“Осетинский классик” в “МК” уже был — Хасан Бароев — чемпион в греко-римской борьбе, вернувший России “золото”, которого нас лишил в Сиднее соперник Александра Карелина Рулон Гарднер. Теперь очередь за другим “классиком” в весе 84 кг Алексеем Мишиным. Его медаль особенно ценна. Потому что выстраданная. Уж и Олимпиада давно закончилась, но, кажется, Леша еще не до конца осознал, что “натворил”...
— Времени после Олимпиады прошло уже немало. Вот скажи: твои чувства тогда, когда выиграл, и сейчас — они сильно отличаются?
— Честно говоря, я до конца еще это не понял. Кто-то говорит: “Вот познакомьтесь — олимпийский чемпион…” А я даже не сразу понимаю, что это про меня. Как мне сказал Михаил Мамиашвили: “Осознаешь потом — со временем…” Приятно, конечно, все это — поздравления, машину подарили. С квартирой вопрос решают. Просто радует, что попал в такую компанию — на олимпийский бал. Тем более с золотой медалью. Ощущаю гордость за родину. За Республику Мордовия. Я просто в шоке — сделали меня там национальным героем. По Саранску спокойно пройти не могу — в меня там пальцем тыкают.
— Ты там единственный олимпийский чемпион?
— Да. Первый в истории. А на этой Олимпиаде три человека у нас медали завоевали. Я, Нижегородов и Воеводин… Глава у нас радовался. Раньше, говорит, в 2000-м, мы мечтали, чтоб просто люди на Олимпиаду попали. Уже честь. Тогда я не смог… И вот когда он узнал, что я в финале, начал звонить: “Ну как там, как?” А там финал по времени чуть задержали. А он нервничал: “Ну что не звоните? Проиграл Мишин?” — “Да нет, еще не боролся…” Встречали как героя.
— Прилетел из Москвы — и сразу в Саранск?
— Нет, меня встретили в “Шереметьево” — и я остался на один день. Ну, пиджак купить… Потом на поезде поехал.
— В аэропорту как встретили?
— Ой! Столько камер, столько микрофонов… “Давайте отвечайте на вопросы!” А я стою растерянный. И потом шел по городу — меня узнавали. Какая-то женщина подошла. Интересно — столько народу в городе, а тебя знают!
— На вокзале с оркестром встречали?
— Да. Оркестр, народные танцы, хлеб да соль, плакаты… К главе повезли. Отпустили только переодеться. Через два дня устроил банкет. Хотели сделать в центре города еще концерт в мою честь, но после теракта все это пришлось отменить. Обещали попозже.
— В Афинах тебя тоже переполняла радость. Когда выиграл — такой крик был!
— В финале я плохо понимал, что творил. Как будто сознание выключилось. Соображать-то начал, когда уже с пьедестала только сошел… А до этого даже говорил в камеры — подсознательно. Эмоции переполняли — я их высказал. А потом уже “допинг” пошел сдавать — вот тут меня доктор и спрашивает: “Ты чего так скромно сидишь?” — “Ну а чего такого?” — “Ты чего, — говорит, — до сих пор не понял, что ты сделал?” И он как начал мне объяснять…
— По-русски?
— Ну да, это наш врач был, сборной команды России. И вот тогда я начал понимать. Знаешь, это была такая схватка… Конечно, это Олимпиада, это финал, но она была принципиальная еще, схватка эта. Так как три года назад мой соперник (Абрамян, представлявший в Афинах-2004 Швецию. — А.Л.) отобрал у меня “золото” на чемпионате мира. Тоже, кстати, в Греции.
— Причем там с судейством какие-то нелады были…
— Ну да, судьи, знаешь, немножко сломали схватку. А так все хорошо шло… Мне пришлось немного перестраиваться, да еще плечо вылетело. Было обидно. И вот три года как мы с ним не встречались. Абрамян перешел в другую категорию, я — за ним.
— Он от тебя не убежал…
— Да, схватка принципиальная была. И он это понимал, и я. Пикантности добавляло еще и то, что мы друг друга прекрасно знали. Что он должен делать, что я — любой шаг, любое движение, любой чих… Поэтому ни он не рисковал, ни я. Могли полезть в захват, конечно, — но кому это надо? Одна ошибка — и все!
— Кстати, какой твой обычный вес? Тяжело сгонять бывает?
— Где-то 87—88. Хороший вес, особо не гоняешь — кило три-четыре… Мне на это всего дня три нужно. Хорошие тренировочки провел, умерил свой рацион — и все. И чувствую себя великолепно. Особенно рядом с теми, кто по десять кило сгоняет…
— Это правда, что ты все три года с Абрамяном не разговаривал — так обиделся?
— Ну такой я человек… Нет, здороваться здоровались, но не разговаривали. Я со своими соперниками вообще не люблю разговаривать. Может, это и неправильно. Потом мне было просто обидно, что он отобрал у меня на чемпионате мира победу.
— Тебя перед финалом нужно было как-то настраивать? Или наоборот — лучше не трогать?
— А что настраивать-то? Я в принципе человек уже взрослый — прошел и “Европу”, и “мир”… Настраивать — только мешать. Тренер мне потом так и сказал: “Я понимал — к тебе подходить нельзя”. Тогда он просто сказал: “Леш, если что нужно — я стою здесь, рядом…” И всех тренеров, которые пытались что-то подсказать, отгонял: “Не трогайте его, он сам все знает”. Потом уже я подозвал его: “Александр Петрович, вот здесь меня разомните…”
А когда лезут люди… Я понимаю, что они переживают, помочь хотят. Но — не надо. Сам не дурачок. К тому же мы с тренерами посидели до этого, прикинули, что он из себя представляет. Увидели — нового ничего нет. А если начнут влезать перед схваткой — размяться толком не получится. Такие случаи были у некоторых наших на этой Олимпиаде — вот люди и проигрывали.
— То есть они не могли жестко послать куда подальше, а ты можешь?
— Вроде того. Там уже нервы действительно настолько напряжены, что, если начинают тебе надоедать, посылаешь — и все. “Оставьте меня! После схватки можете хоть что говорить…” А сейчас голова у меня уже работает на все 110 процентов! В мыслях прокручиваю: что делать, куда ногу поставить?
— То есть бой сначала как бы в голове прокручиваешь?
— Да. Рассматриваешь все его сильнейшие стороны, все свои, представляешь, как все может сложиться. Любой спортсмен — он психолог. Он должен думать. Именно поэтому и выигрывают не физически, технически, а тактически, психологически. Головой. Иногда выходят такие здоровые ребята — их надо просто обмануть. Плох тот борец, который не умеет думать.
— По очкам в финале ничья была. Ты сразу понял, что выиграл?
— Там 1:1 было. Но в подсознании было, что одно предупреждение веду. Так потом и оказалось. А тогда я на тренера посмотрел — тот кивнул. Значит — все нормально. Хотя до конца я в этом все равно уверен не был. И только когда руку подняли… В принципе судьи могли его еще раз поставить в партер. Но судьи тоже боялись. Потому что там приехал король Швеции. Вот они и старались так, чтобы ни туда ни сюда… Я понимал: чуть шаг назад — все, меня поставят в партер. Да, это не конец — я неплохо стою в партере. Но всяко бывает… Поэтому я не отступал. И выиграл!
— Сейчас какие стимулы есть у олимпийского чемпиона?
— Отдохнем — будем дальше работать. Честно говоря, по возможности я хочу все забрать. Все титулы. Пока молодой, пока силы есть… Чтоб потом не сожалеть по жизни, когда мне будет тридцать лет. Да и потом — чемпионом мира, вообще-то, я пока еще не был!
