Вокруг молодежного театра-студии “На Красной Пресне” и ее создателя Вячеслава Спесивцева в свое время шумела Москва: режиссер и его актеры озоруют, ведут себя раскованно, ставят непонятные “Сто лет одиночества” Маркеса... Партийные чины морщили лбы и поджимали губы. А спектакли студии шли с аншлагами. Вячеславу Спесивцеву, по странному капризу времени, исполняется 60. Уже есть о чем писать мемуары.
— Слава, у Островского есть два персонажа — Счастливцев и Несчастливцев. Кого ты выбираешь себе в рифму?
— Конечно, Счастливцева. Один поэт меня так и рифмовал. Но другой приятель шутил интереснее. Он сказал, что у Арбата есть Спесивцев Вражек. Наверное, к моему юбилею расщедрился. Да и Московскому экспериментальному театру под руководством моей персоны — уже 20. Он находится на улице Руставели, 19, у метро “Дмитровская”.
— Если ты Счастливцев, то в чем же оно, твое счастье?
— Скажу. В 6 лет я уже мечтал сделать свой театр и в 12 лет его открыл. Где-то в подвале собрал пацанов, и мы стали играть “Тимура и его команду”. И с того времени театр — это моя сущность. Мое счастье — мечтать и воплощать задуманное. Я встаю утром и знаю, что мне надо делать. И я иду в свой театр...
— Так прямо с постели — и в театр? А что, семья, любимая женщина не участвует в твоем счастье?
— Я женщин и семью не отменяю. Я просто все это вношу в свой реестр жизни. Конечно, любовь — особая стихия. Не будет любви — и театр мой не состоится. Да и театр — это наша коллективная любовь.
— На каких женщин ты обращаешь внимание где-нибудь на улице, на пляже, в концертном зале?
— Женщин вижу, оцениваю взглядом режиссера. Для меня женщина — прежде всего актриса, ее талант, ее внутренняя красота. Моя однокурсница Инна Чурикова покоряет людей не внешней красотой. Когда меня женщина влечет, я мысленно пытаюсь представить ее в спектакле, в какой-то роли.
— Сколько раз ты влюблялся?
— Влюблен всегда. Женился три раза. Всех своих жен любил. Без любви я бы не смог жениться. Первая моя юная любовь — моя одноклассница Галочка. Тут все было вместе: и страсть, и любовь, и семья, и мой первый сын Егор. Ему уже 34, он успешный бизнесмен. Занимается экономикой. Материально мы стараемся быть независимыми. Любим друг друга. Он меня внуком наградил. Вторая моя жена — Маша Катаева, моя бывшая актриса Театра на Красной Пресне. Она была моложе меня. И какая актриса! Она играла в “Прощании с Матерой”, а еще Джульетту, Дездемону... Но самая ее большая роль — роль мамы моего второго сына Миши. Прекрасный, очаровательный период.
— Ты большой мастер — выковываешь мальчишек.
— Да у меня же отец — кузнец, я по его стопам пошел. (Хохочет.) Я кузнец своего счастья.
— Уж так любил Машеньку, а почему же разошлись? Она другого полюбила?
— Ну почему, просто кончилось искусство. Она пошла сниматься, играть в другом театре... Но мы с ней очень большие друзья. Ведь наш общий сын Миша подарил нам внучку Сашеньку. Эта единственная девочка в роду Спесивцевых. У меня же все мужики.
— А третья жена?
— Леля не просто покорила мое сердце — она мою душу перевернула. Она мой друг и спаситель. У меня были трудные времена: закрывался театр, меня снимали, я дворником даже нигде не мог устроиться — Леля спасла меня. Она подарила мне двух мужиков — Ваську и Сему.
— Кто старше?
— Васька моложе на 10 минут Семы. Леля родила двойню! Им сейчас по 18 лет. Сема снимается в сериале “Трое против всех”, учится в Щепке. Я ведь тоже закончил Щепкинское. Вася учится в ГИТИСе и играет у меня в театре. Они двойняшки, но совершенно разные. Васька — копия Лели, а Сема весь в меня.
— Скажи, Слава, были у тебя моменты трудные, когда хоть в пропасть? Ты такой солнечный, и годы ничего с тобой не делают. Но внутри-то переживал какие-то драматические стрессы?
— Ну ты представь: двойняшки мои родились недоношенными — между 7 и 8 месяцами. По телефону мне сообщили, что у Лели очень плохое состояние — ведь восьмимесячные обычно не выживают. На меня обрушилась такая пустота... Если я потеряю ее и потеряю ребят?.. Мне было очень страшно. А потом, режиссеру всегда страшно, когда что-то не получается. Потому что творишь своим сердцем. А когда все разваливается, не идет — это кошмар! И ночью проснешься, начнешь терзаться, утром поглядишь в зеркало — с таким лицом страшно в театр идти. И опять — продираться к истине. Театр — это чудовище, которое отнимает все. Не давая взамен ничего.
— Не прибедняйся, Слава. Дает тебе театр и твое жизнелюбие, и солнечность, и надежду.
— Самый большой страх — не перед киллерами в подъезде. Самый отчаянный страх — если все не получается. Как понесла меня судьба с 6 лет — так и не могу остановиться.
— Ты еще и цирком занимался?
— На курсе в цирковом училище у меня учились Геннадий Хазанов, Жанна Бичевская. Больше занимался движением — я ведь по профессии пластический клоун. С Хазановым занимался фехтованием. Я и сейчас преподаю фехтование — сабля, рапира, эспадрон. Это высокое искусство — поставить на сцене бой...
— Успел накопить богатство?
— У меня есть машина, не самая лучшая, дом под Можайском, тоже не самый лучший, и квартира такого же стиля. Но для меня они прекрасны, потому что там живут и радуются мои любимые люди.
— Ну а что у деревенского домика тебе нравится?
— Такое удовольствие, когда из земли что-то появляется. Для меня это удивительный, непознанный театр... А потому я приглашаю молодых прийти в одну из моих студий учиться играть, освобождаться от стрессов. В пику чубайсам я занимаюсь со студийцами бесплатно. У меня была прабабка, которая заговаривала болезни, и она настаивала: “Если я буду брать деньги, то я никого не вылечу”. Я всегда помню про это.
