Каждый вечер они собираются на кухне.
Вся семья — Александр Николаевич, Лена, Наташа, Алеша и Юля.
Они очень любят эти вечера — можно рассказать обо всем, что случилось за день, поделиться с родными плохим и хорошим.
Ужин — нехитрый, зато домашний, — готовит папа.
В их доме есть все: уют, достаток, любовь.
Или почти все... Нет мамы.
Она жива и здорова. Но три года назад оставила свою семью. Ушла к другому — от папы. И от детей.
Александр до сих пор не понимает, как его бывшая жена могла так поступить. И до сих пор уговаривает ее вернуться назад. Не то чтобы готов простить — доверия и любви между ними уже нет, — но детям нужна мать. Им очень не хватает ее. Ради детей он готов жить вместе с ней. Вот только Татьяна этого не хочет. Даже ради детей.
Александр и Татьяна рассказали мне о том, что произошло между ними. Рассказали об одном и том же, но каждый по-своему. Их версии отличаются, как день и ночь. Но судить, что есть белое, а что черное, не берусь. Пусть лучше они сами скажут...
ОН
— Я всегда думал о том, что семью надо обеспечивать. Очень много работал, старался зарабатывать побольше, и на это уходило все свободное время. Когда дети маленькие были, жена с ними дома сидела, а я вкалывал, чтоб им денег хватало на все, что нужно. А как же иначе? По-моему, так и должно быть.
Жена все жаловалась, что ей скучно дома с детьми. Я не понимал — что значит скучно? Кто же детьми заниматься должен, как не мать? Но она от этой самой скуки выпивать начала — то одна подружка зайдет, то другая, а потом уже и без компании обходиться стала, пила в одиночку. Я с работы возвращаюсь, а дома дети голодные, неухоженные, смотреть больно. И так, и этак ее вразумлял, потом вместе с тещей уговорили закодироваться. Помогло. Ну, я после этого говорю ей: знаешь, давай-ка на работу устраивайся, а то неизвестно, что тебе еще в голову взбредет. Теща устроила ее в салон красоты — администратором. Престижный салон, в нем еще тогда Сергей Зверев работал, и деньги платили неплохие. А ее все куда-то тянуло… ну, не знаю, куда. Я же работал целыми днями, не до нее было, времени не хватало разговоры всякие разговаривать. А ей хотелось красивой жизни, наверное, объяснений в любви каких-нибудь, может, кофе там в постель… Уж не знаю, чего я должен был делать.
ОНА
— Мне хотелось чувствовать себя женщиной, которую любят, о которой думают, а он видел во мне только кухонный комбайн, няньку и прачку в одном лице. Я ему никогда не была нужна. Сейчас все про него говорят, что он такой хороший, замечательный. Слушать противно. А когда младшей, Юльке, не было еще и двух лет, он взял и ушел к другой. К моей подруге, между прочим, которая в нашем же подъезде жила. Так и жил почти полгода — на несколько этажей ниже. К нам только иногда заходил — придет, сядет и молчит.
— Чего пришел? — спрашиваю его.
— На детей посмотреть.
— Нечего на них смотреть, — говорю. — Если они тебе нужны — возвращайся домой.
Он вернулся. Просто пришел обратно, вещи свои принес и стал жить по-прежнему. Ни прощения не просил, ни объяснять ничего не стал. Каково мне это было пережить! Я виду не показывала, но тоскливо было, хоть волком вой. А такое так сразу не забудешь, тем более что он и не пытался как-нибудь вину свою загладить. Хоть бы подарил чего или сказал, что любит меня, что я самая лучшая… Нет, жил себе, как ни в чем не бывало. Я и пить тогда начала оттого, что места себе не находила. Оказывается, со мной так поступить можно — захотел, ушел, захотел, пришел. А я ведь не на помойке себя нашла. И мужчинам, между прочим, всегда нравилась, да и сейчас нравлюсь… С выпивкой я вовремя остановилась, взяла себя в руки. Но на душе было муторно, ничего не радовало, ни дети, ничто. Очень хотелось настоящего женского счастья. Вот тогда и появился Витька — мы с ним с ранней юности знакомы, но только после моего замужества давно не виделись…
ОН
— Это ее старая любовь — лет этак в шестнадцать они с ним гуляли. А тут снова вспомнили молодость. Он ей голову заморочил, я так думаю. Наговорил, что весь из себя крутой, коммерсант, обеспечит детей с головы до ног… А на самом деле — обычный мошенник. Постоянно в долгах, кому-то что-то должен, от кого-то прячется, вечно его кредиторы разыскивают.
Но у нее от него просто крыша поехала. Пришла и заявляет мне:
— Так, мол, и так, я хочу жить с ним. А ты давай, мол, уходи.
Я ее пытался отговорить: опомнись, что ты делаешь! Ты же детей подставляешь, подумай, что за жизнь их ждет с таким отцом! Но она ничего слышать не хотела. Детям о нем рассказала: вот, мол, он теперь будет с нами жить, а папа уйдет. А Наташка, дочка, ей тогда тринадцать лет было, вдруг тихо так спрашивает:
— А почему уйдет папа? Я не хочу, чтобы он уходил…
Вслед за Наташкой и другие дети стали возражать: мамочка, мы тебя очень любим, но раз уж надо выбирать кого-то одного из вас, то хотим остаться с папой.
Татьяна такого поворота никак не ожидала. Плакала, кричала, обижалась. Это для нее был настоящий шок. Но тяжелее всего было нашим ребятам, они очень переживали, учиться хуже стали. Я не сомневался, что теперь она одумается, по крайней мере семья сохранится, куда же мать от детей!
Но нет. Сначала она этого приятеля своего у нас дома поселила, они с ним стали жить в одной комнате с младшими.
— Нет, — говорю, — как хотите, а этого я допустить не могу. Дети уже большие, как же можно, чтобы мать с любовником в одной комнате с ними спала! Его здесь быть не должно!
Тогда они и уехали. Прихватили видик, телевизор, музыкальный центр из детской. А я остался с детьми. Как она смогла? Он ведь из себя невзрачный, маленького роста. И безденежный — ни кола, ни двора. Загипнотизировал он ее, что ли?
ОНА
— Витька заставил меня вспомнить о том, что я женщина, а не бесполая домохозяйка. Он говорил мне такие слова, каких я не слышала от мужа никогда. Саша ведь ни разу за все шестнадцать лет нашей с ним жизни мне цветов не подарил. Иногда так хотелось подержать в руках букет, что я сама их себе покупала. Приду домой с цветами, а он даже не спросит — откуда они. Он меня не замечал, понимаешь? Представь себе, как это ужасно, когда самый близкий человек не замечает тебя!
Когда Витька предложил мне жить вместе, я сказала ему:
— У меня есть муж. Бери бутылку, иди к нему, разбирайтесь сами.
Витька пришел к Саше и выложил все начистоту:
— Извини, но я люблю твою жену.
Что, по-твоему, нормальный мужик в таком случае ответить должен? Да с лестницы бы спустил! А этот ничего, только плечами пожал:
— Что ж я могу поделать!
Это что, любовь называется? Я сразу на развод подала. Саша на два заседания приходил, просил, чтоб не разводили, и детей с собой приводил — показывал, какой он хороший отец. Ну а на третий раз уже развели без его согласия.
Мы с Витькой сначала квартиру сняли, а потом начались проблемы с работой, с деньгами, и мы решили пожить у меня. А что? Я Саше уже не жена, а в квартире прописана, имею право приводить кого захочу. Так бывший скандалить начал, не пускал нас, замки новые в дверь врезал! И детей против меня все время настраивал. Когда его дома нет, они с Витькой нормально разговаривают, ничего против него не имеют, но как только приходит Саша, сразу напрягаются, грубят, дерзят. Просто невыносимая жизнь! Пришлось нам с Витькой устраиваться сторожами в дачный кооператив — чтобы было где жить. А вскоре Саша моего старшего сына Артема из дома выгнал. У меня ведь есть еще один ребенок, от первого брака. Когда мы с Сашей поженились, ему было всего полтора года, он его родным отцом считал…
ОН
— Артем не знал, что я ему не родной. Я ко всем детям относился одинаково, разницы не делал. Но когда она уходить собралась, то взяла и сама же все Артему выложила — ты, мол, ему не сын, он своих детей больше любит, пойдем с нами. Он и ушел. А месяца через четыре вернулся ко мне — голодный, замученный их безалаберной жизнью. Я его на работу устроил, он стал хорошо зарабатывать, дорос до начальника тарного склада. Ну а потом начал сачковать, работу прогуливать, его и выгнали. Артем всегда хорошим, добрым парнишкой был, но еще в детстве страдал клептоманией, таскал по мелочи из дома, у ребят в школе. А тут снова началось — то ли от всех переживаний, то ли еще от чего — не знаю. Стал вещи из дому уносить и пропивать. Я его и так, и этак увещевал — не помогло. Тогда говорю:
— Знаешь, или ты прекращаешь это дело, или давай возвращайся к маме.
Тогда он опять ушел жить к ним, в дачный поселок. А через некоторое время я узнал, что Артем ввязался в драку в электричке, попал в милицию, теперь находится под следствием, в Бутырке. Вот чем их воспитание закончилось!
А их потом из сторожей выгнали — они там собаку на кого-то натравили, она женщину сильно порвала… В этом январе снова сюда заявились. Я Тане сказал:
— Ты живи с нами, если хочешь, а он здесь пусть не появляется. Я ребятам обещал, что чужих у нас в доме не будет!
Свою жизнь устроить? Нет, об этом не думаю. Разочаровался я в женщинах… Да и детям мачеха не нужна, лишний стресс только. Мне с ними хорошо. А то, что вырастут скоро… Ну, так тогда они меня внуками обеспечат! Скучать не придется.
Тане я все время предлагаю — возвращайся! Детям не хватает матери, скучают по ней. Они же все равно ее любят… Конечно, настоящей семьи у нас с Таней уже не будет, но ради детей я готов жить вместе.
ОНА
— Даже ради детей я к нему ни за что не вернусь. Я Сашу просто видеть не могу. Знаешь, как это ужасно, когда в человеке раздражает буквально все — то, как он смеется, как ногами шаркает, как сморкается. И вообще, он такой правильный, такой положительный, такого примерного отца из себя изображает, что становится просто тошно!
Когда я приезжаю, он старается вести себя как ни в чем не бывало.
— Пойдем, — говорит, — видео посмотрим! Я хорошую кассету принес.
А я не хочу даже телевизор с ним вместе смотреть, даже рядом находиться!
И Артема я ему никогда не прощу. Это из-за него мальчик в тюрьме оказался. Если он такой хороший отец, что ж не сумел удержать его?
Нет, даже если вдруг так получится, что мы с Витькой расстанемся, я с Сашей жить не буду. Что я, мужика себе не найду? Я выгляжу еще очень даже…
Детей, конечно, жалко… Но они полностью находятся под его влиянием. Что я могу поделать? Я тоже живой человек, неужели должна хоронить в себе женщину ради детей? У них скоро своя жизнь начнется, а я останусь ни с чем. А то, что Саша хочет, чтобы я жила с ними, так это только потому, что ему домработница нужна. Вот все говорят, как ему трудно одному — и работать много надо, и за детьми следить, и дела домашние делать. А что уж такого трудного? Он на работе, между прочим, не кирпичи ворочает, а у компьютера сидит, кнопочки нажимает. С чего ему уставать? Дома все делать детей заставляет, убираются они сами, в магазины ходят… Не такой уж он хороший отец, как старается выглядеть!
ОН
— Я никого о помощи не прошу. Теща только иногда приезжает, гостинцы детям привозит, но в основном справляемся своими силами. Готовлю я хорошо, ребята любят мою стряпню, а белье стирает машина. Детей стараюсь приучать к порядку, чтобы чистота дома была. Вот сегодня еще не пылесосили, надо будет их заставить… Учатся они хорошо, уроки сами делают, и вообще они у меня молодцы. Я за них горой, вся моя любовь теперь им принадлежит. Разве может быть что-то в жизни важнее, чем они? По молодости я не вполне осознавал, что значит быть отцом, легче как-то ко всему этому относился. А теперь совсем по-другому своих детей воспринимаю.
Жаль только, на лето по лагерям приходится их отправлять. Хотелось бы всем вместе куда-нибудь съездить, за границу, например. Но работы столько, что некогда даже паспорт поменять. И потом, летом я всегда ремонтом занимаюсь, понемногу — в один год кухню сделаю, в другой ванную…
Денег, конечно, тоже не всегда хватает, приходится распределять. Я сначала всю получку стал ребятам отдавать — вот, рассчитывайте сами, что будем покупать! Собирали семейный совет, расписывали траты. Они сразу перестали раздергивать деньги на всякие чипсы, кока-колу, серьезно так относились к семейному бюджету. А потом им это надоело: сам, говорят, пап, решай! Им проще не знать, сколько у меня денег, чтобы можно было выпрашивать на разную ерунду! Конечно, оно и понятно, дети же еще…
“Это очень хорошая семья, — сказала мне Наталья Ивановна, учительница из школы, где учатся Лена, Наташа, Леша и Юля. — Дети способные, трудолюбивые, все умеют делать и очень дружат между собой. Дома у них постоянно собираются одноклассники, чаи гоняют, болтают. И папа у них замечательный, спокойный, заботливый. Ни одного родительского собрания не пропустил. Он у нас в родительском комитете, и когда нужна какая-нибудь помощь, к нему можно смело обращаться, он не откажет. А о маме ничего сказать не могу — я ее ни разу не видела”.
Маме ходить на школьные собрания некогда. Она все пытается поймать за хвост свою синюю птицу счастья. Правда, птица эта — тварь капризная и ускользающая, никак не дается в руки...
