179-й, на выезд!

Наше интервью с генералом Виктором Николаевичем ЯЦУЦЕНКО, возглавляющим 179-й спасательный центр.


— Виктор Николаевич, о 179-м Спасательном центре МЧС России ходят легенды. Что ваши подчиненные не только вызволяют людей из беды во время катастроф, пожаров, обрушений, но и сами активно сдают кровь.  

— Действительно, ребята нашего центра постоянно сдают кровь, понимая, что этим самым они тоже кого-то спасают. К примеру, только в нынешнем августе и сентябре более 400 наших спасателей сдали кровь для лечебных учреждений Москвы. Своей станции переливания крови у нас нет, поэтому мы работаем с Московским институтом крови и госпиталем им. Вишневского. Врачи из этих медучреждений приезжают к нам и берут у наших солдатиков кровь. И на декабрь спланирована такая же акция. Повышенная активность донорства в это время года объяснима: создаем необходимый запас крови. Закончилось лето, впереди Новый год — длинные праздники, и все может случиться. Важно, чтобы при необходимости можно было своевременно оказать помощь пострадавшим людям, в том числе и кровью.  

— Выходит, меньше чем за полгода вы заготавливаете для Москвы сотни литров безвозмездной крови? Но один человек (если это мужчина) может сдавать кровь не чаще 5 раз в год…  

— Уникальность нашего центра в том, что каждые полгода состав обновляется: для прохождения срочной службы каждые полгода к нам приходят до 700—800 ребят. Из Московского института крови или из госпиталя им. Вишневского к нам приходит заявка на определенное количество доноров, на определенный объем крови. И мы это количество предоставляем.  

— Добровольно-принудительно?  

— Нет, только добровольно. Более того, у нас очереди желающих сдать кровь. Если наш спасатель сдал кровь, значит, он кому-то помог еще и таким образом.  

Я и сам всегда сдавал кровь — начал, когда еще учился в Академии имени Фрунзе, в 1992 году. Тогда мне было 32 года, и я прекрасно осознавал, что кому-то может пригодиться моя кровь. А если ты кому-то помог, то имеешь какое-то удовлетворение. Пусть даже на расстоянии, не зная кому, ты участвуешь в процессе оказания помощи пострадавшему человеку. Наверное, в этом смысл донорства и нашей работы. Я до сих пор сдаю кровь. Легко переношу эту процедуру. Считается, что она даже полезна. Со здоровьем у меня, слава Богу, проблем никаких. И моя младшая дочь, жена тоже сдавали кровь.  

— А со здоровьем у ваших спасателей все в порядке?

— У врачей есть система быстрого определения, кому можно сдавать кровь, а кому — нет. Отсев, естественно, есть. И закон о периодичности сдачи крови мы безусловно соблюдаем.  

— Есть ли спасатели, которые боятся сдавать кровь?  

— Конечно, есть. Но в принципе наши сотрудники, как правило, не боятся сдавать кровь. Мы — спасатели и обязаны преодолевать страх. Тем более что сдача крови — как укус комара по сравнению с теми сложными ситуациями, которые приходится нам испытывать и преодолевать. В этом году, например, солдат-срочников мы направляли на Саяно-Шушенскую ГЭС после случившейся там техногенной катастрофы. Но это — не молодые ребята, а подготовленные специалисты, кто получил сертификат на право применения и использования в спасательной операции того или иного оборудования.  

— Были ли в вашей практике ситуации, когда на месте катастрофы пострадавшим срочно требовалась кровь и кто-то из спасателей ее давал?  

— Безусловно, такие ситуации бывают. Но чаще наши спасатели сдают кровь здесь, на месте постоянной дислокации. Да и наша задача — в другом. Хотя все наши спасатели имеют доврачебную и врачебную подготовку и могут сами оказывать медицинскую помощь на месте, наша задача — максимально быстро обнаружить под завалами или попавших в экстремальную ситуацию людей и сразу передать их работающим с нами специалистам центра “Медицины катастроф” либо другим медицинским работникам. В основном врачи оказывают медицинскую помощь пострадавшим (в том числе — при кровопотерях), либо непосредственно в наших развернутых полевых госпиталях, либо увозят их в стационары. Кстати, наш мобильный полевой госпиталь может быть развернут в любой точке мира, и пострадавшим будет оказана квалифицированная медицинская помощь.  

— Виктор Николаевич, спасти человека, попавшего в экстремальную ситуацию, без крови сейчас невозможно (ваши слова). Кровь — это что?  

— Кровь — это жизнь, которая дает шанс выживания тому, кто получил какие-то ранения, увечья, ожоги.  

— Если говорить о донорстве вообще (в последние годы в России, за исключением Москвы, оно почти рухнуло), на ваш взгляд, чего недостает в России в этой области? Что надо бы сделать?

— Считаю, не хватает воспитания. Начинать готовить донора надо с детства, со школы. Даже ребенок должен понимать, что он не один в этом мире, что он живет в обществе, что мы зависим друг от друга и должны помогать друг другу. Все это, на мой взгляд, и может привести к воспитанию личности, к самопожертвованию — в том числе и к сдаче своей крови пострадавшим. Хватит списывать бездействие на “объективные трудности”: нет транспорта, где-то нет возможности выезда бригады на место и т.д. Нужно менять механизм организации донорства.  

— Что вы имеете в виду?  

— Люди должны знать, где находятся эти институты, пункты, станции переливания крови, где можно сдать кровь. Должна быть доступной информация, что такому-то человеку или группе людей нужна донорская кровь. То есть больше пропагандировать донорство и доводить информацию до населения. Если ты не можешь материально помочь нуждающемуся ребенку — помоги своей кровью. Нужна также пропаганда патриотизма, необходимости оказания помощи человеку — в том числе кровью. Что вот ты — донор, что ты — молодец, что ты решился на этот поступок. А не просто так: пришел, сдал кровь и ушел. Для кого? Зачем? “МК” сейчас очень правильно делает, что ведет такую широкую пропаганду донорства, рассказывает о конкретных людях, которые сдают кровь, о детях, кому она требуется. Это обязательно даст свои плоды.  

К великой радости, в России сейчас все больше и больше становится неравнодушных людей. Все же идет процесс созидания, Россия возрождается в целом. Возродится и донорство.  

— Виктор Николаевич, донор — это же еще и сам здоровый человек: он обязан вести здоровый образ жизни — не пить, не курить, правильно питаться, беречься от инфекционных заболеваний. В вашей военизированной организации трудно представить человека, который пьет и бесконтрольно относится к своему образу жизни. И все же, наверное, не все спасатели из ваших 2 тысяч человек здоровы?  

— Конечно, желательно, чтобы они были более здоровыми. Когда ребята первый раз сдают кровь, делается ее развернутый биохимический анализ. Значит, мы еще раз можем посмотреть на состояние здоровья пришедшего к нам служить человека. То есть благодаря донорству у нас есть возможность получить дополнительную информацию о здоровье каждого сотрудника и подкорректировать его. Это позволяет нам работать индивидуально с каждым. Когда мы понимаем, что кому-то из наших спасателей в чрезвычайных ситуациях самому может потребоваться помощь, мы определяем для него посильный спектр задач.  

— Бывали ли случаи, когда кому-то из ваших спасателей требовалась кровь, — все же работа связана с повседневным риском? Выехали, например, на спасение людей, и кто-то сам получил травму, ему потребовалось переливание крови?  

— Такие случаи, конечно, бывают, но мы на них даже не заостряем внимания. Естественно, если с нашим товарищем что-то произойдет, то все как один бросятся на выручку. Благо — госпиталь рядом, все — под рукой, зашли и сдали кровь. Это понятно и даже не подлежит обсуждению.


…В кабинете генерала Виктора Николаевича Яцуценко, возглавляющего 179-й Спасательный центр МЧС, в шкафу — настоящий “спасительный” иконостас: иконы Божией Матери, Николая Чудотворца, Спасителя и ангела-хранителя Виктора. Все они в разные годы были подарены генералу заботливыми сослуживцами, а одна — даже известным служителем Ювеналием. И кочуют с ним эти спасительные символы по городам и весям России. Виктор Николаевич считает, что они оберегают его от бед в сложных ситуациях, связанных с риском для жизни. А такие ситуации — практически каждый день.  

И я понимаю, почему у этого могучего вояки в строгой синей форме с большими звездами на погонах во время интервью дрогнул голос, когда он описывал спасательную операцию по ликвидации последствий авиакатастрофы под Магаданом. Генерал надолго замолчал, пока не прошел комок в горле. Ситуация действительно была не для слабонервных.


— В небе под Магаданом, на высоте 7 км 300 м, военно-транспортный самолет взорвался и развалился на части. В нем было 18 пассажиров и 6 членов экипажа. Все погибли. Перед взрывом, видимо, почувствовав что-то неладное, командир всех пассажиров из грузового отсека перевел ближе к кабине и в кабину. Командир настолько боролся за жизни людей, что у него руки вросли в штурвал. Мы не смогли расцепить эти руки, чтобы отсоединить штурвал. И приняли решение похоронить командира вместе со штурвалом. А некоторые из пассажиров так и упали на землю, обнявшись, в последние минуты, видно, понимая, что погибают. Случилось это в холодном декабре 2001 года. И когда мы разъединяли тела, от них еще шел пар и согревались руки. Эта картина, как и руль летчика, впечаталась и в мое сознание, уверен, и в сознание наших спасателей на всю жизнь.  

Видавший виды генерал (в спасателях ходит более 16 лет) едва сдерживал слезы… Хотя прошло уже почти 8 лет.  

— Это наша жизнь, — скажет он, немного успокоившись. — Слава богу, что кадры катастроф хотя бы не снятся мне по ночам. Видимо, потому, что всегда со своей командой старался максимально выполнить возложенные на нас задачи: первыми приходить на помощь и спасать людей даже ценой собственного здоровья.

Справка “МК”:  

Только в минувшем году “за проведение и выполнение различного рода задач (гуманитарные операции, разминирование, участие в спасательных операциях, подготовка и проведение крупных учений)” в 179-м Спасательном центре МЧС около 100 спасателей награждены ведомственными наградами и 12 — правительственными. Всего за 11 последних лет только в этом центре правительственные награды получили 87 спасателей! По сути, проявили геройство.

— Задачи, которые мы решаем, — пояснил Виктор Николаевич, — имеют широкий спектр не только на территории РФ, но и за ее пределами. В 1995 году принимали участие в ликвидации последствий землетрясения на Сахалине (Нефтегорск); в 1996-м — Каспийск; в 1999-м — Буйнакск. А в 1998-м — уже Москва, ликвидация последствий взрыва газа на улице Щербаковской; в 1999-м — взрывов домов на улице Гурьянова и на Каширском шоссе; в 2002-м — “Норд-Ост”; в 2004-м — обрушение кровли в “Трансвааль-парке”. Кроме того, нас постоянно привлекают к тушению лесных торфяных пожаров, когда есть угроза экологии Москве и Московской области (2002, 2005 гг.). Ни один год не обходится без применения сил и средств 179-го Спасательного центра МЧС. В месяц — до десяти вызовов.  

— Человеческий фактор в вашей работе, конечно, очень важен. А техникой спасатели обеспечены?

— Конечно. Каждый год мы получаем какую-то новую технику — только в этом году наш центр получил около 150 единиц новой техники. Это достаточно для того, чтобы мы были мобильными, способными решить любую задачу. Со дня образования нашего министерства еще не было ни одной чрезвычайной ситуации, которая бы своевременно, с высоким профессионализмом, самоотверженностью всего личного состава не была ликвидирована. Это заслуга в первую очередь всего МЧС, а мы, исполнители (каждый на своем уровне), не имеем права не выполнить поставленную перед нами задачу. Главный критерий нашей работы: первыми прийти на помощь и эту помощь оказать квалифицированно. Наши спасатели никогда не жалеют себя, днем и ночью в круглосуточном режиме, несмотря на усталость, выполняют свой долг и обязанности, которые на них возложены. Они работают в любых условиях, в любую погоду, выполняют все до конца. За это и получили признание, в том числе и за рубежом.


— Сложнейшая операция в Южной Осетии. Автоколонна с гуманитарными грузами должна была двигаться в очень опасной зоне. Со всех сторон стреляют, свистят пули. Гражданские ребята испугались и не пошли дальше, а спасатели МЧС строем шли — машина за машиной, несмотря на то что и смерть тоже шла рядом. Для нас это обычное дело, подвигом даже не считаем. Несмотря на угрозу собственной жизни. Любая спасательная операция в зоне чрезвычайных ситуаций — наша обыденная работа. Естественно, каждый раз бывает что-то сложное, что нужно рисковать собой, ползти под обрушившуюся плиту, не думая о том, что и тебя эта плита может придавить. Конечно, все меры предосторожности мы принимаем, но случаи бывают разные. И такие ситуации возникают всегда и постоянно.  

— Что самое трудное в вашей работе?  

— Самое сложное, когда ты видишь, что вот она — ниточка, которая удерживает человека в жизни, но она сейчас может оборваться, а ты ничего не можешь сделать. Человек погибает на твоих глазах. Потому что травма, которую он получил, несовместима с жизнью. Ты видишь его глаза, мольбу о помощи, но понимаешь, что он обречен. Обстоятельства сложились так, что сердце еще бьется, а спасти человека нельзя. Это самое трудное и страшное. Особенно если такое случается с детьми. Такое из памяти не уберешь, оно всегда будет перед глазами. Спасатели — тоже люди и абсолютно не лишены эмоций.  

Но чем сложнее ситуация, тем мы организованнее: у спасателей нет права на ошибку.

АНЕКДОТЫ В ТЕМУ:

С иностранцем в Габрове случилась беда. Срочно понадобилась кровь. Нашли подходящего донора-габровца, но он требует деньги вперед. Ему объясняют, что пострадавший очень богат и, безусловно, все потом оплатит.
— Нет, — не соглашается габровец, — потом у него кровь будет другая, моя.


Молодой немец подрабатывал донором. Одной англичанке необходимо было сделать три переливания крови. После первого переливания она уплатила немцу 25 долларов. После второго — только 5 долларов. А после третьего она уже просто сказала: “Dаnkе sсhоn!” В ней уже было достаточно много немецкой крови.