Первый раз я был в Канне. Мне, конечно, интересно было посмотреть и оценить уровень мирового кино. Потому что принято считать, что у нас нет вообще никакого кино. И все, что снимают российские режиссеры, — все это плохо. Ну вот: увидел, оценил — рассказываю.
Впечатление, конечно, от Канн яркое — сделано все просто здорово. Роскошное тусовочное место... Которое, кстати, по природе уступает, например, нашему Коктебельскому заливу. И когда французы хвастаются своими горами, думаешь: “Ребята, вы же, между прочим, на Карадаге не были, волошинские места не видели”. Но у них все красиво, все аккуратно: везде ресторанчики, туалетики... Меня вообще поразили в Канне унитазы. Которые, когда нажимаешь на кнопку, автоматически оборачивают сиденья бумагой. Признаюсь честно, это было одно из самых впечатляющих впечатлений. Гораздо более яркое, чем от картины, которая получила “Пальмовую ветвь”. Давать такому слабому документально-политизированному фильму главный приз за художественность — все равно что присудить литературную Конкуровскую премию газете “Таймз” или каталогу “Дьюти фри”.
Вместе с Никитой Михалковым мне довелось подняться несколько раз по знаменитой лестнице, где я чувствовал себя просто инопланетянином. Все смотрели на меня, когда я шел по лестнице, и не могли понять: кто это такой. Что-то очень знакомое, а кто — понять невозможно. На всякий случай фотографировали. А некоторые даже подбегали за автографом. Я, конечно, не стал их уверять, что я для них никто. Сделал вид, что я — кто-то.
Жил я в отеле вместе со звездами и, должен признаться, остался на них очень зол. Тарантино, например, увел у меня такси из-под носа. Пока я разговаривал со швейцаром, приехала машина, которую я заказал. Тарантино сел в нее и уехал.
В один из дней я посмотрел великолепный китайский фильм. Единственное, что мне не понравилось, — сзади, с верхнего ряда, меня постоянно толкал коленками какой-то субъект. Я обернулся, говорю: “Нельзя ли повежливее, мсье?” Оказалось, Брэд Питт сидит.
Но за все эти проделки я звездам отомстил. Утром на шведском столе я стоял за черносливом. За мной выстроилась очередь. Думаю: заберу-ка весь чернослив — пускай сами разбираются. Забрал, обернулся — за мной Наоми Кэмпбелл. И я ей показываю так, взглядом: мол, не надо тут своей грудью щеголять. Русских людей этим не впечатлишь — мы у Сердючки груди видели, между прочим.
Но самое противное — как с помощью этих звезд в Канне делают сумасшедшие деньги. На лохах. Например, есть там такое удовольствие, как постоять рядом с барьерчиком в так называемой вип-зоне и посмотреть издали на артистов. Два часа ты стоишь и смотришь, как эти звезды поднимаются по лестнице. И стоит это, между прочим, 300 евро. Следующим в прейскуранте значится: ужин со звездами — 1000 евро. Что это значит? Что звезды на одном полуострове ужинают, а ты — на другом. С которого этих самых звезд можно разглядеть разве что в бинокль.
Еще одно потрясение в Канне — это наши русские девушки. Причем делятся они на две категории. Молодые приезжают туда, чтобы удачно, как им кажется, выйти замуж за иностранцев. А есть другие — постарше, лет сорока, которые давно разочаровались в иностранцах, живут по Парижам и по Кельнам и приезжают в Канн, чтобы охмурить русских мужиков. Объяснение простое — русские дают им больше денег. А вообще наших соотечественников в Канне немного. Русских сегодня интересует не душевность кино, их больше интересует стресс. Поэтому куда больше их в Монако. Там и казино, где можно испытать удовольствие от впрыснутого адреналина, и “Формула-1”, где все взрывается, где части тела вылетают из машин. Это по-нашему.
Больше всего я гордился, когда выступал Никита Михалков. Когда он награждал молодых, сказал им чудесные слова: “Вот сейчас вы думаете, что будете богатыми и что останетесь талантливыми и честными при этом. Запомните эти дни. Запомните это состояние. Желаю, чтобы оно осталось у вас на всю жизнь. У кого оно останется — тот, значит, и был талантлив”. Вы знаете, ему так аплодировали. Я был горд. Даже не за Михалкова, потому что личности есть в каждой стране. Мне за Россию было классно. В его лице я увидел отношение к нам, к России. И уважение к нашему кино. Более того, посмотрев многие фильмы Каннского фестиваля, я понял, что наше кино во многом даже лучше западного: оно остроумнее, интереснее и душевнее.
Еще пример: на пляже в Канне сидит вся мировая элита: кинозвезды, дельцы. Все говорят только о деньгах. С утра до вечера: за завтраком, за обедом, за ужином. Сидят русские — о чем говорят? Не о бабках. А о бабах. И о том, как лечиться после этих баб. Даже в этом чувствуется, что хоть на три с половиной процента, а у нас духовности больше.
