Он похож на старого льва — достоинством, благородством, мягкими повадками. Обращаясь к людям, часто говорит — “голубчик”, “голубушка”. Очень ласковое слово, а мы-то в последнее время больше привыкли употреблять его с насмешкой, вроде “допрыгался, голубчик!”
Впрочем, в Николае Сличенко много необычного. Он никогда не повышает голоса на своих актеров, но они все равно ловят каждое его слово. По нему сходили с ума тысячи поклонниц, но сам он всю жизнь любит только одну женщину. Наконец, он не знает, что такое конфликт поколений...
Сегодня народному артисту России, главному режиссеру театра “Ромэн” Николаю Алексеевичу Сличенко исполняется семьдесят лет.
— Николай Алексеевич, ваш внук сказал мне, что вы являетесь для него идеалом — редкий случай, ведь, как известно, нет пророков в своем отечестве...
— Кольку мы с женой растили с пеленок — как привезли его к нам домой из роддома, так мы и не смогли расстаться с ним. И до сих пор он живет с нами, называет нас папой и мамой.
— А дочь не ревнует?
— Да нет, у дочери других забот хватает, работа, второй сын — ему два годика. С Колькой у нее прекрасные отношения, но она для него скорее как подружка, он ее Люлькой зовет, как мы с женой.
— Как вы отнеслись к тому, что Коля Сличенко принял участие в “Фабрике звезд”?
— Когда он туда собрался, мы и понятия об этом не имели! Он 1-й и 2-й туры проходил под другой фамилией. Только потом признался: папуль, я конкурс прошел, меня взяли... Я не понял: куда-куда тебя взяли? На “Фабрику звезд”... Ну, потом мы наблюдали всю эту картину. И смех, и грех!
— Какое у вас мнение о “Фабрике”?
— Что вам сказать... Хорошо, конечно, что молодежь стремится как-то проявить себя, показать. Безусловно, среди участников есть талантливые ребята. Но когда “звезд” лепят на скорую руку, по одному шаблону — это несерьезно. Это дань моде, шоу-бизнес, а не искусство. Ошибка заложена в самом названии этого проекта: “звезда” — это штучный товар, ручная работа, а не продукция с конвейера.
Я многие годы возглавляю жюри “Романсиады”, конкурса русского романса. Там тоже совсем молодые люди, по 17—20 лет, но какое проникновение, понимание того, что они делают! Романс — это ведь целый мини-спектакль, и для меня удивительно, как таким юным, мало что повидавшим в жизни ребятам удается “проживать” его...
— Вы знакомы с Колиными друзьями, они бывают у вас дома?
— Конечно, часто бывают, и это очень хорошо. Мне нравится, как Колька с друзьями общается, по-доброму очень, и они в нем души не чают. Он сейчас на 1-м курсе в Академии театрального искусства учится, и я очень рад, что он выбрал это ремесло... Вообще хороший он парень, я Бога благодарю за него. Главная проблема — по утрам не добудишься! По десять раз приходится толкать: “Коля, вставай!”.
— А насчет девочек он с вами советуется?
— Бывало такое, приходит: пап, я влюбился, кажется! Подожди, говорю, посмотри. Проходит время — все, успокоился. Дай Бог, чтобы нашел свою половинку, мы будем только радоваться. А для чего же еще жить на свете?
— Вы с женой Тамиллой Суджаевной вместе уже столько лет, и это притом что у вас наверняка было столько искушений!
— А моя Тамилла всегда была самой красивой, самой лучшей! Я пришел в театр “Ромэн” в 51-м году, а она — в 52-м. У нее уже было два образования — Бакинский театральный институт и Школа-студия МХАТ, а я самоучка. Так мы с ней потом в вечерней школе рабочей молодежи за одной партой сидели — она на это пошла только для того, чтобы мне помочь! Хотя у нас уже дети в то время были... Нашу дочку зовут Тамилла, и внучка Тамилла — у нас трое детей, пятеро внуков, правнучка. Ни разу не пожалели о том, что судьба нас свела, наоборот, всегда радуемся друг другу, все 45 лет.
— Сейчас многие маститые актеры, будучи в весьма зрелом возрасте, обзаводятся молодыми женами.
— Знаете, мне этого не понять. Наверное, судьба у них такая... Может быть, им просто меньше повезло, чем мне. Это их дело, Бог им судья!
— Вы часто вспоминаете войну?
— Война — это мое детство. Хочешь не хочешь, а вспоминается. Мы жили тогда в Харькове, и у моего папы был близкий друг, дядя Саша, еврей по национальности. Когда стало известно, что дядю Сашу фашисты собираются расстрелять, папа отдал ему свой паспорт, и он бежал к партизанам. А через две недели арестовали папу — вместе с несколькими сотнями других людей, в основном евреев и цыган, и сотни семей стояли возле здания, где их держали, надеялись, что, может, отпустят... А утром, это было на Крещенье, из ворот стали выезжать грузовые машины с людьми — одна, другая, третья... Мы стояли, смотрели и не знали, куда их везут. Вокруг выстроились солдаты с автоматами, а людей в машинах не было видно, они лежали в кузовах на полу. И вдруг один человек поднялся на долю секунды и бросил из кузова свою шапку. Охранник тут же его прикладом ударил, человек упал, я не успел разглядеть его лица. Но это оказалась папина шапка... Мы поняли, что он таким образом попрощался с нами. Всех этих людей вывезли в лесопарк и расстреляли...
— У мамы сколько вас, детей, осталось?
— Четверо, и пятым она была беременна... В ту зиму у нас бабушка умерла от голода. Есть было нечего, топить нечем... Однажды видим — по дороге мчится грузовик-трехтонка, и прямо к нашим воротам. Это оказался дядя Саша. Он привез нам полмашины картошки — вы не можете себе представить, что для нас значила эта картошка! Мы, дети, наши и соседские, ликовали, прыгали, бесились вокруг нее. А мама стояла посреди двора с дядей Сашей, и он плакал. Мама рассказала ему про отца... Мне было стыдно своей радости, но я не мог сдержать ее. В тот же день дядя Саша уехал, и больше мы его не видели. Значит, тоже погиб.
В войну произошло одно очень важное для меня событие. Мне лет семь было, зашел как-то к другу своему. А он во дворе дрова рубит — это название одно, что дрова, так, какие-то щепки, доски мелкие, чтоб хоть как-то дом подтопить. Каждая щепка была на вес золота... Я смотрю — берет он досочку небольшую, всю черную от мазута, и собирается разрубить. Не знаю, что меня толкнуло, говорю: “Отдай мне!” Он сперва ни в какую: “Та ты шо, меня батька убье!” Но я пристал, умоляю чуть не со слезами. Почему? Что на меня нашло? Тот говорит — ладно, бери, только чтоб никто не видел. Я доску эту под фуфайку спрятал — на мне дедова фуфайка была, мы ее все по очереди носили, и бегом домой. Дома маме показал, она ее потерла тряпкой — а это икона. Знаменская Божия Мать... Эта икона у меня и теперь. Всю жизнь меня хранит...
— Родители ваши хорошо пели?
— Пели, конечно, как все цыгане. У мамы был приятный голос, только пела всегда негромко, жизнь-то какая у нее была... А в театр меня цыгане из колхоза отправили. Мы после войны в цыганский колхоз уехали из Харькова, надо было как-то выживать... Работали от зари до зари — убирали урожай, заготовляли корма, сторожили амбары. Ну и пели, танцевали, конечно, в свободную минуту. Хоть и голодные, но молодость брала свое... Кто-то и сказал: есть в Москве цыганский театр, вот бы тебе туда! И в 51-м году скинулись с миру по нитке, полмешка пшеницы продали и купили мне билет до Москвы — в один конец. Меня от слова “Москва” аж трясло — как это, неужели туда попаду? Но отступать было некуда, приехал, переночевал на вокзале, и с утра в театр “Ромэн” явился. В то время новый спектакль репетировали, весь коллектив на сцене, меня подвели к руководителю Петру Саратовскому: “Вот, мальчик приехал, хочет в театре играть!” Петр Саввович говорит: “Подготовь стихотворение какое-нибудь, басню, тогда посмотрим!” Я опять на вокзале переночевал, вспомнил, как мама нам читала “Белеет парус одинокий”, а басню сам придумал, смешную — откуда мне было знать басни-то? На сцену вышел, спел, станцевал, прочитал все, что приготовил... И тут в зале один актер поднялся и говорит: “Вот, наконец-то есть мне замена!” Я потом узнал, что это был Шишков, ведущий актер театра... Вспоминаю сейчас, и хочется ущипнуть себя — со мной ли все это было?
— Мне так повезло с дедушкой и бабушкой, как мало кому! — сказал мне Николай Сличенко-младший. — Знаете, многие ищут себе кумира, кому можно было бы подражать. А я хотел бы быть похожим только на деда...
Думаю, эти слова для Николая Алексеевича не меньшая награда, чем звания, должности, всенародное признание... “МК” поздравляет главного цыгана страны с юбилеем!
