Об отношениях с первыми лицами государства и личной трагедии мужа вспоминает вдова Станислава Смирнова.
— Елена, как вы познакомились с будущим мужем?
— Мы работали вместе в Московском горкоме комсомола, Стас сразу проявил ко мне интерес: когда я входила в комнату, он даже краснел от смущения. И мне он тоже нравился, ухаживал потрясающе и обезоруживал обаятельной улыбкой. Так мы съехались через год после знакомства. Я настолько его любила, что мне было все равно, есть ли у нас штамп в паспорте. Но наши отношения приходилось скрывать, чтобы муж не лишился карьеры. Не всем это было выгодно, так что однажды на нас даже написали анонимку. Первый секретарь МГК КПСС Ельцин пришел к Стасу в кабинет, посмотрел на меня и добродушно спросил: “Что у тебя здесь за пигалица?”. После чего на наших глазах порвал записку, и вскоре, кстати, вышло постановление о том, чтобы анонимки вообще больше не рассматривать.
— С Горбачевым вы тоже успели познакомиться?
— Стас в качестве народного депутата познакомился с Михаилом Сергеевичем, когда тот открывал Дворец молодежи. И Горбачев даже пригласил нас обоих к себе на дачу. Мы посидели вчетвером, пожарили шашлык… А с Раисой Максимовной мы вообще нашли общий язык на почве наших мужей. Обе считали, что были рождены ради своих супругов. Каждый день мы готовили им для выхода отглаженный костюм, а вечером ждали с горячим ужином, всегда готовы были обсуждать любые рабочие проблемы…
— Во время путча вы были рядом с мужем?
— А как же? Мы были в Верховном Совете, когда увидели, что по улицам идут танки. Стас решил меня отослать от греха подальше, сунул в руки какие-то бумаги и говорит: “Поезжай домой, ты должна спасти документы”. Я послушалась, а уже дома включила телевизор, увидела оцепление и поняла, что он меня обманул. И тут думаю: “А что там мужики будут без меня есть?”. Пошла в магазин, купила хлеба, колбасы и поехала обратно. С удостоверением прорвалась через все посты… Стас был в шоке: “Зачем ты вернулась?”. Тогда он запер меня в одном из кабинетов, а сам вместе с Ельциным несколько раз выходил в народ. А Верховный Совет обстреливали снайперы, я забилась с телефоном под стол, оттуда отвечала на звонки, что у нас все в порядке. Когда все закончилось и Стас нашел меня в этом укрытии всю в слезах, я его упрекала: “Зачем ты запер меня здесь со снайперами?”.
— Это была идея Станислава Алексеевича — основать в России Торгово-промышленную палату?
— В Союзе она тоже существовала, но, по сути, не выполняла своих функций, а ведь такая организация есть в каждой стране мира. Нам досталось здание, которое мы принялись обустраивать. И на сегодняшний день уже открыто около 170 филиалов в разных регионах. Мы же стояли на самой заре. И я тянулась вслед за мужем, получила экономическое образование, потом защитила кандидатскую и докторскую диссертации. Стас ведь был член-корреспондент РАН. И он всегда гордился моими достижениями: на праздниках говорил тосты за свою ученую жену.
— Так ваша свадьба все-таки состоялась?
— Через 15 лет совместной жизни мы все же решили оформить все как у людей. Все наши друзья и родственники, даже работники ЗАГСа радостно вздыхали: “Ну наконец-то!”. А вот для меня это всегда было непринципиально. Стас настоял, чтобы у меня была фата, белое платье. Мы заказали лимузин, и нам, как полагается, прислали белую длинную развалюху — совсем не такую, что мы выбирали. Праздновали в узком кругу, всего-то человек на сорок.
Тогда же, в 2000 году, мы повенчались в Елоховской церкви… Отец Матвей меня накануне специально для этого окрестил. Он же и отпевал в прошлом году мужа…
— Почему он ушел из Торгово-промышленной палаты в период ее расцвета?
— Стас был вынужден подать в отставку, на него надавили. Тогда от него многие отвернулись, муж говорил: “Редкий знакомый, встретив нас на улице, не перейдет на другую сторону”. Он очень переживал, что так закончилось дело его жизни. У Стаса был такой стресс, что около полугода он вообще ничего не мог делать. У нас было несколько семейных бизнесов, которые вела я. И муж занялся предпринимательством, основал фонд, преподавал в институте. Но былой стресс все-таки подорвал его здоровье: откуда-то взялся сахарный диабет, а потом ему сделали операцию на почке. В мае прошлого года мы приехали на дачу, где Стас начал закладывать сад. Там ему и стало плохо… В больнице он перенес еще пять операций: отказывали и печень, и почки. А потом впал в кому. Я была уверена, что он меня слышит, все время сидела у его кровати, разговаривала. Когда ненадолго отлучалась из реанимации, ему сразу становилось хуже. Стас чувствовал меня даже в таком состоянии. Скончался муж в день предполагаемой выписки: утром 18 июня отказало сердце. Его последними словами перед уходом в забытье были: “Леночка, зачем же ты плачешь? Не надо…” Пока мне не удается выполнить это завещание.
