Дом ожидания

В этом доме, по адресу не дом и не улица, а просто в/ч 55153, живет 17 семей — больше 50 человек. Хотя «живет» — сказано слишком сильно. Как можно жить без горячей воды, отопления и канализации? Из всех благ цивилизации тут только свет и холодная вода. Впрочем, в сильные морозы трубы промерзают (дом-то не отапливается), и тогда из крана в раковине раздается только шипение.

Вхожу в квартиру (если можно так назвать часть огороженного пространства солдатской казармы) Наталии Кузнецовой, где она обитает с гражданским мужем и двумя детьми. Первое впечатление, что здесь достаточно тепло, можно даже сказать, жарко. Но это впечатление вполне обманчиво.

— У нас включены все обогреватели, они работают и днем, и ночью, — поясняет Наташа. — Когда на улице еще не очень холодно, как сейчас, в квартирах нормально. Еще и потому, что в будний день все на работе, семьи с малолетними детьми могут пользоваться калориферами. А вечером, когда собирается весь дом, все сразу кидаются включать обогреватели, от перегрузки загорается электропроводка, и мы остаемся совсем без света, а значит, и без тепла. Дети постоянно болеют, кстати, я только что из поликлиники с ними вернулась. Нет, у нас очень холодно. Представьте, какая температура здесь зимой, когда на улице 15–20 градусов мороза, — заканчивает невеселый рассказ Наташа.

Идем смотреть электрические щитки на этаже. Оттого, что проводка постоянно меняется, электроустройства совершенно раскурочены, от частого горения покрыты толстым слоем черной сажи. Чтоб маленькие детишки не лазали туда своими шаловливыми ручонками, щитки «зашторены» полиэтиленовой пленкой — вот, собственно, и вся техника безопасности.

И у Наташи Кузнецовой, и в других квартирах общежития достаточно опрятно. Если бы я не прошел по длинному разваливающемуся коридору экс-казармы, мог бы предположить, что это обычное жилье людей бедных, но честных, не пьяниц и не бомжей. Жильцы как могут стараются создать уют, хотя это дается большими силами. Раз в год белят потолки, шпаклюют стены и клеят новые обои — в период дождей и оттепелей вода с потолка стекает ручьями, без косметического ремонта тут никак нельзя.

Но по длинному коридору я прошел. Полная жесть. Потолки и балки перекрытия словно пролежали на дне морском тысячу лет — черные от влаги и плесени, кажется, что развалятся прямо на глазах.

С разных концов коридора на наши голоса начинают стекаться обитатели этого дома-фантома: Людмила Ивановна Ляфорова, Анна Павловна Кузнецова, Татьяна Сергеевна Андреева и др.

Сюда они прибыли в начале 90-х годов прошлого столетия из среднеазиатских республик — Узбекистана, Киргизии. Прибыли как русские беженцы, когда в их республиках начались «оранжевые» и «тюльпановые революции». Размещенные там российские войска начали уговаривать русскоговорящее население возвращаться в Россию. Мол, историческая Родина слышит, историческая Родина знает. И никому не откажет в поддержке.

В общем, 20 лет назад беженцы, даже толком не продав квартиры в Средней Азии, с нехитрым скарбом оказались в этом военном городе по адресу: Ногинск-2. Теперь уже нет военного городка (воинская часть 55153 расформирована), а вот они остались.

Собравшиеся в коридоре люди в основном уже в возрасте, так сказать, в почтенных летах. Вспоминают, что приехали в Подмосковье с детьми 2–3 лет. Теперь уже детям их детей по 2–3 года, а воз, как говорится, и ныне там. Полная неопределенность.

Один плюс в этом великом переселении — судьба не разбросала семьи по необъятной стране, они, как правило, осели в одном городе, одном доме и даже на одном этаже общежития. Бабушки нянчатся с внуками, те часто болеют из-за постоянно низкой температуры в квартирах, и бабушки все время в делах и заботах.

Но это, разумеется, единственное преимущество.

Недостатков куда больше. Так, все судебные инстанции вплоть до Верховного суда РФ еще в 2007 г. вынесли вердикт в пользу беженцев (хотя они уже лет пять граждане России) — Минобороны обязано им предоставить жилплощадь. Обитателям общежития ничего не остается, как сидеть и ждать, когда судебные приставы исполнят решение суда. Если бы судебные приставы должны были «разобраться» с жильцами, то они это сделали бы за 24 часа, как говорится, на раз-два. А вот с Минобороны у них ничего не получается. Не могут приставы или не хотят?

Интересуюсь, сколько люди платят за электричество? Ведь оно тут работает денно и нощно, в комнатах мощные обогреватели.

Отвечают: последние 3 года — нисколько!

— Мы бы и рады платить, — признаются женщины, — но надо, чтоб нас кто-то обслуживал, следил за электрическими сетями. Ходили и туда, и сюда, никто нас не хочет брать на баланс. Четыре года назад экспертная служба Минюста России, проверив наш дом, признала его аварийным, непригодным для жилья. Теперь наше общежитие в списках нигде не значится. Как только при замыкании сгорают провода, мы сбрасываемся поквартирно, покупаем новые, ищем электрика, он подсоединяется к сети... Поверьте, дешевле и, главное, спокойнее было бы, если б нас обслуживал электрик какого-нибудь ЖЭКа. Увы...

— А за квартиру и коммунальные услуги сколько платите? — спрашиваю я.

— Тоже нисколько! — вздыхают жильцы. — Вы посмотрите хорошенько, здесь же нет никакой коммуналки!

Самые смелые предлагают осмотреть туалет типа сортир — как и положено для казармы, он один на весь этаж. Часть компании, отважившаяся в провожатые, подводит меня к какому-то проему, задернутому занавеской. И хором спрашивают того, кто, видимо, может в данный момент оказаться по другую сторону ширмы:

— Эй, здесь есть кто-нибудь?

В ответ — тишина, слышно только завывание ветра через вентиляцию и разбитые окна.

— Все в порядке, товарищ корреспондент! Можно входить.

Пользуясь солдатской терминологией, скажем, что в туалете осталось только два толчка: мужской и женский. Поскольку военные казармы строились отнюдь не для слабого пола, то понятно, что «места» друг от друга никак не отделены. Вот почему интеллигентный человек, прежде чем переступить порог сортира, должен несколько раз громко кашлянуть у занавески, а потом повизгливее выкрикнуть: «Эй, здесь есть кто-нибудь?»

* * *

Если казарма по всем документам принадлежит давно несуществующей воинской части, то сам военный городок, кажется, постепенно обретает хозяина. Не так давно в этих краях объявился некий предприниматель. На пустующем солдатском плацу он планирует организовать уроки вождения для начинающих автомобилистов. Чего плацу-то пустовать!

Жители в шоке. В городе много детишек — ведь кроме неприкаянного общежития, о котором идет речь, здесь два жилых дома, перестроенных из казарм. В них живут такие же беженцы из Средней Азии, оказавшиеся в Подмосковье также около 20 лет назад. Но им повезло чуть больше: их казармы были полностью перестроены под жилье, и те беженцы — полноправные владельцы квартир, с адресом, улицей и номером дома.

Еще в городке возвышается недостроенная казарма, которую облюбовали войска специального назначения. Они регулярно штурмуют неприступные 4-этажные стены, выбивая из них условных террористов. В такие дни пальба тут стоит нешуточная, с привлечением БТРов — иной раз в общежитии даже вылетают стекла. Нужно ли говорить, что у всякого уважающего себя мальчишки из военного городка, карманы всегда набиты стреляными гильзами?

Так и живут — без детских и спортивных площадок, зато под раскаты гаубиц.

Шансы на получение законного жилья, невзирая на решения судов, у обитателей общежития весьма призрачные. Ну кто поверит, что судебные приставы смогут принудить Минобороны выполнить решения Фемиды? К тому же у этого ведомства полно бесквартирных военнослужащих и пенсионеров. Об этом инициативной группе из Ногинска-2 прямым текстом заявляют генералы. Мол, хоть 100 судов в вашу пользу, а от нас вы ничего не дождетесь.

Но не все так просто в этой жизни. Судебные инстанции не просто так провозглашали свои вердикты. Дело в том, что жильцы общежития в начале 90-х годов сюда приехали под гарантии Минобороны, до расформирования воинской части в 2001 г. они верой и правдой работали в ней вольнонаемными. Наконец, имеют статус вынужденных переселенцев.

Казалось бы, все в их пользу. Вот только слово офицера сегодня мало что значит.