Это фильм о Севастополе 1941-1942 годов периода второй обороны города. Эти дни называют «обороной», но по сути, это настоящая блокада, Севастополь заперт с суши, море под контролем с воздуха, хозяйничает вражеская авиация. Однако не военные, но жители города – в центре внимания этой картины. Как повседневность превращается в искусство? Что такое приготовить обед под бомбами? Как стирать, если нет мыла? Елизавета Листова варит мыло по военному рецепту и стирает, как стирали в 41-м в Севастополе. Жители Севастополя делятся рецептом «каши без воды», который тоже проверяется на практике.
«Пусть не примерить на себя, но хотя бы заглянуть в эту жизнь, мне, как исследователю, интереснее, чем изучать ход сражений. Они без меня достаточно изучены, до последнего поворота каждого лафета в любой битве. А быт, жизнь в войне вниманием обойдены. В этом состояла основная сложность фильма, поскольку и хроника, и все документы нам глаголят о ратном подвиге. А найти бытовые съемки — большая редкость и ценность. И Севастополь в этом не исключение. Есть какие-то зарисовки города, улиц, женщин, которые на руинах на примусах пытаются приготовить какую-то еду. Но этого крайне мало».
«Мы мало себе представляем жизнь людей во время войны. В школе на уроках истории нам вбивали даты, битвы... А скромные труженики тыла оставались незамеченными, да и в Cевастополе не было отдельно фронта и отдельно тыла — говорит автор фильма Елизавета Листова. — И мне не важно, погиб ты в бою или погиб, когда варил суп своему ребенку и упала бомба. Это даже страшнее. Мы привыкли, что та война - это тотальное событие, которое касается всех и каждого. Но если сейчас спросить: ты готов бросить все свои дела, плюнуть на все свои кредиты, перестать проверять домашнее задание детей и уйти, отдать всего себя той цели, которая будет поставлена этой войной? Кто скажет «да»? Конечно, будут такие люди. Но сколько их наберется?».
«Отдельная тема фильма — жизнь под непрерывной бомбежкой. Какая бомба опасна, какая нет? Бомбоубежища Севастополя – этой целый город под землей. В Севастополе их называют «штольнями». Это вековые каменные выработки, из которых сложен город. Лабиринт огромных километровых коридоров в скалах. О штольнях военной поры ходят легенды – для нужд фронта там работали предприятия, делали гранаты, минометы и мины, шили обмундирование бойцам. Там был арсенал, там развернули колоссальный госпиталь, современники называли его «медицинским центром», там были школа, детский сад, там были «квартиры» и подземные улицы носили имена. Но с самой войны никто воочию не видел этих штолен – там располагаются секретные военные объекты. Съемочная группа фильма «Севастопольский вальс» оказалась первой из гражданских лиц, допущенных туда.
Конец второй обороны ознаменовался страшной трагедией – часть штолен, где располагался арсенал, была взорвана отходящими советскими войсками, чтобы не оставлять боезапас противнику. Огромный участок скалы превратился в каменное месиво. Количество погибших и пострадавших от сильнейшей взрывной волны никогда не будет установлено. С тех пор и почти до наших дней в тех руинах отважились бывать только мародеры. Сейчас, спустя семьдесят лет, работы по разминированию ведет МЧС. Путешествие в эпицентр колоссального взрыва, где почти ничего не изменилось с войны, – тоже из тех, которое журналисты предпринимают впервые с военных времен.
«Погружаясь все больше в материал, я была поражена, как жители Севастополя сопротивлялись чужим на своей территории. Как-то ярко, лихо, как странно это ни звучит, — признается Листова. — Если нужно было сходить на позиции, то к этому не относились как к формальному отбыванию долга. Женщины наряжались в пух и прах и шли, чтобы показать: «Ребята, вам есть что защищать!». Город штурмуют, а в этот же момент под землей открывают школы. Все у них было как-то с огоньком: «Ах война?! Ну тогда мы вам сейчас дадим!». Мне не доводилось такое ни слышать, ни читать ни про Москву, ни про Ленинград, ни про Сталинград. Именно в Севастополе все как-то особенно противоречило войне».
«Для меня это несколько личный фильм. Я не родилась и не жила в Севастополе, но выросла с этим именем. Мой прадед очень много рассказывал мне об этом городе. Он тоже не родился и не жил там, но он написал песню «Севастопольский вальс» – он композитор Константин Листов, — говорит Елизавета. — Он ушел из жизни, когда мне было одиннадцать лет. Но до этого момента я была с ним все время. Даже можно сказать, он меня воспитывал. И много о чем рассказывал. Не то, чтобы: «Садись, детка, и послушай...». А впроброс, между делом. И все это отпечатывалось у меня где-то на задах памяти. И когда я работала в Севастополе репортером для новостей НТВ, все его рассказы всплыли у меня в голове. Я поняла, что прадеду удалось очень точно уловить ауру, суть города и его жителей».
«Из его рассказов я с возрастом поняла, почему он написал именно такую музыку – шикарную, как бальное платье Золушки, снаружи, и надрывную, как рваная рана, внутри, — продолжает Елизавета Листова. — Мелодия возникала из его военных командировок с аккордеоном, из рассказов его друзей-соавторов, о том, как севастопольские женщины ползли на передний край с баклажками для бойцов, – совсем воды не было в городе. О том, как устраивали в землянках домашний уют, потому что в этих землянках, бывало, жили их мужья, а они, жены, ходили к ним «на фронт». Это были такие тихие домашние рассказы, без громыхания и придыхания. Видимо, эти впечатления о Севастополе, о его упорном достоинстве, о его особенной опрятности – и на улицах, и в отношениях, о только там возможном сочетании роскоши и строгости – эти впечатления и вылились во всем известный вальс. И ничем, кроме вальса, не могла получиться эта музыка у моего прадеда. В этом фильме мне оставалось только расшифровать его ноты».
Фото пресс-службы НТВ.
