О поэте
Песню о кедах я услышал у костра в одном из первых моих туристических походов.
…По всей земле пройти мне в кедах хочется,
Увидеть лично то, что вдалеке.
А ты пиши мне письма мелким почерком,
Поскольку места мало в рюкзаке…
И только потом, спустя годы, узнал, что у нее есть автор — Леонид Дербенев. Песни Дербенева сопровождали меня всю мою советскую жизнь. Помогая и понять эту жизнь, и жить в ней. Всего Дербенев написал более двух тысяч (!) песен, часть из которых — к более чем сотне фильмов.
В апреле 2011 года исполняется 80 лет со дня рождения Леонида Петровича Дербенева. Но он умер еще в 1995 году.
Судьба Дербенева, как и любого поэта-песенника, неразрывно связана с теми, кто писал музыку к его стихам или на чью музыку он писал стихи, — особенно с Александром Зацепиным. А также с теми, кто эти песни исполнял, — от Аллы Пугачевой до Маши Распутиной. Идти рядом с такими звездами трудно, и Дербенев обычно оставался в их тени.
У писателя, поэта, художника, ученого есть две жизни. Одна — в реальном мире. Вторая — его творчество. Хотя первая важна, сам я интересуюсь только творчеством. Для меня есть Гомер — только “Илиада” и “Одиссея”. А когда он жил, был ли он слепым и неграмотным — для меня несущественно. И Шекспир для меня — это его творчество. Меня не интересует, был ли он бисексуалом, на что явно намекают его же сонеты.
Вот и Дербенев меня интересует именно как поэт. И не важно, сумел ли он в жизни быть материально обеспеченным. Был ли он мягким или конфликтным, как сумел он полностью перестать пить любое спиртное и курить, когда пришел к Богу.
В творческом наследии всегда есть успехи и удачи. Я интересуюсь только успехами, даже если они занимают меньшую долю. Меня интересует, кто поднялся на Эверест, а не перечень тех, кому это не удавалось.
И в творчестве Дербенева я выделяю именно успехи. А точнее, те из них, которые близки именно мне. А близки они мне тем, что были его вкладом в подготовку нашей Великой антисоциалистической революции 1989—1991 годов.
И еще об одном не могу не сказать. Дербенев — не просто поэт. Он — поэт-песенник. В песне нет места ни “обоснованию”, ни “анализу”. Песня дает выводы четкие, отлитые в несколько строф, а то и всего в несколько слов.
Моя любовь к Дербеневу объясняется его умением дать жесткие, но врубающиеся навсегда в память мысли. Я сам тоже всегда стараюсь доводить свои размышления до четкой формулы.
Между прошлым и будущим: советская жизнь
Призрачно все в этом мире бушующем.
Есть только миг, за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим,
Именно он называется жизнь.
Когда я услышал эту песню Дербенева, я не поверил, что это не что-то “бардовское”, даже подпольное, а из вполне дозволенного фильма.
Слова Дербенева забивали гвозди в крышку гроба самых фундаментальных истин советской идеологии. Согласно ей, у нас есть славное прошлое: от залпа “Авроры” до Знамени Победы. Мы живем, чтобы утвердить славное будущее. А наша сегодняшняя жизнь — только для этого будущего.
А Дербенев утверждал, что именно сегодня — это и есть настоящая жизнь. За нее надо держаться. Пусть даже это только миг.
Я думал: или цензоры одурели, или “наверху” подули новые ветра. Потом, читая статью Ю.В.Андропова, ставшего Генеральным секретарем ЦК, в которой фактически вообще было снято с повестки дня СССР строительство коммунизма и было предложено заняться “мигом между прошлым и будущим”, сегодняшней жизнью социализма, я понял, что Дербенев выразил не только позицию миллионов простых людей, но и мнение части лидеров партии.
Ну а если жить “мигом”, то что тогда в этой жизни будет главное?
…На шарике этом летающем,
С которого спрыгнуть нельзя,
Эпоха досталась нам та еще…
Эта эпоха — социализм. Уже в строках партийного гимна утверждалось: мы наш, мы новый мир построим. А Дербенев утверждал другое:
…Этот мир придуман не нами,
Этот мир придуман не мной…
Но если мир социализма придуман не нами, у нас есть право иметь свое мнение и о нем, и о тех, которые считают его “своим”, “нашим”.
Это не трудовые будни. Это не полеты в космос. Главное в мире Дербенева — любовь. Чуть ли не три четверти его песен — о любви.
Я много думал: почему? И нашел несколько объяснений.
Во-первых, любовь — это фундамент Человека. Ведь еще в “Книге песен” Библии утверждалось:
…И отдай за любовь все добро, человек,
Только ей сохраниться навеки!..
Во-вторых, в советской системе любовь была именно тем, что в эту систему не вмещалось. Ведь Любовь давала право выбора. Личного, моего. Любовь различала людей. Превращала их из стандартных Винтиков в Индивидуумы, в Личности.
Сама земная ось вращается только для того…
…Чтобы однажды утром,
Раньше на год иль два,
Кто-то сказал кому-то
Главные слова.
В этом мире даже лидер несчастен потому, что ему…
…что ни говори —
Жениться по любви —
Не может ни один, ни один король…
Мнящие себя вершителями судеб очень похожи на героя песни “Волшебник-недоучка”:
…всемогущий маг
Лишь на бумаге я…
…Сделать хотел грозу,
А получил козу…
Это о тех, кто — как шутили в те годы — планировал в 1980 году коммунизм, а получил Олимпиаду…
Поэтому простому советскому человеку остается:
…как все, как все, как все,
Я по земле хожу-хожу.
И у судьбы, как все, как все,
Счастья себе прошу…
Но в чем главная причина наших бед? Дербенев, как и Высоцкий в “Охоте на волков”, находит гениальный, для условий цензуры, ответ:
…Остров невезения
В океане есть…
И хотя на нем живут “вроде не бездельники”, но…
…Что они ни делают,
Не идут дела…
…Крокодил не ловится,
Не растет кокос…
И причину всего Дербенев указал — тоже для задавленной цензурой страны — гениально. Дело в том, что этот остров Невезения живет вне календаря, общего календаря человеческой цивилизации. Потрясающие строки Дербенева мы поняли однозначно. Этим островом Невезения была наша жизнь, наша страна.
Жители острова Невезения не нашли выхода из своих бед. Но зато выход нашли зайцы из такой же потрясающе иносказательной и одновременно ясной песни.
Они знают, что избавиться от “всех напастей” сразу можно, только став “сильнее льва”. А для этого надо, несмотря на все страхи, выкосить в полночь волшебную трын-траву. И это будет тяжелая работа — три раза в год.
…Храбрым станет тот, кто три раза в год
В самый жуткий час косит трын-траву…
…Устоим хоть раз в самый жуткий час.
Все напасти нам будут трын-трава!...
Эти зайцы — потрясающий образ. Дербенев говорил всем нам: ради того, чтобы стать свободными, надо стать храбрыми. Надо преодолеть собственные страхи и свою дрожь, решиться на борьбу, пусть даже, казалось бы, безнадежную. Надо выстоять.
И если в 1989 году миллионы советских людей выступили против трын-травы социализма, то в этом есть заслуга и песни о зайцах, и песни об острове Невезения, которые распевала вся страна.
О досоветском прошлом и о послесоветском будущем
Дербенев всего четыре года прожил в послесоветской России. Но этого оказалось достаточно, чтобы увидеть то, что многим и сегодня все еще не ясно. Мы порой вопрошаем: а как бы поступали в эти годы Андрей Сахаров или Владимир Высоцкий? Спорим. А вот с Дербеневым все ясно: он “успел”.
Он, конечно, видит, что и в новой России…
…стадо терпеливых дураков
Страдает от инфляции и СПИДа
И верит до сих пор в большевиков…
Он видит и позитивное:
Дивись с Одессой вся моя страна.
Мы лучше жить не стали, но все-таки настали
Немножечко другие времена…
Но он — кажется, один из первых среди бывших противников социализма — выступил против номенклатурно-бюрократического постиндустриализма Ельцина.
Дербенев говорил друзьям: “Поймите, из этой коммунистической болезни надо выходить медленно. Я тоже их не люблю, но надо выходить медленно, а иначе к власти опять придут негодяи”. “Швондеры” — использовал он образ Булгакова.
…Мы как-то не на тот
Попали эскалатор:
Другие чешут вверх,
А наш сандалит вниз…
…Отпустите меня в Гималаи
В первозданной побыть тишине…
…А не то я завою, а не то я залаю,
А не то я кого-нибудь съем…
…На что, на что, на что, на что мы время тратим?
Куда, куда, куда мы мчимся, как в бреду?
С меня довольно! Надоело, хватит!
Остановите Землю, я сойду...
…Снова битву, яростную битву,
Затевают бесы на Руси.
Господи, услышь мою молитву,
Господи, помилуй и спаси…
Но помимо надежд на Бога Дербенев предъявляет требования и к себе, и к каждому из нас.
…Нам времечко выпало то еще,
И что еще будет — бог весть.
Одно у души есть сокровище,
Оно называется “честь”.
Для будущего России всем нам, в какого бы Бога мы ни верили, надо формировать то, чего у нас не было в 1989—1991 годах, — согласованную позицию интеллигенции. И “Честь” — прекрасная платформа для общенациональной дискуссии.
* * *
Мне могут сказать, что и сам Дербенев, и многие другие слушатели его песен не видели в них то, что увидел я. Но я написал только о том, чем был Дербенев для меня, как я воспринимал его и каким я вижу его вклад в Великую антисоциалистическую революцию 1989—1991 годов.
В советские времена советские поэты так и не приняли Дербенева в Союз писателей. Но и сейчас его книга, изданная всего один раз, упрятана от нас. Недоступна в Интернете. Невозможно, даже за деньги, заказать ее копию в библиотеке. К счастью, есть книга воспоминаний о Дербеневе, написанная его женой Верой Дербеневой.
Я понимаю необходимость и защищать права на интеллектуальную собственность, и права наследников. Но есть то, что составляет интеллектуальное национальное достояние. Его должно хранить государство, выплачивая какую-то ренту наследникам и обеспечивая к нему свободный доступ.
И эти заметки — с обильным включением строк из его стихов — я написал в том числе и для “прорыва” этой блокады вокруг творчества Дербенева. Ведь Дербенев принадлежит народу, всем нам и каждому из нас.
Было и еще одно, может быть, самое главное для моего решения написать заметки о Леониде Петровиче Дербеневе.
Дело в том, что в последнее время я все чаще думаю о Революции. О той, которая для нас может оказаться и неизбежной, и такой же неожиданной, как нынешние революции в арабских странах. И — в связи с этой возможной перспективой — о прошлой, революции 1989—1991 годов.
Думаю об особенностях современных революций, об их движущих силах и о том, кто их “готовит”. Так как революция — это выступление миллионов, то главный вопрос: кто и зачем поднимает массы на революцию?
Я об этом думал уже в те годы — порой выступая, а порой и председательствуя на митингах, собиравших десятки, сотни, тысячи москвичей.
Я понимал, что не самоотверженная, героическая борьба диссидентов привела сотни тысяч москвичей на эти площади. И даже чуть ли не миллионные тиражи освобожденных гласностью Горбачева газет, журналов и книг. Надо искать факторы, действовавшие многие годы, “добравшиеся” до сердец и умов миллионов простых людей.
Для себя я выделил шесть групп факторов, формировавших ту революцию. На московских площадях передо мной стояло поколение, по преимуществу выросшее в индивидуальных квартирах. В клетушках пятиэтажек вырос индивидуалист. Сначала бытовой, затем идейный. А эти квартиры миллионы граждан получили от Н.С.Хрущева, революционерами их сделал кремлевский лидер.
На московских улицах передо мной стояли сотни тысяч людей, уже не одно десятилетие работавших на своих садово-огородных участках. Эти сотки дал другой кремлевский лидер — Л.И.Брежнев.
На московских улицах стояли сотни тысяч владельцев “Жигулей”. Для многих это была первая частная собственность. Этих людей сделал частниками и врагами социалистического строя глава советского правительства А.Н.Косыгин.
Передо мной были люди, вот уже не один год убеждавшиеся в том, что власти год за годом не выполняют свои же обещания. И хотя ухудшение материального положения было не столь уж важным — главным было именно невыполнение обещанного.
Эти миллионы все яснее осознавали связь всех своих проблем с необходимостью изменить весь строй социализма благодаря усилиям нашей интеллигенции. Книгам. Фильмам. Музыке. В том числе и благодаря наиболее близкому простым людям виду искусства — песням.
И в ряду авторов песен “прорыва” для меня — наряду с Владимиром Высоцким, Булатом Окуджавой, Александром Галичем, Татьяной и Сергеем Никитиными, Еленой Камбуровой — стоит и Леонид Дербенев.
