Задача почти невыполнимая: мне предстоит найти слова, из которых станет понятно, как живет человек, половина которого находится в земле.
Человек ходит на работу, воспитывает двух маленьких сыновей, а его половина лежит на кладбище. И никогда у меня не было более веских оснований назвать это так, как я это назвала. Потому что со дня смерти доктора Валерия Волкова прошло почти два года и еще четырнадцать месяцев он был в коме. А его жена Наталья Волкова так ни разу и не улыбнулась. Нет, она разговаривает, обижается на детей за то, что у них попадаются четверки, и время от времени даже смеется. Но улыбкой я это назвать не могу. Потому что глаза ее — те же глаза, что были в день похорон. И смотрит она, что бы ни делала, чем бы ни занималась, не на вас и не на меня — она всегда смотрит туда, где находится Валера.
13 ноября 2001 года хирурга Валерия Волкова избили у дверей его квартиры.
Били ногами по голове. В сознание он так и не пришел и умер тридцати пяти лет от роду.
Публикаций в “МК” было три. И все они назывались “Убийца живет этажом выше...” — как еще их было назвать, когда по подозрению в нападении на Волкова были задержаны соседи по подъезду, отец и сын Жуковы.
Задержать-то их задержали, и А.И.Жуков даже признался в том, что избил Валерия именно он, но с места происшествия не изъяли даже пылинки. Одежду Волкова, на которой могли быть важнейшие следы преступления, изымать никто не собирался. Обувь Жуковых, на которой, как на видеопленке, были “записаны” все их действия, тоже никому не понадобилась.
И Жуковых отпустили с миром.
И стали они, как и прежде, жить в одном подъезде с Волковыми.
* * *
Когда Валерий умер, это стало невыносимо. Дети убитого доктора Волкова ежедневно встречались с убийцами отца. Сереже тогда было семь, а Вале девять лет. Я написала об этом спустя несколько дней после того, как Валерия не стало. Тогда же мы обратились с письмом к Юрию Лужкову. Мы просили помочь Волковым как можно скорей переехать в другую квартиру — любую, в каком угодно районе Москвы. Забрать квартиру, в которой умер Валерий, и дать взамен что угодно. Наталья Павловна была в таком состоянии, которое исключало самостоятельную возможность произвести обмен.
И тут в редакцию звонит и приезжает человек, появление которого в этой истории я никакими физическими законами объяснить не берусь. Поскольку он категорически запретил упоминать его имя, мы будем называть его Владимиром Васильевичем Лебедевым.
Он сказал, что прочитал статью в “МК” и понял, что семья Валерия Волкова не может оставаться в доме, где живут его убийцы. И он хочет взять на себя обмен квартиры, а на время, пока этот обмен будет происходить, он снимет Волковым другую квартиру.
Красивый человек с серебряными волосами.
Я сказала, что мы ждем ответа Юрия Лужкова.
Он улыбнулся — глазами — и добавил: конечно, но они не могут там находиться.
Я подумала... да какая разница, что я подумала. В дни таких публикаций многие звонят, некоторые приезжают и редко кто доводит свое намерение до воплощения в жизнь. Люди не виноваты в том, что они быстро выбиваются из сил на дороге помощи. Помогать трудно.
Он взял телефон Натальи Павловны и откланялся. А на другой день к ней приехал риэлтор по имени Максим. Жаль, что таким противным словом приходится называть еще одного симпатичного человека.
Квартиру выбрали быстро. Трехкомнатную, рядом со школой, в которой учились дети. Но Наталья Павловна не решилась переехать до наступления сорокового дня со дня Валериной смерти.
За организацию переезда отвечал Максим.
Пианино, здоровенный холодильник...
Запомнилось, как она сказала: “Всю мою жизнь распихали по коробкам”. Не так просто уехать из дома, в котором было столько пережито. Когда я впервые увидела ее возле Валериной кровати в ЗИЛовской больнице, она повторяла как молитву: все мы знаем, что все будет хорошо, только не скоро. Когда она входила в его комнату, она всегда говорила: “Здравствуй, Валера”. Может, он слышал.
Она готова была терпеть, она на все была готова. Кроме его смерти.
* * *
Ответ от Лужкова пришел в начале апреля прошлого года.
Наталью Павловну пригласили в Департамент муниципального жилья для получения смотрового ордера на квартиру. Даже у меня так екнуло сердце, как будто оно неудобно лежит в нагрудном кармане. Произошло чудо. Максим поехал с Натальей Павловной выбирать квартиру. Выбрали.
А потом начался кошмар. И нет такого героя, который, не дрогнув, смог бы перенести препятствия, расставленные чиновниками.
Во-первых, пришлось ждать наступления времени вступления в наследство.
Когда в июле приехали к нотариусу оформлять наследство, выяснилось, что единственный нотариус, который может зарегистрировать документы, с огнестрельным ранением находится в институте Склифосовского.
Прошел еще месяц. А с августа 2003 по март 2004 года оформляли обмен новой квартиры, причем пять или шесть раз пришлось собирать заново все документы.
Максим сказал, что оформили очень быстро. Сейчас на оформление подобного обмена ушло бы больше года. Если такая судьба постигла квартиру, выделенную лично мэром Москвы, что же говорить о других.
Между тем квартира, предоставленная городом, находилась далеко от места работы Натальи Павловны, что серьезно осложняло жизнь семьи. И Лебедев решил купить квартиру в более подходящем месте, чтобы в последствии обменять ее на квартиру, предоставленную городом. Для семьи Волковых это было просто спасением. Так в январе 2004 года они переехали в трехкомнатную квартиру с большой кухней и отличным балконом. Переезд и ремонт тоже взял на себя человек с серебряными волосами.
В апреле, когда наконец-то закончилось оформление лужковской квартиры, Наташе сообщили, что ей срочно нужно сделать ремонт в квартире, которую она сдает государству. Слово “срочно” знают все, но почему нельзя было сказать об этом раньше? Человеку, оклад которого составляет три тысячи рублей, кое-какие вещи нужно сообщать заранее.
Ремонт оплатил Лебедев.
* * *
В прошлую пятницу мы поехали в гости к Волковым. Мы — это я и читатель “МК” по имени Владимир.
Необъяснимое дело.
Статьи вышли давно. А люди время от времени продолжают звонить и приносят деньги. И еще извиняются за то, что денег немного.
Сначала приехал молодой человек по имени Александр. Спросил, как дела, оставил деньги и ушел. Следом позвонил Владимир, который одним из первых откликнулся на эту беду. Я сказала, что еду к Волковым, и он вызвался составить мне компанию.
Возле дома Волковых мы зашли в магазин и в течение нескольких минут заполнили несколько пакетов разными съедобными сокровищами. Главное, что в числе прочего была куплена целая коробка шоколадных яиц. Владимир, видимо, был волшебником не впервые.
С трудом вскарабкались с мешками на четвертый этаж, полюбовались, как устроились новоселы, и тут выяснилось, что Валя только что упал с велосипеда. А Наталья Павловна болеет.
Мы взяли Валентина и повезли его в детский травмопункт.
Пока собирались, Владимир спрятал под бананы оставшиеся в кошельке деньги, а Сережа опустошил коробку с яйцами. Не до конца, конечно, но... Мне тоже повезло: Сережа подарил мне попугая из яйца. Теперь этот попугай сидит на моей пишущей машинке и мешает работать.
А в травмопункт нас отвез Максим, который, по счастью, заглянул на огонек.
Так мы и нагрянули в десятом часу вечера в больницу доктора Рошаля. Володя сидел и разговаривал с бледным как полотно Валюшей. Речь шла о компьютерах.
Вышел врач, посмотрел на Володю и сказал: ну, папа, помогите ребенку лечь на кушетку.
А папы нет.
Папу убили.
Незадолго до полуночи мы оказались в метро. Я все-таки потрогала Володю за руку, чтобы еще раз убедиться в том, что этот опустошитель гастрономов и магистр шоколада мне не приснился.
Нет, он был настоящий.
А сейчас, когда я пишу эти строки, Максим едет с Наташей оформлять прописку в той самой квартире. Оказалось, что нужно внести квартплату за несколько месяцев, а еще деньги за благоустройство двора, всего двадцать тысяч рублей. Их дал Лебедев. Забыла сказать: Наташу он видел всего один раз. На другой день после встречи со мной он поехал к ней и сказал, что жизнь продолжается и нужно держаться.
И правда, продолжается. И Лебедев имеет к этому самое непосредственное отношение. Теперь я буду трястись из-за того, сколько удастся выручить за квартиру, предоставленную городом по распоряжению мэра, и сможет ли Лебедев хотя бы приблизительно свести концы с концами.
* * *
От встречи со мной этот человек отказывается под разными благовидными предлогами. Я его понимаю: зачем ему смотреть на мою физиономию, покрытую пятнами невысказанных ощущений?
Значит, придется отправить ему письмо.
Вот оно.
Уважаемый Владимир Васильевич! Я не буду говорить, что дело не в деньгах. Очень даже в деньгах — просто я не о них, а о незапланированном сокращении сердечной мышцы, которое дает возможность одному человеку некоторое время жить в такт с другим, пусть и незнакомым. Наталья Волкова никогда не сможет по-настоящему вернуться к жизни, теперь это уже очевидно. Но ей надо вырастить сыновей, а там, где убили Валерия, это было невыполнимо. Понимали это, наверное, многие, но противостоять взялись именно Вы.
И именно Ваше присутствие в этой жизни способно убедить детей убитого доктора Волкова, что на свете живут не только Жуковы, на которых не собрали доказательств.
Кланяюсь Вам до самой земли, на которой все мы живем не вечно. Кто-то заливает ее кровью, а кто-то не дает на нее упасть.
* * *
Срочная телеграмма мэру Москвы Юрию Лужкову.
Семья Волковых искренне благодарит Вас за участие в трагедии, выпавшей на долю жены и сыновей убитого Валерия Волкова.
* * *
Но мысль о том, что убийцы не наказаны, непереносима.
