Одни считали его скрытым либералом и евреем. Другие — патриотом и держимордой. Одни надеялись, что с его приходом в стране наконец-то начнутся реформы. Другие — ждали повторения 37-го. Самый закрытый из всех генсеков. Самый популярный в народе партийный деятель. Самый уважаемый председатель КГБ. Сегодня Юрию Андропову исполнилось бы восемьдесят пять. По нынешним меркам — возраст несерьезный. Он вполне мог бы еще жить да жить... Юрий Андропов, без сомнения, был фигурой неоднозначной. Как и все сильные люди, состоял из контрастов: черного и белого. Да, он подавлял венгерское восстание в 56-м; боролся с диссидентами; выгонял Солженицина, травил Сахарова. Это он сделал КГБ самой мощной спецслужбой мира. При нем начались облавы в магазинах. Но было и другое: именно Андропов защитил от травли Театр на Таганке. Отстоял Высоцкого, хотя кое-кто в Кремле настаивал на аресте поэта. Вернул в Москву из ссылки великого философа и литературоведа Бахтина. Он начал борьбу с коррупцией. Добился отставки первого секретаря Краснодарского крайкома Медунова. "Снял" Щелокова,. Благословил "узбекское дело". Это его ставленники — Алиев и Шеварднадзе — объявили в Грузии и Азербайджане войну высокопоставленной преступности. Не стоит забывать и о том, что наряду с травлей диссидентов КГБ занимался и другими, вполне достойными вещами: разведкой, контрразведкой. И делал это неплохо. Любая спецслужба — инструмент государственной власти. Кто платит, то и заказывает музыку. Но при этом, я убежден: будь на месте Андропова человек менее жесткий, очередной партийный выскочка, все могло бы быть совсем по-другому. Число арестованных измерялось бы не сотнями и тысячами, а сотнями тысяч. В чем разница между снайпером и артиллеристом? Снайпер бьет прицельно, артиллерист накрывает огнем весь квадрат. Конечно, снайпером быть сложнее... Об Андропове написано немало. В то же время знают о нем больше как о председателе КГБ, о генеральном секретаре. Андропов-человек до сих пор остается для большинства загадкой. В канун юбилея мы попросили рассказать об Андропове двух его ближайших сотрудников — офицеров приемной Валерия Гончарова и Владимира Монякина. Возможно, воспоминания помощников покажутся вам слишком пафосными: точь-в-точь "Рассказы о Ленине". Но не судите слишком строго — эти люди по-прежнему находятся под обаянием Андропова. Равно как и большинство чекистов нынешних. Недаром его портреты висят во многих кабинетах на Лубянке. Трудоголик Ю.В. — так мы называли его между собой — не умел отдыхать. Каждый день в 9 утра он был уже на работе. Уходил в половину десятого вечера, после программы "Время". Приезжал на службу и в выходные. Не помним случаев, чтобы он ложился покемарить в комнате отдыха. Постель никогда не проминалась. Максимум, что мог себе позволить, — 20—30 минут посидеть в кресле. Даже когда уезжал на отдых, ежедневно мы отправляли ему фельдсвязью целую кипу документов. Никаких театров, концертов — только те, на которые он как лицо официальное не мог не пойти. При этом Ю.В. очень много читал. Для нас до сих пор непонятно, когда он успевал все прочитывать. Раз в неделю из Ленинки, Исторической библиотеки мы привозили ему по десять книг, которые он заказывал. Диапазон очень широкий — от художественной литературы до специальной. Когда началась афганская тема, он весь обложился книгами по истории басмачества. Многого из того, что он хотел прочитать, в московских библиотеках не оказалось. Найти их смог только Рашидов — специально прислал из Узбекистана на время. Как-то Володя Никитин, прикрепленный, спросил его: "Юрий Владимирович, вы бы хоть себя пожалели". Он вспыхнул: "Как вам не стыдно! Я буду работать столько, сколько богом отпущено". Потом вздохнул: "И Татьяна Филипповна (жена. — Авт.) покоя не дает, теперь вы". Он хотел быть в курсе всего. Мало кто знает — об этом никогда не рассказывали, — что до последнего времени он сам ездил на встречи с особо ценными агентами. Был и в Афганистане: и до начала войны, и после. Скромность Кажется, году в 73-м Ю.В. уехал в отпуск. Пока он отсутствовал, мы поменяли в его кабинете паркет — старый уже никуда не годился. Ю.В. вызвал нас троих — двух офицеров приемной и помощника, — пригласил начальника финотдела: "Вычтите у них стоимость паркета из зарплаты. Я санкции не давал, а впустую тратить казенные деньги не привык". Скромность его граничила с аскетизмом. По нескольку лет приходилось упрашивать, чтобы он сшил новый костюм или пальто — каракулевый воротник уже протерся до кожи. Он отказывался: "Вполне приличные вещи, можно еще поносить". Три года уговаривали постелить в комнате отдыха ковер — "Что я, персидский князь?". Сменить ореховые панели в кабинете — дом-то старый, больше ста лет. Очень возмущался, когда гаишники перекрывали для него движение. "Зачем из меня князя удельного делать!" Дней рождения не справлял. Ни застолий, ни банкетов. Люди по одному приезжали, поздравляли. Став уже генеральным, долго не хотел уезжать с дачи — даже по тем временам крайне скромной, деревянной. Во многом они были очень похожи с Устиновым — министром обороны. Может, поэтому Ю.В. и дружил с Дмитрием Федоровичем. Прикрепленный Устинова как-то рассказывал: приехали в командировку, вроде бы в Ижевск. Маршал говорит: "Тут дубленки черные недорогие — всего по 600 рублей. Узнай — мне бы зятю купить". Это министр-то обороны, член Политбюро! ...Сестра Татьяны Филипповны — Капитолина Филипповна — жила в Архангельске. Раз в месяц супруга председателя звонила нам и просила: "Я тут сестре в спецбуфете купила сосисок. Вы уж, пожалуйста, отправьте их с оказией". Понятно: достаточно было Ю.В. только намекнуть, и все руководство Архангельска толпилось бы у дверей его родственницы. Дети Своих детей — Ирину и Игоря — Ю.В. держал в ежовых рукавицах. Существовало негласное правило — докладывать ему обо всех звонках детей. "Если узнаю, — говорил он, — что кто-то дал Игорю машину или прикажет встретить его в командировке, — уволю. Пусть будет как все". Ирина очень любила театр. Частенько звонила, просила помочь с билетами. А у Ю.В. на столе всегда лежало два билета в четвертый ряд на любой спектакль. Но отдавать их дочери он запрещал. "Хотите помогать — помогайте, но только за деньги: никаких контрамарок". А бесплатные билеты достать для нас было куда легче, чем обычные. Приходилось искать бронь, подтягивать ребят из "пятерки". Или другой случай: Ирина с маленьким сыном поехала отдыхать в Ливадию. Попросила, чтобы на месте ее встретили. Встретили. Ю.В. дал нам взбучку. Оказывается, крымские чекисты перестарались и прислали за ней "Чайку", на которой обычно ездит генеральный. "Вы что, — распекал Ю.В. — Вся Ялта уже знает, что дочка Андропова раскатывает на "Чайке". Но даже в минуты недовольства он никогда не выходил из себя. До смешного: иной раз подавальщицы заболтаются, принесут ему не горячий чай, а теплый. Он ни слова им не выскажет. Только потом нам пожалуется: "Вы уж, ребята, попросите, пусть горячий носят". Болезнь Мы, конечно, знали, что он тяжело болен. Но виду не показывал. Болезнь стала заметна лишь в последние годы. По вечерам уезжал усталый. Изменилась походка. Как-то вызвал одного из нас: "Что-то мне нехорошо". Бледный, лица нет, но сидит за столом, держится. Вызвали врача — "немедленно в больницу". Для себя мы выработали определение: если руку жмет сильно, смотрит в глаза — значит все в норме. Если вяло — опять поплохело. Сидел на диете: протертые супы, прочее. Иногда не выдерживал: "Принесите хоть кусочек селедочки". Приносили, конечно, но доктор Валентин Ефимович — он брал анализы каждый день — тут же все засекал. Ругался. Пить — никогда не пил. Буфетчицы подавали при необходимости разлитое по рюмкам или фужерам спиртное. Под его рюмкой всегда лежала прозрачная бумажка. Вместо коньяка — "Байкал", вместо шампанского — ситро. По цвету разница незаметна. (Об этой маленькой хитрости рассказывал мне и бывший зампред КГБ УССР Владимир Рябоконь, впоследствии председатель КГБ Киргизии. — А.Х.) Однажды у него было хорошее настроение. Спросил одного из нас: "Интересно, сколько вы можете выпить?" — "Бутылку могу". — "Так вы же умрете!" — "Пока живу". Засмеялся. "Эх, ребята, как бы я с вами выпил. Да нельзя мне". Подарки Любому руководителю дарят очень много подарков. А уж в то время... Но Ю.В. отличался от других. За пятнадцать лет председательствования он не взял себе домой ни одного презента. Хотя нет... На шестидесятилетие министр радиопромышленности Плешаков подарил ему фигурку деда Щукаря. Фигурка двигалась, шевелила губами, а внутри на пленке был записан монолог о рыбной ловле. "Как вы думаете, — спросил он нас, — если я его заберу, это ничего?" На другой день довольный признался: "Татьяне Филипповне очень понравилось". Фрукты, напитки — коньяк, вино, — все это сразу же отправлялось в спецбуфет. Туда же шла и посуда. Ценные подарки уходили в Гохран. Остальное же ложилось на стеллажи. Как-то Тараки прислал ему ковер. Кто-то предложил — давайте Ирине отдадим, как раз новую квартиру получила. "Вы что! Это подарок госдеятеля госдеятелю, а не его дочке! В Гохран!" Когда в 82-м он уходил в ЦК, подарками было завалено две комнаты. 5,5 тысяч наименований — по описи. Картины, скульптуры приказал отдать в два детских дома, над которыми шефствовал КГБ. Изделия из драгметаллов — в разведку. Символику — в музей чекистской славы. Нам достались лишь мелочи — зажигалки, сувениры. Мы, правда, очень просили, чтобы он оставил и свои портреты — чекисты очень часто дарили чеканку, резьбу, гравюры с изображением Ю.В., — но он ни в какую: "Это никому не достанется! Уничтожить". Ю.В. вообще не терпел культа. Каждый раз, когда ему подносили очередной портрет, морщился: "Мерзость! Спрячьте куда-нибудь подальше". Не любил и фотографироваться. С собой в ЦК он забрал только две вещи: энциклопедию Брокгауза и Ефрона и часы в виде штурвала, которые ему подарили рыбинцы. Все остальное было роздано. И когда новым председателем стал Федорчук, все мы испытали настоящий шок. В первые же дни ему прислали ящик вьетнамской рисовой водки. "Водка, конечно, говно, — изрек Федорчук. — Да уж ладно, отправьте мне на дачу". От подарков он не отказывался и впоследствии. Андропов и Федорчук — небо и земля. За все время мы не слышали от Ю.В. ни одного грубого слова, он никогда не повышал голоса, звал только на "вы", а уж чтобы матом!.. Мог извиниться, если был не прав. Федорчук же, напротив, чуть ли не бравировал своей неотесанностью. Через неделю после назначения он устроил нам разнос из-за какой-то ерунды. "Зажрались, вашу мать! Полковники х...вы! Вам полками командовать, а вы здесь окопались!" Обругать матом для него было в порядке вещей. Мог запустить в любого из нас папкой. Неудивительно, что из пятерых офицеров приемной работать с ним остался только один. Боцман и Евтушенко Ю.В. никогда не отказывался от встреч с творческими людьми. У него часто бывали Бовин, Юлиан Семенов, Бурлацкий. Неплохо относился к Евтушенко. Но потом произошла неприятная история. После того как выслали Солженицына, под вечер позвонил нетрезвый Евтушенко: "Что вы творите! Какого человека выгнали! Я приду, ваш дом к чертям взорву!" В этот момент в приемную вошел Ю.В. "Кто там?" — "Евтушенко". Взял трубку: "Да, Евгений Александрович. Хорошо, приходите, вас встретят". "Эх, проспится, стыдно ему будет". И точно. Наутро Евтушенко прибежал к кому-то в кабинет, набрал по "вертушке". Но Ю.В. говорить с ним отказался. "Пусть разбирается с Чебриковым". Вздохнул: "Эх, а я его так поддерживал!" Он очень переживал, когда обманывался в людях. Один из офицеров приемной возомнил о себе — как-никак помощник самого Андропова. До Ю.В. это дошло. Офицера перевели в другое подразделение. (Кстати, от близости с Андроповым нам ничего не перепадало. Звания получали день в день.) Мерилом человеческих ценностей для него был боцман, с которым они плавали еще в Рыбинске. Часто говорил: "А вот мой боцман сделал бы так-то", "Мой боцман никогда бы себе такого не позволил". Боцман этот однажды приехал в Москву, пришел на Лубянку. Обнялись, поцеловались, посидели. "Да, Юрка, — сказал боцман, — высоко же ты забрался. Ну его к лешему, лучше уж по Волге плавать". Эту фразу: "Высоко ж ты, Юрка, забрался" Ю.В. часто потом вспоминал. После смерти Андропова в народе поползли слухи: отравили, залечили. Андропов всегда был человеком крайне закрытым: и при жизни слухов о нем было больше, чем правды. Говорили, например, что Брежнев и Щелоков хотели его арестовать — боялись, что борьба с коррупцией дойдет и до них. Даже выслали якобы милицейскую опергруппу, но верные чекисты перехватили. ...Проблем со здоровьем у Андропова было немало. В том числе и со зрением. Таким он и остался в народной памяти: человеком в затемненных очках.
