Пушкин действительно сукин сын

Актер Алексей Серебряков: “У меня дома живет тезка поэта!”

Он появляется секунда в секунду — часы сверять можно! В кафе, кроме нас, ни души. Официантка медленно ставит на стол чашку кофе и бокал сока. Она подойдет еще не раз спросить, не надо ли чего, а на самом деле чтобы лишний раз незаметно посмотреть на Серебрякова. Он привык к чрезмерному интересу, терпит его, как, впрочем, и это интервью. Он действительно скромный и стеснительный, избегает повышенного внимания и комфортно чувствует себя только дома, в доверенном окружении жены, детей и собак. А им всем рядом с ним очень тепло и надежно.

— Алексей, в детстве многие хоть раз фантазировали на тему: вот я умру — и тогда они (родители, друзья, учителя) все поймут, но будет поздно. Вы, кажется, тоже устроили своим родителям тяжелое испытание?

— Да уж... Думаю, что нечто подобное может рассказать каждый человек. У меня был секретер, за которым я делал уроки, ну помните, крышка открывается, и можно писать, как за столом, папа еще лампу внутри сделал. Я написал записку родителям, типа: “я вас мучаю, я плохой и ничего не могу с собой поделать, и поскольку я вам мешаю, живите без меня и будьте счастливы”. Абсолютно подонская была записка. Мало того, я еще оставил свет в секретере, чтобы мама или папа как можно быстрей обнаружили послание и начали меня искать. Потом я сказал родителям, что иду гулять, спустился на улицу и стал ждать в соседних кустах, что будет? Достаточно быстро выскочил папа, помню, без куртки, а было холодно, стал смотреть по сторонам, заметил меня и как ни в чем не бывало спросил: “Что ты тут делаешь?” — а я как ни в чем не бывало ответил: “Гуляю”. “Ну пошли домой!” — предложил папа. — “Пошли!” Только по выключенному свету в секретере я понял, что записка была прочитана.

— Мудрые люди ваши родители!

— Безусловно. Наверно, они тогда хорошо помнили свое детство? Во всяком случае, они никогда не вспоминали ту историю, чтоб мне не было стыдно.

— Меня потрясли ваши рассуждения о том, что “умный человек после сорока лет начинает понимать бессмысленность своего существования в этом идиотском мире, изменить который невозможно, и если его не держат ни престарелые родители, ни маленькие дети, о которых надо заботиться, то самоубийство может показаться лучшим выходом”. Неужели вы это о себе?

— Эти слова сказаны по поводу моей работы в картине “Иванов” по одноименной пьесе Чехова. Иванов, как известно, в одной из версий пьесы кончает жизнь самоубийством, в другой версии он умирает, и это в тридцать-то пять лет! Вот я и пытался понять причину. Думаю, это классический кризис умного человека среднего возраста, понимание того, что твоя способность существовать в этом мире, особенно если ты обладаешь мозгами, более чем сомнительна.

Примеров много, когда талантливые люди в возрасте 35—45 лет кончают жизнь самоубийством или убивают себя алкоголем, или просто организм не выдерживает и отказывается жить. Григорий Чхартишвили целый том посвятил исследованию причин писательского суицида. Но ко мне это не имеет никакого отношения: мне есть кого любить, то есть заботиться, а я — человек ответственный.

— Мне кажется, в мрачные глубины вы заглядывать не боитесь?

— Очень даже боюсь. Много лет назад Сергей Сельянов и Алексей Балабанов предлагали мне снимать кино. Темой этого фильма были сатанисты. Я долго думал и отказался.

— Но в “Груз 200” все-таки заглянули!

— На самом деле заглянул туда только один человек, Алексей Балабанов, такой жажды и отчаянности в погружении себя в черноту, в бездну я не знаю ни в ком. Я же исполнитель одной из ролей, причем она-то как раз из светлого — ментальная особенность русского человека мучиться Великой Идеей, в зависимости от количества выпитого, и пойти ради Нее на смерть.

— Знаю людей, которые говорят про “Груз 200”: “Я не хочу это смотреть”.

— Огромное количество людей в принципе не хотят загружаться. Не хотите — не смотрите. “Груз 200” — это кино, которое я обязательно покажу своим детям, когда им будет 16 лет. Я им скажу: “Ребята, сядьте и посмотрите про территорию, где вы родились”. Я уверен, что это одна из лучших картин про это время, эту землю и эту ментальность, про то, что такое Россия. Другое дело, что это Россия Балабанова. Есть Россия Рязанова, есть Россия Говорухина, Германа, Михалкова, Краснопольского с Усковым и других художников. Мне же надо детям продемонстрировать весь спектр этого маятника, а они пусть сами понимают, к чему должны подключиться их души.

— У каждого человека есть свое поле. Какое поле у Балабанова?

— Он абсолютно сумрачный человек. Именно поэтому, обладая мощным режиссерским даром, он снимает такие картины. “Груз 200” и “Про уродов и людей” — лучшие его фильмы. Мне жаль, что с годами его способ рассказывать историю, его манера и инструменты, его режиссерский набор не меняются, и этим, как мне кажется, он себя сильно ограничивает.

— Говорят, с ним трудно работать?

— Он очень сложный персонаж. Сумрак разъедает его изнутри, и люди, которые рядом, тоже попадают в это поле. И с ними что-то происходит. Видите шрам у меня под глазом? Балабановская метка. Я снимался два дня в картине “Жмурки”, и мне чуть не выбили глаз. Кстати, на следующий день я уехал на съемки к Месхиеву в Питер еще играть “Чайку”. Глаз был чернющий, огромная опухоль. Думаете, кто-нибудь из съемочной группы мне позвонил, чтобы спросить, как я себя чувствую, не сорвал ли съемки? Никто.

На съемках “Груза 200” я смотрел, куда ставят приборы, чтобы мне ничего не упало на голову, ездил на машине, водителю говорил: “Не больше 80 километров в час!”. Я чувствовал: что-то может произойти, тьфу, тьфу, тьфу — проскочили!

— А если Алексей Балабанов пригласит вас в свой новый проект?

— Я буду очень сильно думать. Очень сильно. Мы с Балабановым — люди принципиально разные по какому-то внутреннему мироощущению, идеологии.

— Алексей, а ведь было время, когда вы соглашались на любое предложение.

— Когда ты жизнь открываешь для себя, интересно все. Все и всех сыграть! Потом работы стало мало, как можно выбирать из одного предложения. Потом предложений становилось больше и больше, можно выбирать. Это очень сложно — режиссировать свою творческую биографию, слишком случайная зависимость! Мозги нужны, информированность и интуиция — в моем случае жены Маши.

dai_lapu_abulh.jpg

— Последние полгода, если не больше, вы работаете на износ.

— Я перевез семью за город, пришлось залезть в большие долги, и хотя я должен был другу, мысль, что над моей семьей висит этот дамоклов меч, угнетала меня чудовищно, и я пустился во все тяжкие, чтобы быстрее отдать долг.

— Алексей, знаю, что семья для вас — это все. Но получается, вы лишаете себя общения с близкими, не видите, как растут дети.

— Есть издержки, но моя семья живет в большом доме, где у каждого ребенка своя комната, а раньше они жили в одной комнате втроем. Девочке — тринадцать, мальчикам — семь и шесть. Да, я год пахал как проклятый, но, если со мной что-то случится, моей жене не надо будет выплачивать этот долг. Я спокоен. Так что это инвестиции в любовь. И потери здесь неизбежны, но, надеюсь, восполнимы.

— Вас называют сентиментальным суперменом. Как вам это определение?

— Да, я сентиментален. У меня многое вызывает слезы. По поводу же суперменства — это иллюзия. Я никакой не супермен. У меня острые черты лица, достаточно жесткий взгляд, на экране эта краска убедительна. В жизни же я не такой.

— Но эта мягкость не помешала вам принимать кардинальные решения. Вы ушли из Табакерки, от Мирзоева, от Виктюка…

— Да, я как колобок был. Это была позиция. В те годы я не считал необходимым заниматься тем, что мне неинтересно.

— Может быть, это еще и мало денег приносило?

— И это тоже. Деньги — существенная часть нашего существования. Всю свою жизнь мы тратим на то, чтобы себя обеспечить. Ничего страшного, а тем более стыдного, в этом нет. Мотивация — через месяц стиральная машина, через год — посудомойка, а глядишь, в будущем “Жигули” шестой модели — это серьезный жизненный стимул для большинства населения этой страны. И сейчас, когда я снимаюсь в каком-нибудь восьмисерийнике и мне совершенно неинтересно, я успокаиваю себя тем, что за этот неинтерес я получаю реальные деньги. Я — зависимый человек, у меня нет прикрытой спины в виде зарплаты или бизнеса.

— А для души?

— Всегда могу себе позволить. Вот сыграл у Мокрицкого Сережи в “Четырех возрастах любви” практически бесплатно, но прикрываю спину тем, что параллельно взял пять съемочных дней в каком-то сериале за большие деньги. Есть бюджет моей семьи. Если я его обеспечил, то дальше могу выдохнуть. Вот сейчас ситуация следующая: работы практически нет и не знаю, будет ли. Но на полгода у меня есть подушка безопасности. Это дает мне право думать, что если сейчас возникнет какая-то работа для души: придет молодой человек, талантливый, без денег, я смогу сказать ему “да”. Сейчас в кинотеатры ходит в основном молодежь. Для молодежи я уже достаточно старый, чтобы быть популярным героем. Но мне хотелось бы стать для них интересным артистом. Для этого нужно рисковать с дебютантами.

— Что для вас как для зрителя залог достойной картины: имя режиссера или актерский состав?

— Когда покупаю диски, ориентируюсь на артистов, фамилии зарубежных режиссеров я знаю плохо. Аль Пачино никогда совсем не опустится, как и Де Ниро.

— Но они же снимаются иногда в плохих фильмах. Чего им не хватает?

— Им всего хватает, но очень хочется быть на съемочной площадке и слышать команду “мотор!” К тому же, думаю, их оценка значимости искусства с возрастом изменилась — и они позволяют себе участвовать в сомнительном материале просто ради удовольствия, а вдруг появится молодой Скорсезе. Я тоже очень хотел бы, чтобы моя фамилия означала некий профессиональный уровень картины, в которой участвую, но не получается. Я снимался недавно в многосерийнике. Вроде был неплохой сюжет, интересный сценарий. Но потом все куда-то пропадает, и ты понимаешь: все, попал! То ли режиссер не тот, то ли денег сэкономили, но в результате из неплохого сценария получился очень плохой сериал.

— Алексей, в вашем послужном списке есть картины, которых никто не видел.

— Ну почему никто? У этих картин есть своя целевая аудитория, это так называемое кино не для всех. Оно выпускается на дисках, слава богу, выпускается! Есть люди, которые их покупают, потому что не хотят смотреть умное, глубокое, сложное кино рядом с соседом, жующим попкорн. В чем заключается мощность индустрии? Это когда есть огромное количество залов для массового зрителя и есть два зала для немассового, но у них тоже есть деньги на билет. Туда приходят люди, которые читают Толстого и Достоевского, потому что ну не интересна им Маринина и т.д.

— Выбрав актерскую профессию, вы обрекли себя на некоторую публичность.

— Я считаю, что зритель должен обсуждать только мою работу. Понимаю, что зрителя интересует и моя собственная персона, но я не готов этому интересу соответствовать. Я заинтересован в продвижении картины, а получается — берут интервью, один раз напишут название фильма и при этом еще заставят отвечать на тысячу глупейших вопросов: “Где вы познакомились с женой?” или “Как вам работалось с Федором Бондарчуком?”

— Ни разу не видела вас в популярных телевизионных проектах типа танцев со звездами и т.д. Неужели не приглашали?

— Во все приглашали. Я не готов демонстрировать свою профнепригодность, не люблю самодеятельность.

— Ваше самое любимое времяпрепро-вождение?

— Я люблю работать руками. Умею многое. По дому мужчина должен делать все сам. В жизни у меня было несколько ремонтов, и я понял: лучше, чем ты сам для себя, для тебя не сделает никто.

— Где вы всему научились?

— В детстве в различные кружки ходил, жил в заводском районе, все под боком и бесплатно! Занимался всем: выжигал по дереву, рисовал, шил мягкие игрушки, вязал, стоял у токарного станка, пускал ракеты в небо. Денег на одежду не было, я обшивал себя сам. На маминой швейной машинке шил брюки, рубашки, куртки. Для меня лучший отдых — в мастерской, с инструментами.

— Знаете, где я встретила ваших детей? Вместе с мамой они были на митинге в защиту бездомных животных!

— Да, мои дети — социально активные. Они растут с собаками. Все наши питомцы не купленные, а подобранные на улице. Умирает один — появляются двое. Сейчас у меня 4 собаки: Вера, Клава, Зина и Пушкин. Я абсолютно уверен, что, когда дети вырастут, у них тоже будут собаки, потому что тепло, которое они получают от животных, не поддается исчислению. Дети не должны видеть бездомных собак. Когда они видят бомжа, я могу им объяснить, что он сам избрал себе такой путь. Нет никакой проблемы, чтобы поехать за 100 километров, вселиться в опустевший дом, обрабатывать землю. Собака судьбу не выбирает.

— Московское правительство строит приюты на 5—7 тысяч собак, их называют фабриками смерти.

— Фабрики смерти, так оно и есть! Ужас! Я не понимаю, зачем в это ведро бездонное бросать кучу денег? Надо, чтобы приютами занимались профессионалы. Есть Даша Тараскина, которая выкупила бывший пионерлагерь и открыла там прекрасный приют, где работают кинологи, ветеринары. Или, например, одинокая женщина держит дома 15 собак, не может она пройти мимо бездомных, подбирает, а квартирка-то однокомнатная — это мучение для соседей. У нее нет денег, но ты ее организуй. В Вене через каждые два-три квартала обустроены мини-приюты, и все желающие помогать и заботиться о животных, то есть наполнить смыслом свою жизнь, имеют эту возможность. Я знаю много богатых людей, которые готовы вложиться деньгами, но они не хотят, как московское правительство, кинуть их в никуда. И это не все! Одними деньгами проблему не решить. В Голландии работает мораторий на разведение кошек и собак, даже там не хватает людей обслуживать уже имеющихся. А у нас на разведении деньги зарабатывают, не думая, через сколько времени этот щенок окажется на улице. А породистые вне хозяина не выживают, практически сразу гибнут.

Обращайтесь ко мне, кто хочет взять собаку от Серебрякова. Мы сядем в машину и поедем в приют, где есть все породы собак, какие хочешь. И возьмете себе хоть алабая, хоть восточноевропейскую овчарку, хоть пуделя! Обещаю!

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Популярно в соцсетях

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру