“Москва — 3838 км, Париж — 4571, Сидней — 13 739. Северный полюс”. Такой указатель, заслоняющий неправдоподобно четкое полярное солнце, встречает всех туристов на Барнео — перевалочном пункте между “пупом Земли” и материком. Хотя на столбике и написано “Северный полюс”, до самой макушки мира отсюда километров сто. На лыжах, на собачьих упряжках, снегоходе или вертолете…
Корреспондент “МК” вылетел к краю земли — встречать Матвея Шпаро и Бориса Смолина — рекордсменов, впервые за историю освоения Арктики прошедших тысячу километров на лыжах полярной ночью. А заодно совершил рейд по самым известным точкам Заполярья.
До полюса от Москвы — почти четыре тысячи километров, десять часов лету. Шесть до острова Александры с дозаправкой в Мурманске, потом еще пару-тройку — до ледовой станции Барнео. Отсюда, уже на вертолетах, — до точки, где встречаются все земные меридианы.
Через шесть часов, проведенных на банкетке “Ан-72”, идем на посадку. От перегрузок уши не просто закладывает — они начинают болеть со страшной силой, будто через секунду разорвется барабанная перепонка. Не помогают ни конфеты, ни глоток воды. Иллюминатор озаряет желто-оранжевая полоска рассвета, но электронные часы упорно показывают три ночи. Больше солнце уже не уйдет за горизонт: Полярный круг мы пересекли. Первая пересадка — на острове Александры, самой северной обжитой точке архипелага Земля Франца-Иосифа. Этого пятикилометрового “бугра” нет ни на одной карте: секретный военный объект.
…Из самолета вываливаемся, будто стая неповоротливых пингвинов: ноги, обутые в огромные унты, никак не хотят умещаться на худеньких ступеньках трапа, пуховик предательски цепляется за ручки люка, огромная меховая шапка наваливается на нос. Уже через пять минут глаза невозможно разодрать: ресницы склеились кристаллами инея. Бороды мужской части нашей экспедиции обросли миниатюрными сталактитами, пар изо рта ледяными капельками оседает на губах.
— Всего-то минус 29! — бодро сообщает пилот. — Курорт!
Оазис среди льдов
— Без сопровождения со взлетной полосы не отлучаться, — командует встретивший нас на острове Александры начальник отделения Максим Носов. — Если, конечно, не хотите пообщаться тет-а-тет с белым медведем…
Мы послушно забираемся в машину на гусеничном ходу кислотно-оранжевого цвета и уже через несколько минут тормозим перед первым за всю экспедицию жилым домом. В двух метрах от нас парит в воздухе здание погранзаставы Нагурская — самого северного форпоста России. Многогранник из суперпрочного пластика держится на множестве железобетонных свай — как говорят то ли в шутку, то ли всерьез сами военные, “чтобы снегом не запорошило”. Из-за этих “конечностей” сооружение больше похоже на модернизированную избушку на железобетонных ногах.
— Если хотите получить больше эмоций — закройте глаза, — советует провожатый в дверях полярной “избушки”. Мы послушно закрываем. А когда открываем, попадаем в другой мир: по всему периметру шестиугольника высятся пальмы и фикусы, цветут розы, издалека доносится журчание фонтана, в аквариуме невозмутимо плавают экзотические черно-желтые рыбы-бабочки. Домашний кинотеатр с удобными мягкими креслами, бильярд и даже бар — настоящий полярный оазис, северный Эльдорадо.
Но главное — это ярко-голубое небо с белоснежными пушистыми облаками над головой. Полярной ночью, которая в этих местах длится большую часть года, лазурные фотообои с “белогривыми лошадками” напоминают о доме. Правда, уже через несколько минут по коже пробегает холодок: вспоминаются фантастические книги и фильмы о ядерной войне, где уцелевшим после бомбежек жителям приходится жить под колпаком с искусственным солнцем и такими же нарисованными облаками. Правда, самих местных жителей — на погранзаставе несут службу 25 военных, все контрактники — искусственность полярного “живого уголка” не пугает. “Еще полгода назад приходилось жить в одноэтажных бараках. Там не то что фонтана или тренажерки, даже приличного телевизора не было”.
— А это для кого? — интересуюсь у начальника отделения, указывая на детскую карусель и небольшую горку, с которой нам улыбается краснощекое лицо клоуна.
— У нас здесь живут две семьи с детьми: одной девочке пять лет, второй недавно исполнилось четыре. Детский городок выстроили для них. Пока одна из мам на дежурстве, вторая играет с малышками.
У самого Максима тоже есть дочка. Правда, приглашать семью на Север он не собирается: “Да что вы, здесь и дети-то все бледненькие, растут плохо — по девять месяцев солнца не видят. Хоть и пьют специальные витамины, и тоннами поглощают фрукты, недостаток ультрафиолета и кислорода все равно сказывается”.
Прогулки у девочек только в сопровождении родителей: одних не отпускают даже на крыльцо — белые медведи могут подойти прямо к ступенькам.
— Мы здесь гости, а они на острове — полноправные хозяева, — добавляет Максим. — Здесь косолапого увидеть — все равно что кошку или собаку в Москве.
На вопрос, зачем сюда едут люди, у Максима несколько вариантов ответа.
— Родина приказала — я и поехал. А вообще, кто за чем: одни за романтикой, другие деньжат на квартиру или машину хотят подзаработать. Зарплата ведь здесь большая — минимум 40 тысяч, да и спокойно тут…
— На самом деле отсутствие цивилизации — большой плюс, — вступает в беседу его товарищ Толик. — Нет суеты, меньше причин для ругани — делить-то нечего. Мы даже двери в квартиры здесь не закрываем — не принято это у нас.
Уик-энд на краю земли
…В иллюминаторе на фоне бесконечного белоснежного пространства виднеются несколько палаток — будто грибники решили устроить привал на льдине. Это ледовая станция Барнео — перевалочный пункт между Большой землей и макушкой мира. На Северный полюс можно попасть только транзитом через эту точку — именно здесь базируются вертолеты “Ми-8”, переправляющие туристов к “пупу Земли”.
— Добрый день, приветствуем вас на Барнео! — прямо у трапа самолета нас встречает жена начальника лагеря Ирина в алеутском наряде: штанах-куртке из кожи нерпы и унтах. — Каждый прибывший в наш лагерь обязательно должен прослушать инструктаж на случай встречи с белым медведем: во-первых, нельзя отлучаться больше чем на полкилометра от лагеря в одиночку. Если все же решили прогуляться по окрестностям — обязательно предупредить дежурного по лагерю. Он выдаст вам карабин с тремя патронами и сигнальные ракеты. Заметите белого медведя — ни в коем случае не убегайте. В марафонской гонке он все равно окажется победителем. Лучше выстрелить в воздух — за вами сразу же отправится снегоход с сотрудниками лагеря.
— Ну не пугайтесь вы так! — увидев недоумение на наших лицах, спешит успокоить “алеутка”. — Последний раз косолапые заглядывали к нам два года назад. Тогда это была медведица с потомством. Туристы, как только заметили, накинулись на семейство с фотоаппаратами — мишки еле ноги успели унести.
Туристическая база посреди вечных льдов представляет собой дюжину ярко-синих палаток. В каждом “домике” стоит по 8—10 коек — в самые “жаркие” дни Барнео может принять до 200 туристов. Их не пугает заоблачная цена эксклюзивного уик-энда: самая дешевая путевка до полюса и обратно обходится экстремалам в 16—18 тысяч долларов. И это без учета полярных развлечений: катания на собачьих упряжках, полета на воздушном шаре, лыжной “прогулки” до полюса и даже прыжка с парашютом. Есть и постоянные клиенты, наведывающиеся на Барнео чуть ли не каждый год, — в основном японцы и американцы. Наши соотечественники сюда приезжают нечасто, что, впрочем, не особенно печалит жителей лагеря.
— В прошлом году иностранцы даже писали прошение на имя начальника лагеря: уговаривали научить “руссо туристо” не писать около палатки, бросать “бычки” и бутылки в урну и не петь хором по ночам, — улыбается Ирина.
Для туристов здесь созданы все условия: две кают-компании с баром, домашним кинотеатром и караоке, столовая с системой питания “все включено” и даже полярная баня. Турпоездка на полюс и обратно рассчитана на один-три дня. Но из-за непогоды есть риск зависнуть здесь несколько дольше.
— В прошлом году у нас началась сильная метель — самолет просто не мог вылететь за туристами. Они здесь, бедные, целую неделю провели, — вспоминает Ира. — Когда наконец узнали, что за ними вылетает трансфер, за час все с чемоданами уже были на взлетной полосе. Тогда у нас закончились запасы воды — приходилось растапливать снег. А однажды у туриста случился приступ диабета — пришлось вызывать медицинский самолет. Конечно, у нас есть врач и медпункт со спецоборудованием, но не все можно предусмотреть. Поэтому лекарства мы настоятельно рекомендуем брать с собой.
“На полюсе нельзя бриться. Это закон”
Каждый год ледовую станцию разбирают, а на следующий год ровно на месяц она возрождается вновь. Сначала специалисты ледовой разведки выбирают подходящую по конфигурации льдину — не тоньше двух метров и обязательно овальной формы, — чтобы исключить торошение. После этого грузовой самолет с парашютом сбрасывает трактор — он должен расчистить взлетную полосу. Только потом доставляют обслугу и оборудование.
И так с 1959 года — именно тогда в монотонный треск радиоэфира впервые ворвались позывные: “Барнео на связи”. Кстати, лагерь среди льдов нарекли таким экзотическим именем вовсе не из-за вечной тоски полярников по жарким странам (Борнео — знаменитый курортный остров в Южно-Китайском море).
— “Барнео” были позывные одной из первых располагавшихся в этом районе экспедиций. А выбрано оно было потому, что это сочетание звуков лучше других прослушивалось в неизбежных тогда помехах радиоэфира, — разъясняет этимологию слова начальник станции. — Конечно, сейчас необходимость передачи позывных отпала — есть спутниковая связь, каждый турист может поговорить с родными. Кстати, у нас первый звонок бесплатно.
…Стучусь в дверь одной из палаток — створки отворяет огромный бородач в свитере-самовязке. Правда, вместо слов “добро пожаловать” квартирант кидает мне под ноги пакет с мусором.
— Неси на помойку! — басит хозяин палатки. Но, заметив мое удивление, извиняется: — Ты здесь новенькая, не знаешь, что стучаться в двери у нас не принято. Каждый, кто нарушает обычай, получает в наказание пакет с отходами…
Бриться здесь — тоже плохая примета: потом от ледяного острова обязательно кусок отколется. Правда, даже если со станционных бород не упадет ни одного волоска, льдина все равно трещит по швам. На языке полярников это называется “дышит”.
— В прошлом году у нас раскололась взлетная полоса. Хотели послать туда трактор, чтобы заровнять трещину, а он провалился в полынью. Остались рожки да ножки, — вспоминает Ирина. — Потом решили заливать трещину водой — но для этого нужно было топить снег. Ведь морская вода не замерзает. Пришлось просто сделать аэродром в другом месте.
“Приедем домой — наедимся мяса!”
По команде начальника лагеря загружаемся в вертолет: до “края света” с Барнео — 70 километров. Через полчаса на фоне белоснежной “земли” замечаем две крошечные фигурки в красных пуховиках, что есть духу бегущие к вертолету, — это Матвей и Борис. Ребята обнимают всех — и знакомых, и незнакомых. Для них мы — первые люди за все три месяца лыжного марафона.
После традиционного стаканчика шампанского ребята приглашают погреться в палатку. Хотя слово “погреться” здесь не совсем уместно: за брезентовыми стенами минус 35, в палатке — ноль. Иней на ресницах таять и не собирается, обмороженные руки из огромных рукавиц вытаскиваются с большим трудом. Пара спальных мешков, керосинка, фотографии на стене — вот и вся обстановка полярного “домика”. Из-за угла палатки забавно высовывает мордочку белоснежный плюшевый медведь…
— Это наш тотем, он оберегал нас от своих полярных собратьев, — ухмыляется Борис, поглаживая косолапого по носу. — Шутка. У нас была сигнализация от медведей: по периметру лагеря устанавливалась сигнальная цепь, если медведь пересекал растяжки — раздавался неприятный визг. Кроме того, было ружье. Но за весь наш поход медведей мы встречали всего дважды: первый раз — когда он разлил горючее, а второй — метрах в двадцати от лагеря.
Все эти 100 дней с Большой землей их связывал лишь спутниковый телефон.
— Мы за это время проговорили шесть тысяч минут — каждый день по часу с родными разговаривали. Кроме того, по телефону сообщали о всевозможных затруднениях в пути — например, когда медведь забрался в лагерь. Или когда Борис провалился в полынью, — объясняет Матвей. — На самый экстренный случай у меня были часы: нажимаешь на кнопку — и они посылают сигнал SOS. Подарок от монакского князя Альбера…
Если бы не поддержка родных, до полюса отважные лыжники вряд ли бы дошли.
— Как-то охватило нас дикое отчаянье, а тут как раз шли мимо дрейфующей исследовательской станции “Северный полюс–35”. Думаем — давай зайдем. Как мы в тот вечер туда не завернули, я даже и не знаю. Если бы зашли и отогрелись в избушке, не видать нам уже полюса… — признается Матвей.
…Как только рекордсмены втиснулись в огромных пуховых комбинезонах в самолет, путь им преградило зеркало. Ребята бросили взгляд на него и отшатнулись: в отражении на них глядели два осунувшихся лица, заросшие косматой гривой.
— Ой, ну и страшные у нас рожи! — в один голос воскликнули Матвей и Борис, поглаживая обмороженные и покрытые коркой щеки. — Мы ведь со стороны себя за эти три месяца ни разу не видели. Как только окажемся дома, первым делом помоемся и побреемся. Нет, не подумайте — у нас здесь были банные дни. Мы обтирались камфорным спиртом. Но в палатке было настолько холодно, что старались, насколько это возможно, отдалить “водные процедуры”. А на следующий день пойдем с семьями и друзьями в ресторан — хочется по огромному куску парной говядины!
