Чернокнижник

С этим уникальным собранием книг связаны судьбы трех разных людей. Первый положил начало коллекции; для него из разных уголков Европы высылались ценнейшие книги, редкие издания. Его звали Иосиф Виссарионович Сталин. Так возникла знаменитая “сталинская библиотека”. Второй росчерком пера передал хранилище одному из фондов, которые в 90-х плодились не хуже кроликов. Его имя — Борис Николаевич Ельцин. Так “сталинка” стала ничьей. Третий — по иронии судьбы тоже Борис Николаевич — установил мировой рекорд по количеству похищенных единиц хранения. Более 5 тысяч книг вынес Борис Горелов из “сталинской библиотеки”. Это было летом 1994 года. Сегодня, спустя 10 лет, давно отбывший свой срок Горелов раскрывает подробности самого громкого похищения века.

В начале 1992 года в Правительство России поступает письмо за подписями влиятельных лиц с просьбой предоставить в аренду некоему вновь созданному благотворительному Фонду российско-эллинского духовного единства здание по адресу: ул. Вильгельма Пика, 4, корпус 2. Просьбу удовлетворяют быстро — буквально в течение месяца. О том, что вместе с помещением передается библиотека, насчитывающая 2,2 миллиона томов, в документах не сказано ни слова. Будущий арендатор об этом не говорит, а щедрое правительство, похоже, просто не знает.

...Собирать книги Сталин начал в 1921 году. С тех времен сохранилось его письменное указание: какие книги отбирать и как их систематизировать. Библиотека пополнялась на протяжении всей жизни вождя. Общее число книг в библиотеке Сталина превышало 20 тысяч. На 5,5 тысячи книг имелся штамп: “Библиотека И.В.Сталина” и порядковый номер. В 30-е годы, когда из всех библиотек изымались и уничтожались книги “врагов народа” и те, в которых имена “врагов” упоминались в позитивном контексте, в “сталинке” по-прежнему стояли на полках произведения Троцкого, Бухарина, Зиновьева, Каменева. В период победоносного шествия советской власти по Азии, освободительных походов в Восточную Европу и Прибалтику сюда стекались редчайшие экземпляры. Вся трофейная литература рассматривалась в первую очередь библиографами “сталинки”.

После смерти вождя библиотека не раз меняла название: “Библиотека Института Маркса—Энгельса—Ленина”, позже — “Библиотека Института истории и теории социализма”. Но количество экземпляров увеличивалось, а статус оставался неизменным: “Одна из десятка крупнейших в СССР”; “Среди двух с лишним миллионов ее томов есть такие, которые существуют на планете едва ли не в единственном экземпляре”, — писали тогда газеты. Но после указа о роспуске КПСС уникальная библиотека стала ничьей.

В 1994 году после третьей отсидки — на этот раз за наркотики — в столицу вернулся Борис Горелов. Жить ему было негде, а тут один из старых знакомых предложил: “Поживи пока в моем бывшем офисе. Мы съезжаем, кабинет некоторое время будет пустовать”. Офис располагался удачно: улица Вильгельма Пика, 4, корпус 2. К тому времени Фонд российско-эллинского духовного единства сдавал в субаренду довольно много кабинетов и комнат внутри этого здания.

— Сижу я как-то в кабинете, и тут заходит человек, — вспоминает Борис Николаевич. — Спрашивает: здесь, мол, другие люди были раньше, где они? Я отвечаю: я теперь вместо них. Человек представился — президент фонда Георгий Трапезников. И мы начали разговаривать. Он очень тепло ко мне отнесся, по-дружески...

Я достаточно хорошо знаю Горелова, чтобы понять, чем бывший мошенник и наркоман мог заинтересовать ученого с мировым именем, академика Трапезникова. У Бориса нет высшего образования, из “университетов” — только зона, но говорить с ним можно бесконечно. Глубина наблюдений, афористичность мысли, блестящий стиль изложения завораживают и уже не отпускают. Неудивительно, что через короткое время Горелов стал официальным сотрудником фонда. А потом появились и другие предложения.

— Все началось с того, что один из моих новых приятелей предложил мне должность директора в фирме, — рассказывает Борис. — Надо было прислать по факсу мое резюме. Я начал его составлять и пришел в ужас от того, что получалось. 37 лет, образование — 10 классов, специальность — авантюрист, судимостей — 3, нигде и никогда официально не работал, прописки в Москве нет, паспорта тоже нет, увлечение — наркотики.

“Самому не хотелось верить, что это обо мне — та самая информация, которую нужно сбросить по факсу. Сбрасывать пришлось сам факс, прямо через открытое окно на улицу, после чего психоз начал переходить в какую-то новую форму эмоционального расстройства...”

Это цитата из книги Бориса Горелова, которую до сих пор не видел и не держал в руках никто, кроме самого автора и меня. Эту книгу стоит прочитать — ведь она родилась из 5 тысяч других книг, на которые Горелов наткнулся случайно, через несколько часов после того, как выбросил из окна факсовый аппарат.

Он решил начать новую жизнь. Прямо сейчас, не сходя с места. Скажем, сделать то, чего раньше не делал, — вымыть полы. И отправился искать какую-нибудь подсобку с тряпками и ведрами.

“...На всех этажах фонда двери были высокие, белые и с номерами. Только возле лифта я обнаружил единственную убогую и без номера дверь, которую, судя по всему, я искал. Замок был когда-то сломан и до сих пор не сделан. Открутил я этот замок перочинным ножиком. Открыл дверь и увидел то, что на всю жизнь запечатлелось в сознании. Огромное, метров 50 в длину, хранилище, в котором на высоких стеллажах стояли книги: старинные, в кожаных переплетах. Я нашел клад, и стоит он миллион — это была первая моя мысль. Вторая — проблема оборотных средств, кажется, решена в полном соответствии с учением Маркса о первоначальном накоплении капитала в период распада государства. И третья — посадят обязательно...”

В тот первый раз Борис взял книги и унес в свой кабинет. Упаковал в две большие коробки, а на следующий день взял такси и поехал на Арбат — продавать. И сразу же он столкнулся с тем, что букинисты просто боялись озвучить реальную цену.

— Вопрос у них был один: сколько ты хочешь за эти книги? — говорит Горелов. — В тот день мне так ни разу и не назвали цену. Зато потом в магазине “Арбатская находка” я действительно обнаружил “находку” — специалиста Мишу.

Этих сведений нет в уголовном деле Горелова. Потому что тогда для него было важно не сдать подельников и пойти по делу одному — и срок будет меньше, чем за “организацию преступной группы”, и моральные нормы соблюдены. Сегодня Борис Горелов называет имена и фамилии тех “искусствоведов”, которые обеспечивали переправку книг за границу. И трудятся на этой ниве до сих пор.

— Записывай: специалист из “Арбатской находки” Михаил Климов, — говорит мне Горелов. — Тогдашняя кличка — Кинг-Конг. Сначала принимал у меня книги по 1 тысяче долларов за штуку. Потом он стал заказывать конкретные издания: например, как-то попросил “Капитал” Маркса, 1864 года, мюнхенское или гамбургское издательство. Цена — 5 тысяч долларов. Потом я завалил его объемами — у него кончились деньги. И Миша выделил мне в помощь другого специалиста — Славу. Его имя, так же как имена всех остальных в цепочке, я готов назвать прокуратуре. Я должен был обеспечить свободный доступ в хранилище, Слава — отобрать самое дорогостоящее из отдела редкой книги, Климов — выбрать из того, что мы привезли, наиболее ценное.

— Куда уходили книги?

— Покупатели были самые разные. Частные коллекционеры, организации, аукционы. Часть книг переправлялась за границу.

— Каким образом?

— Тогда это было элементарно. Климов как-то рассказал мне, что направил по факсу предложение в Национальную библиотеку Германии — мол, вот список того, что у нас есть, не хотите ли приобрести. В другой раз он сам поехал в Париж и повез с собой двухтомник из подарочного издания Фурье — с автографом самого Фурье. Иногда книги передавались через “своих” проводников.

— Сколько вы получили за Фурье?

— Мне Климов отдал 15 тысяч долларов. Тогда я уже понимал, что сколько стоит, и он стал выплачивать более реальные суммы.

— Сколько, по вашим расчетам, вы со Славой вывезли книг к Климову?

— Около 15 легковых машин, доверху набитых. В каждой — примерно по 500—600 экземпляров.

Очень скоро цены на черном рынке упали на 40%. А по Москве поползли слухи о редчайших изданиях, которые то и дело появлялись в самых разных магазинах. Их уже не называли книгами из “сталинской библиотеки”. Теперь их называли “Борины книги”. Клейма и штампы на переплетах, в том числе знаменитое — “Из библиотеки Сталина” — Борис вытравливал уксусной эссенцией.

Сенсация! Из “сталинской библиотеки” пропали книги! Газетные статьи с такими заголовками появились в ноябре 1994 года. Тогда же по факту пропажи книг было возбуждено уголовное дело. С этого момента библиотека была под наблюдением. Как ни парадоксально это звучит, кража и связанный с ней скандал оказались на руку государству.

Из интервью президента Фонда российско-эллинского духовного единства Георгия Трапезникова, 25 июня 1996 г.:

“Мы спасли библиотеку от небезызвестного Сергея Станкевича, тогда еще помощника Бориса Ельцина. Станкевич знал, что в этой библиотеке есть ценнейшие экземпляры. Он хотел взять все книги, переиздать их на Западе, а деньги положить себе в карман”.

Государство могло лишиться 2 миллионов томов. А лишилось 5 тысяч. Да, Горелов похитил из библиотеки эти книги. Но он же спас саму библиотеку.

До 1996 года продолжался “большой вынос”. Теперь он нес книги не только Мише, но и другим букинистам. Что-то оседало у него дома, а то и в квартирах подруг.

“...Помнишь, Оля, как однажды, вставая с дивана, ты запнулась о книгу и попросила меня “убрать из дома всю эту макулатуру”. Ради интереса я поднял эту книгу и прочитал тебе ее название — “Финансовые секреты Франции”, 1585 года издания. И сказал тебе, что еще внукам будешь рассказывать, обо что спотыкалась в молодости...”

8 февраля 1996 г. сыщики 9-го отдела МУРа задержали Бориса Горелова.

— Боря, мы в удивлении, — сказали опера на Петровке, увидев старого знакомого. — Ты — и книги?

— Это дебют, — ответил Горелов.

В материалах уголовного дела есть чудная фраза: “Следствием установлено неустановленное количество похищенных единиц хранения”. В деле фигурирует только 1614 экземпляров. Фокус в том, что инвентаризация, которую инициировали оперативники, продолжалась несколько лет, но так и не закончилась. Слишком много книг в библиотеке — больше 2 миллионов томов, все не учтешь — таково было объяснение.

— Тогда-то я и узнал, что установил рекорд, — улыбается Борис. — И предложил сыщикам установить еще один — по возврату похищенного. Договаривались с Петровкой так: буду возвращать только при условии, что ни одна тварь, кроме меня, не пострадает.

Он приезжал только к тем букинистам, которые опознали его во время следствия. Помощь его оперативникам была действительно уникальной: в результате инвентаризации появился список похищенных книг — на русском языке, а ведь большая часть экземпляров была на языках иностранных. И только Горелов мог опознать “свои” книги по внешнему виду.

— Едем на первое мероприятие, — вспоминает Горелов. — Объясняю, куда ехать, обращаюсь к операм: “товарищи”. Один вскинулся: “Какие мы тебе товарищи?” Я говорю: “Едем вместе на оперативное задание, значит, кто я?” Подумали, отвечают: “Коллега”. Руки протягиваю: “Раз коллега, наручники снимите”. Сняли.

Он вернул 1997 экземпляров — больше, чем фигурировало в деле. Вернул бы все, но столкнулся с непонятной ситуацией: похоже, никому, кроме оперов МУРа и его самого, это было не нужно.

Выезды на опознание и возврат книг продолжались, пока шло следствие. Потом дело передали в суд, и “мероприятия” прекратились. В камере Горелов написал не меньше десятка просьб и ходатайств — о том, что возврат ценностей надо продолжать, что он готов к этому. Но ответов так и не получил.

В ноябре 1996 года в суде слушалось дело Горелова.

— Прокурор говорил обо мне только хорошее, — вспоминает Борис, — а в результате попросил 8 лет. Судья даже удивился. Дали 6. Из-за меня не пострадал никто — я сел один.

По словам Бориса, ни Климов, ни Слава ничем — даже передачами! — не помогли своему товарищу.

— Они бросили меня умирать от туберкулеза в больничке “Матросской Тишины”, — говорит Борис. — Я ведь по всем прогнозам — даже медицинским — должен был умереть. Почему выжил — не знаю. А потом, уже на зоне, я начал строить церковь и написал Климову и Славе, что нужны деньги на храм. Они прислали ко мне каких-то бандитов, которые угрожали мне, обещали расправиться с моими близкими. А вот оперативники 9-го отдела Петровки — люди слова. Обещали помочь — и действительно помогли. Через 2,5 года перевели в колонию-поселение.

Еще в СИЗО Борис бросил “винт”, с которого не слезал много лет. Стал писать книгу. Потом создал православную общину. Сегодня Борис Горелов — сотрудник Союза ветеранов правоохранительных органов и спецподразделений. Пусть он никогда не носил погон — “органы” по заслугам оценили и его прежнюю, и нынешнюю помощь. Почти все гуманитарные грузы, которые союз отправляет в Чечню, собраны Гореловым.

Жилья у него по-прежнему нет, зато стены его каморки в здании союза увешаны благодарностями — от самых разных структур МВД и Минобороны. Больше всего ему хочется добиться пересмотра того старого дела — о похищенных книгах. Вовсе не для “реабилитации”, а чтобы вернуть государству то, что до сих пор скрывается в букинистических магазинах и частных коллекциях. А еще — чтобы увидеть на тюремных нарах организаторов контрабандной поставки за границу краденых книг.

“...Я был уверен тогда и не сомневаюсь до сих пор — это не было случайностью. Это было лишь начало истории, которая сопровождалась событиями, объяснимыми лишь промыслом Божьим. Что-то я потерял, когда нашел эти ценности, и даже не что-то, а в очередной раз себя потерял. Но чтобы подняться, обязательно нужно упасть...”