Сектор в большом городе

Девушка с копьем действительно оказалась Машей Абакумовой. А молодой человек — бобслеистом, так что удивившее нас незнание героев легкой атлетики по именам пришлось простить.  

— Маша, здесь лепота такая, о Берлине, наверное, и думать не хочется…  

Абакумова закончила тренировку и расслабленно сидела среди этих самых цветочков. Зачехленные орудия труда остывали рядом от напряженных полетов. Но в поле уже неслись другие — Сергей Макаров отправлял своих гонцов считать столь необходимые в Берлине метры.  

— Красота, конечно, иногда расслабляет, — подтверждает Маша. — Но хочется ее и покинуть часто — оживиться, здесь даже в магазин не сходишь.  

— Понятно, самый последний этап подготовки все же…  

— Да нет его просто, магазина. И ничего здесь нет. Долго сидеть на базе тяжело психологически. Очень тяжело. Но я сама на этот сбор просилась. Потому что городская суета важные дела всегда подкинет. Получается, что между тренировками ты в городе носишься все время — и не пообедаешь, и не поспишь. А здесь — вот в воскресенье, например, я вышла из номера на завтрак, на обед и на ужин. Все. Лежала, спала, в компьютер заглядывала. Перед серьезными стартами это необходимо — немножко накопить энергию. Мне как раз это и надо — просто побыть собой и воздухом подышать. 

Почему-то именно от Абакумовой слова эти слышать было странно. Есть спортсмены, которых, кажется, оставь без общения — погибнут просто. Маша эмоциональна, очень. И сама в этом признается.
— В Пекине, помните, я — бла-бла-бла после выступления... Столько из меня выливалось. Но на то, наверное, и успех, и эйфория момента. Надо уметь и выигрывать, и проигрывать. Сейчас вот работаю над собой — техника сломалась, только-только возвращается... Времени впритык. Не скажу, что готова уже идеально. Но, дай Бог, у меня все сложится в Берлине, как я хочу. Понимаю, что все равно будет не так, как в Пекине. Там я как робот работала: тук-тук-тук — швейная машинка. А сейчас чуть-чуть там не так, чуть-чуть там… Поэтому сложнее придется. Хотя физически все нормально.

 
Копье Макарова игриво поблескивает на солнце. Красиво летит. Взгляд не отрывается, даже помимо воли.  

— Не знаю, почему-то Ян Железны — рекордсмен и олимпийский чемпион — однажды сказал, что копьем занимаются только ненормальные люди. — Маша улыбается. — А я понимаю, что он имеет в виду. Это не вид спорта, а образ жизни. Может, конечно, любой спортсмен так скажет про свой вид... Но знаете, как часто слышишь даже от тренеров: “О, копье — это же скрипка легкой атлетики”. Люди, которые знают легкую атлетику до мозга костей, знают и то, что копье — очень тонкая работа… Я себе говорю: вот копье — оно же как самолет, оно должно плавно взлетать. А у меня немного колом вылетает. Аэродинамические свойства теряет. Я себе твержу: как самолет — он же не может сразу сесть, должен плавно так опускаться… Пока у меня это не очень хорошо получается.  

Покритиковав себя вволю, собрав свои скрипки, они же самолеты, Маша отправилась отдыхать. Попутно заметив, что если мы хотим еще с кем-то поговорить, то надо подтягиваться в сторону общего очага — и столовая, и гостиница были в одном направлении от поля, в трех минутах ходьбы.


Мнительных и подозрительных людей в Подольске нет. Во-первых, все здесь по делу. Во-вторых, уважают чужую работу. Абсолютно незнакомые тренеры и спортсмены по выходу из столовой одаривают соком и шоколадками. Видимо, наш измученный городской вид и явно растраченная энергетика вызывают сострадание.  

Прыгунья в высоту Аня Чичерова, призер Олимпийских игр в Пекине, пару минут назад вошла в номер: тренер Евгений Загорулько привез Анюту с сумками после экипировки. И вот она, настоящая женщина, тут же, не успев прийти в себя после дороги и даже временно забив на обед, начала примерять форму.  

— Аня, вы что, правда Берлин не любите?  

— Я не люблю там прыгать. Ни разу не прыгала высоко. Потому что там для меня немножко сложновато в секторе ориентироваться. Ухожу немного в сторону, неправильно меряю дугу. Я, правда, продумала вариант уже — взять с собой лазерный угломер: перпендикуляр отмерил и беги по этой дуге. Это, конечно, может быть, смешно, но вот так настраиваюсь… Постараюсь сломать стереотип — ка-а-ак прыгну.  

После Пекина Анне пришлось тяжело. Она не очень жалуется, но все знают: согласилась на операцию ноги, восстановление затянулось, да и результата — во всяком случае прогнозируемого — пока так и нет.  

На вопрос, перевернул ли сознание Пекин, его пьедестал, Чичерова честно признается: “Мне кажется, что операция перевернула сознание даже больше, чем Пекин. Потому что я не ощутила в полной мере эту волну успеха. Если бы этой волной успела бы воспользоваться как-то — выступала бы зимой, летом, — наверное, были бы несколько другие ощущения. А сейчас у меня такое чувство, что я все начинаю с чистого листа. Как гипс сняла, так и поняла: все начинается с самого начала.  

Аня — философ. И прекрасный рассказчик. Умеет не только картинку дать, но и разложить ощущения по полочкам, причем не красуясь.  

— У меня в этом году все быстро, но, как ни странно, форма вроде даже не хуже, чем была перед Пекином. Что может помешать в Берлине — недостаточное количество технических тренировок. Но спортсмен всегда должен помнить: если чего-то не хватает, то ищи это в себе.  

Чичерова ушла болтать со своей подругой Аней Пятых. Две прыгуньи, одна — через планку, другая более “приземленная”, тройным прыжком, дружат и живут вместе на сборах уже давно. Главное, считают, чтобы было комфортно с человеком, один, например, может трещать без остановки, а второй — даже и не слушать, но и не раздражаться. Настроением делятся подруги по очереди и щедро. Пятых только что буквально пахала на дорожке, отрабатывая шаг, поэтому настроение должна создать Аня Чичерова, что радостно и делает.


А из столовой выходит Наталья Садова. Олимпийской чемпионке от журналистов в последнее время достается уже за двоих — за себя и за дочь Вику. Вика только что выиграла в маминой же дисциплине — метании диска — спартакиаду школьников. “И что вы ей, Наташа, сказали?” — “Молодец!” — “То есть не особенно расщедрились на похвалу?” — “Я думаю, что, в принципе, этого достаточно для спортсмена. Я ее похвалила и отправила на дачу — сезон был трудный, пусть отдыхает”.  

Наталья не вспоминает прошедший сезон. Неудача в Пекине должна быть забыта. В этом мудрость спорта — накопить опыт и использовать его во благо, а не переводить в разряд бесконечного повода для самоедства.  

— Не вижу смысла переживать все заново. Нужно продвигаться дальше. Этот опыт никуда не денется. Но надо выводами больше жить, чем воспоминаниями. Если бы была победа в Пекине, потом тоже нельзя было бы только этими чувствами жить. Нужно дальше двигаться. И — раздвигать горизонты. Вон меня все чаще про возраст начали спрашивать: а сколько да как… В нашем виде спорта возрастного ограничения, мне кажется, нет. Эля Зверева — олимпийская чемпионка Сиднея — в этом году вновь едет в составе сборной Белоруссии на чемпионат мира, а ей будет 50 лет. Так что 35—37 лет в метании женского диска можно считать расцветом. Будем и дальше раздвигать горизонты. Главное, чтобы травм не было… А так — довольна пока всем. Спокойно готовлюсь, и все как-то хорошо…  

…Сегодня Берлин уже приготовил пьедестал. А подольская база умылась дождем и заставила членов сборной по легкой атлетике, которые в основном покинут ее только завтра, накопить столь нужную энергетику в пасмурном уединении. Для взрыва в секторе — то, что надо.