“Свобода слова не равно журналистский беспредел”. Этот плакат держит молодой человек в “фирменной” куртке “Наших”. Он убежден в том, что скандал с Подрабинеком должен переформатировать отношение журналистов к тому, что они пишут. Пенсионеры из движения “Старшее поколение” ничего такого не считают: “Выгнать к черту из страны эту падлу бандеровскую”, — негодует старичок в темно-синем шарфе “старпоков”…
Сейчас в 20 регионах России отделения “Наших” собирают подписи под обращением в Генпрокуратуру с требованием возбудить уголовное дело в отношении журналиста по ст. 130 УК “оскорбление”.
Одновременно они подали на него гражданский иск в Перовский суд по статье “Защита чести, достоинства и деловой репутации”. И, разумеется, ежедневные пикеты возле дома, где живут жена и сын Подрабинека. Сам автор злополучного материала вроде бы уже давно проживает отдельно, поэтому отдуваться за него приходится родственникам.
Вчера “нашисты” собирались привести к дому подрабинековской родни 150 ветеранов ВОВ. Напомним, что самым младшим участникам войны сейчас должно быть далеко за 80 — в этом возрасте уже тяжело передвигаться на большие расстояния. Видимо, поняв, что мучить такое количество стариков негуманно, молодые активисты привлекли “Старшее поколение” — довольно таинственное движение, которое в последний раз всплывало во время избрания патриарха: тогда (что характерно, тоже рука об руку с “Нашими”) они дежурили возле храма Христа Спасителя в поддержку Кирилла.
В итоге возле дома Подрабинека собралась небольшая толпа пенсионеров и ветеранов. Особо циничные выпады были напечатаны на огромных щитах. Так что акцию в целом можно назвать удавшейся. Родственники злоязыкого журналиста получили чувствительный удар по репутации среди соседей, информационное поле слабо всколыхнулось.
Единственное, чего в этой ситуации недостает, — это благодарственного письма самого Подрабинека. Еще неделю назад практически никто не знал эту фамилию. Усилиями движения “Наши” он стал настоящей звездой. Осталось только получить политическое убежище за границей — и жизнь, можно сказать, удалась.
