Начиная с 1990 года на протяжении 15 лет вооруженные силы были на «закупочных каникулах». Денег на перевооружение просто не было. В 2007 году перед новым министром обороны Анатолием Сердюковым обозначалась конкретная задача: в рамках реформирования армии провести ее перевооружение. И тут оказалось, что перевооружать особенно и не чем.
За долгие «голодные» годы без крупномасштабных закупок в новых рыночных условиях оборонная промышленность растеряла значительную часть своего потенциала. Некоторые предприятия пережили частичную конверсию, сохранив при этом профильные мощности, другие полностью перестроились на гражданскую продукцию, третьи просто закрылись. Только единицы смогли поддерживать себя производством чисто военной продукции, при этом на разработки новых образцов вооружений средств уже не оставалось.
Кроме того, военно-промышленный комплекс как никакой другой пострадал от последствий приватизации, приведшей к разрушению производственных связей между десятками заводов и КБ, задействованных в системе создания высокотехнологичных продуктов, будь то танки или самолеты. Если, например, в долгой цепочке создания танкового тепловизора завод-производитель какой-то одной детали этого прибора приватизировался и по решению нового частного владельца расформировывался, то найти нового производителя этой детали было просто негде. А без тепловизора создание современного танка, разумеется, невозможно. При этом процесс дробления и децентрализации военного производства в России шел параллельно с прямо противоположными процессами на Западе. Что, конечно, не способствовало повышению конкурентоспособности.
Третьей и наиболее важной проблемой ВПК является несоответствие существующей инфраструктуры современным запросам вооруженных сил. В ХХ веке вся военная промышленность создавалась исходя из одного императива: находясь в изоляции, СССР должен полностью и самостоятельно создавать и поддерживать все виды войск, а в случае начала конфликта с НАТО Советская Армия должна была в короткий срок сломить сопротивление противника в континентальной Европе. Под решение этих задач и создавались производственные мощности.
Сегодня, с учетом кардинально изменившихся экономических и геополитических условий, большая часть этих мощностей оказалась избыточной, а специфика создаваемой на них продукции не соответствует задачам, стоящим перед вооруженными силами.
Как следствие перечисленных выше болезней военно-промышленного комплекса, большая часть производимого вооружения и военной техники не соответствует современным требованиям МО. Занимающихся закупками военных не устраивают три основных критерия: сроки, качество и цена.
Создавать современные образцы вооружения и производить их серийно в достаточном количестве и в срок, необходимый для перевооружения ВС, отечественные компании часто не способны. Так было, например, в пресловутой истории с вертолетоносцем «Мистраль». Министр обороны лично проводил консультации с представителями Объединенной судостроительной компании о возможности проектирования и строительства подобных судов в России. На этой встрече промышленники расписались в том, что в 36-месячный срок строительство такого корабля невозможно. В этом нет ничего удивительного: в советское время суда такого класса строились в Николаеве. Сейчас Черноморский судостроительный завод находится в другом государстве и строит преимущественно гражданскую продукцию. Для того чтобы создать «российский «Мистраль», потребовались бы долгие годы. А перевооружение нужно завершить к 2020 году.
Второй, ключевой вопрос — качество продукции. Оно оставляло желать лучшего еще в советские времена, но тогда все компенсировалось массовостью производства. Автомат Калашникова прост и надежен, но много весит, недалеко стреляет и известен чудовищной по нынешним временам отдачей. Эти минусы не имеют значения, если АК вооружена армия в 2 миллиона человек. Но одной из основных задач текущей реформы является сокращение армии, и, потеряв численное превосходство, военным разумно было бы получить более эффективное оружие.
Особенно это касается бронетехники. Основной боевой танк «Т-90» — это модернизированный «Т-72» разработки конца 60-х годов. Для него характерна скорость и огневая мощь, но крайне низкий уровень защиты. Именно эти танки должны были прорывать натовскую оборону в Европе и выходить к Ла-Маншу, несмотря ни на что. Один лишь Уралвагонзавод был способен произвести 1500 таких машин в месяц, что компенсировало бы любые потери.
У новой армии совсем другие задачи. В новых условиях военным хотелось бы иметь хорошо бронированный танк, пусть даже и менее маневренный. С учетом перехода к профессиональной армии также значительно возрастает ценность жизни экипажа танка, который в «Т-90» защищен слабо.
Однако производителям бронетехники тяжело быстро перестроится на разработку и изготовление новых образцов. Создание новой брони требует проведения десятков НИОКР, тратить деньги на которые никто не хочет.
С новейшими разработками дела обстоят вообще из рук вон плохо. Стала уже хрестоматийной история о разработке отечественных беспилотников. Минобороны выделило 5 млрд рублей на этот проект, однако все представленные образцы были мало того, что хуже зарубежных аналогов, но и стоили в разы больше.
Стоимость — это еще одно требование, к которому у Минобороны есть претензии. Причин астрономических цен на продукцию отечественного ВПК можно назвать много. Если даже вынести за скобки возможную коррупционную составляющую, то остается технологическая отсталость производства, заложенные в стоимость социальные затраты градообразующих предприятий, монополизм производителей. Важную роль играет и переоснащение существующих производственных линий под новую продукцию. Так, например, существует договоренность о производстве украинского транспортного «АН-70» в России. Однако соответствующей линии в России нет, а стоимость ее создания включена в цену самолетов. Разумеется, оплачивать строительство фактически нового завода, на котором будут производиться машины и для частного рынка, Минобороны не хочет.
Таким образом, жесткая позиция руководства военного министерства становится понятной. Анатолий Сердюков не хочет тратить бюджет своего ведомства на финансирование многочисленных изъянов неэффективного производства. Очевидно, что за прошедшие с распада СССР 20 лет страна поменялась, и проблемы промышленности теперь не должны быть проблемами армии. Вопрос в том, кто тогда должен озаботиться модернизацией ВПК?
