— Реформа образования не закончится никогда. Но если иметь в виду ту дурь, которую у нас понимают под словом “реформа”, то ее надо приводить в нормальное чувство, — такой, прямо скажем, двусмысленной фразой министр образования и науки Андрей Фурсенко начал выступление на августовском бизнес-педсовете, который впервые собрал вместе акул российского бизнеса и ректоров престижных столичных ВУЗов.
По словам министра, сегодня уже со школьной скамьи нужно готовить ребенка к тому, что ему придется всю жизнь учиться. В советские годы можно было закончить в 20 лет институт, получить “корочку”, и этого хватало до пенсии. Недаром нагрудный знак, выдаваемый выпускникам, в шутку называли “поплавок” — он удерживал молодого специалиста “на плаву” всю жизнь. Сегодня ситуация совершенно иная. Информация кардинально обновляется каждые 10 лет, и знания, полученные после школы, к 30 годам устаревают, а к 40 превращаются в ненужный хлам. Поэтому задача современного образования, особенно высшего, — не столько вложить в голову некую сумму знаний, сколько научить учиться.
Российское образование сегодня во многом зависит от работодателей. Рынок труда диктует свои требования и к качеству, и к количеству специалистов. Высшая школа, считает Андрей Фурсенко, должна стать менее академической, фундаментальной и более прикладной, рыночной. Знания наших выпускников — особенно математиков, физиков, биологов — высоко ценятся в мире, но России нужна прикладная наука, которая приведет к росту производства. Германия, например, ежегодно предоставляет 20 тысяч рабочих мест нашим IT-специалистам, а ей, по оценке экспертов, требуются еще 70 тысяч. Немцы прекрасно понимают, что необходимо для повышения конкурентоспособности их банков и фирм, поэтому и заманивают российских выпускников. Но IT-менеджеры и компьютерщики нужны и нашим компаниям!
В российском образовании сегодня наблюдается перекос: с одной стороны, технические вузы по-прежнему готовят инженеров, которые не будут востребованы на рынке труда, с другой — имеется переизбыток юристов и экономистов. У ребят, закончивших эконом- и юрфаки, возникают трудности с поиском места работы. Как остроумно заметил один из участников педсовета, руководители образования похожи на полководцев: те готовят армию к уже прошедшей войне, и эти штампуют спецов для экономики прошлого.
— Долгое время система российского образования варилась в собственном соку, — сказал, выступая перед акулами бизнеса, Фурсенко. — Но ни одна отрасль не может сама себе ставить задачи. Мы должны иметь четко сформулированный заказ извне.
На отечественном рынке труда сейчас котируются специалисты гостиничного бизнеса, банковского дела, бухучета, фармацевтики, IT-технологий. Требуются менеджеры младшего и среднего звена — “лейтенанты” производства. К сожалению, многие выпускники вузов сразу видят себя “генералами” — чтоб зарплата была не менее трех тысяч “зеленых”, большой кабинет, секретарша... А им реально предлагают 3—4 сотни долларов и целый день на ногах. Отсюда — неумение найти место в жизни и разочарование в выбранной профессии. Вообще, поиск работы — ахиллесова пята наших ребят. Составить грамотное резюме, выгодно подать себя работодателю, правильно построить разговор на собеседовании умеют единицы. А этому нужно учить. И не в вузе на последнем курсе, а в старших классах школы.
На бизнес-педсовете были высказаны серьезные претензии к начальному профобразованию. Выпускники училищ, как выяснилось, не могут работать на современных станках, не знают производства. Начальники цехов боятся доверять им дорогостоящее оборудование. ПТУ, к сожалению, все еще остается “отстойником” — туда идут ребята, не имеющие шансов поступить в более престижные учебные заведения. 80% пэтэушников — дети из неблагополучных семей. У них нет ни знаний, ни желания работать. Зачем напрягаться, если впереди армия? Казалось бы, бизнес должен помочь училищам — оплатить подготовку квалифицированных рабочих. Но отечественные бизнесмены пока не готовы к сотрудничеству: у них “чисто конкретный” подход — что я буду с этого иметь? А во всем мире крупные компании давно уже финансируют профобучение. Причем помогают не только деньгами, но и берут ребят на практику, учат непосредственно на заводах, потом предоставляют рабочие места. Выгода для всех очевидная: государство экономит на образовании, а компании получают нужные кадры. Недаром в той же Германии технические школы и лицеи весьма престижны среди школяров.
Высшее образование в России выполняет в основном социальную функцию — помогает устроиться в жизни. А должно — еще и профессиональную. Университет или академия — это ступенька в деловой карьере, а не инкубатор, куда прячут ребенка на пять лет “на сохранение”. Однако профессиональный, практичный подход к получению знаний у нас еще не везде принят...
Говоря об участии России в Болонском процессе, Андрей Фурсенко подтвердил, что в вузах будет в основном двухуровневая система обучения: бакалавриат—магистратура. Бюджетных магистров при этом станут набирать менее половины от числа бакалавров, а возможно, всего треть.
Российское высшее образование, как было заявлено на педсовете, — это не только сумма знаний, но и форма экономического влияния. В странах Азии и Африки трудится немало инженеров, окончивших советские вузы. Там стоит наше оборудование, работают наши технологии... Поэтому российские бизнесмены кровно заинтересованы в том, чтобы так было и дальше. Тогда они смогут выгодно поставлять за рубеж свою продукцию и кадры. А взамен получать контракты и прибыль. Еще деловые люди просят, чтобы в Министерстве образования был составлен бизнес-рейтинг вузов, как принято во всем мире. Тогда станет ясно, чего стоит тот или иной вуз и его выпускники. И за громким названием уже не скроется контора “Рога и копыта”, где вместо диплома выдают красивую бумажку.
И не имеет значения, государственные или частные вузы займут верхние строчки в этом списке. Ведь бизнесмену, заказывающему выпускника, без разницы, гос- или негосучреждение он окончил. Главное — знания и умения. За них владельцы “заводов, газет, пароходов” готовы платить. И немало.
