– Елизавета Петровна, это Галя.
Сегодня звонок любой Гали у меня ассоциируется с медицинской сестрой, которая сейчас работает с моей мамой.
Я выдохнула из себя только: "Что?".
Она снова заплакала. Мне показалось, что я перестала дышать.
– Говори, – не выдержала я.
– Это Галя, – снова слезы. – Вот вы встречаете разных людей, Вы не могли бы им передать...
– Какая Галя?
– Ваша. Из Саратова. Больная.
Господи, у меня нет сил больше.
– Я передам. Скажи что. И как ты себя чувствуешь?
– Ничего. Вот скажите мне. Я усыновила ребенка. В Саратове пособие для одиноких усыновителей – 200 рублей. А он кушать хочет и растет. Вы сказали про компьютер. Это не просто недоступно для нас, это для нас пустой звук. А главное, – она говорила быстро, потому что дорого звонить, – главное, что я такая не одна. Нас много, понимаете? Я только хочу, чтобы Вы ИМ передали, что на эти деньги жить нельзя. Мы усыновили детей в начале 90-х, чтобы дать им новую жизнь. Передайте ИМ.
ИМ я не передам. Потому что они, видимо, не слышат совсем. Я передам вам.
Мне не понятно, за что наказывают людей. Мне не понятно, чем руководствовался чиновник, назначая такое пособие для одиноких усыновителей в Саратове. Мне много чего стало не понятно за почти год, прожитый в Москве.
Галя не виновата, что заболела раком. Мальчик не виноват в том, что его бросила биологическая мать.
Никто ни в чем не виноват.
