского?
Читая строки повествователя о собственном безумии — постигнуть возможность бессмертия, — невольно вспоминаешь старинную крылатую мысль: “Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой”.
Поэзия бессмертна
Роман “Перс” посвящен Алексею Парщикову, не так давно умершему поэту, но, вероятно, присутствующему в размышлениях о поэзии, в спорах о природе стиха. Поэтическое мышление Иличевского поднимает его сочинение над общим уровнем сегодняшней беллетристики. В его романе живет одухотворяющая энергия странного полета над обыденностью. Все персонажи Иличевского одарены словом, ярким и значимым, афористичным. Один пример: “Память тела сильнее памяти души”.
В тексте “Перса” озвучена догадка о графических свойствах LUCA, будто геном ДНК похож на стихотворение, “но на не слишком прозрачное стихотворение”, написанное дактилем. Теперь объяснимы увлечения персонажей образом, жизнью и стихами Велимира Хлебникова.
Альфред Нобель в Баку
Действие “Перса” развивается в местах исторического Ширвана, почти недоступных при советской власти. Никто из русских писателей-бакинцев не обращался к истории города, прошли мимо интереснейших фигур, чья судьба пролегла через Баку. Иличевский увлеченно осмыслил свой “город времени”. Здесь, на песках, 23-летняя Настя учит юного шведа, 17-летнего Альфреда Нобеля, “русскому языку и языку тела”.
Простое перечисление всего, что придумал и сотворил здесь Нобель, захватывает: создал нефтедобывающее товарищество братьев Нобель, отстроил Баку, напоил город водой, построил комплекс жилых зданий Yilla Petrolia в окружении огромного парка, куда морем завозили драгоценные черноземы. Высадили 800 тысяч драгоценных растений, провели электричество, телефон…
Каспийскую “золотую жилу” разрабатывали и бароны Ротшильды. Лавина интереснейшей информации, хороший уровень ее осмысления делают “Перса” книгой уникальной.
Любовные сюжеты
Повествователь Илья, приехав из Америки в родной Баку, идет на полузаброшенное русское кладбище, отыскивает могилу матери Хашема, своей учительницы. Всего несколько страниц о ней, и она оживает во всей своей красоте и трагизме.
Илья осознает свое “подростковое влечение к женщине 35 лет, потерю дара речи в ее присутствии...” Обжигающие строки воспоминаний убеждают: Хашем (или его прототип?) — лицо реальное, очень дорогое автору. Хашем выковал свой характер, воспитал волю, отшлифовал тело, сформировал убеждения. Он ищет разгадки многих философских проблем. Вот одна: “Может сознание быть раем? Или рай — это воссоединение со своей чистой душой, обретение души как возлюбленной?”
Еще чуть-чуть, и почти как у Толстого: “Необходимо обрести иное понимание рая — а именно понимание его как служение Всевышнему?” Ад и рай — великая тема мировой литературы. Современный человек ищет какие-то близкие пути успокоения и защиты. Герой Иличевского считает, что чувственное наслаждение необходимо для утешения. У Хашема на этот счет есть почти биологическое объяснение: “Половое наслаждение — самое сильное, человек не властен с ним справиться”. Сам-то он справляется — слишком за многое отвечал, к тому же держал свою плоть в узде. Но и он не защищен до конца — иногда терзается невозможностью познать наслаждение: “Закрытость чувственности во мне влечет несчастье, тоску, мне тяжело…” Нам передается его тоска о “высшей женщине”. Он приучил себя любить раскаленную пустыню.
Но прежде чем на него обрушится кровожадный вражий нож, он испытает то, во что не верил. Увидев Терезу, бывшую жену Ильи, он не узнает сам себя: ее лицо “неотступно стояло перед ним”. Начались самые сильные, самые читабельные страницы романа. Своего повествователя Иличевский награждает опытом чувственника. Он анализирует свою связь с Терезой: “…Она обладала неудержимой текучестью, с этим ничего нельзя было поделать. Я просыпался каждое утро с новым человеком. В постели она была то открыта, то застенчива, то упоительна и благодарна, однако я никогда не знал, покорена ли она без остатка”. Иличевский оттачивает наблюдения Ильи до выразительного натурализма. Теперь это чувственное лезвие коснулось и Хашема. Естественно, и читателя.
Постигать Иличевского трудно. Книга слишком густо написана. Хватило ли терпения у жюри прочесть летом огромные тома финалистов, когда хотелось нырнуть не в текст, а в океан? “Перс” открывает читателю мощный содержательный пласт, добытый автором “хождением за три моря”. Иличевский выстрадал дерзкую и умную книгу. Боюсь, что безымянная, столицая литературная академия вновь, как уже было три раза, обойдет наградой очень талантливого Иличевского.
