Россия в этом году - едва ли не главная приглашенная «дама» на балу помпезного кинорынка, ведущего свою историю с 1959 года. Состоялся прием в честь его открытия, не такой роскошный как обычно. Небо не разрывалось от салюта. Устроили торжественный банкет без лишнего шума. Живем-то в сложные времена. В последнее время на Каннском кинорынке избирается какая-нибудь одна страна, которая оказывается в фокусе повышенного внимания. В этом году хедлайнером стала Россия. Специально по этому случаю дирекция фестиваля приготовило меню с русским акцентом.
У нас проходит Год кино, и мудрое руководство Каннского фестиваля лишний раз продемонстрировало, что политика политикой, а искусство превыше всего. Другой вопрос: что мы способны на этой территории предъявить сегодня миру? И ответ на него не самый оптимистичный.
Официально открылся и Российский павильон прямо на берегу Средиземного моря. Он слегка изменил свое месторасположение. На его прежней территории теперь располагается венгерское представительство. Ну, а Россия отхватила себе вдвое большую площадь, чем это было прежде. Но все равно на церемонии открытия павильона была жуткая давка и теснота. Но вот что удивительно. Прибывают российские кинематографисты – известные, как актриса и режиссер Вера Глаголева, и только начинающие. Они представляют свои проекты. И фактически все делают на общественных началах, за свой счет. Им никто ничего не оплачивает. Они сами покупают билеты и аккредитации. Странно, что даже в Год кино происходят подобные вещи. Интересно, на что же идут средства, которые щедро выделяются государством на поддержание помпезной акции под названием «Год кино»?
В главном конкурсе показали фильм «Я, Дэниел Блэйк» британского классика Кена Лоуча. Мэтр как всегда на высоте. И годы ему не помеха. Его кино как сама жизнь, и кажется, что снимаются в нем не актеры, а обычные люди из окраинных районов большого города. Они живут трудной жизнью, теряют все, а иногда ничего и не имеют, вынуждены ходить в социальные пункты, где им бесплатно выдают еду. И это для них унизительно. Если человек заболел, то он даже в такой высокоразвитой стране как Великобритания становится аутсайдером, брошен на произвол судьбы. Получить денежную компенсацию невозможно. Болеешь дольше е трех месяцев - тебе отказывают в поддержке. Жить не на что. Отключают электричество в доме, лишают самого необходимого. Человека заставляют искать работу, соответствующую его физическому состоянию. Но найти ее практически невозможно. Ситуация безвыходная. Наши коллеги из Великобритании подтверждают, что так все и происходит. Поддержки ждать не приходится со стороны государства. Выход один – смерть. Но вот странное ощущение чего-то пройденного испытываешь на этой картине. Уже знаешь фирменный стиль Лоуча и не ждешь ничего нового от него, словно смотришь очередную серию хорошо знакомого фильма. А фестиваль жив новизной, открытием новых территорий. В первые дни в Каннах этого ощущения нам пока никто не подарил.
Во второй день открылась и вторая по значимости конкурсная программа «Особый взгляд», где участвует фильм «Ученик» Кирилла Серебренникова. Здесь нет красной дорожки, атмосфера деловая. Правда, на сцену пригласили жюри во главе со швейцарской актрисой Мартой Келлер, снимавшейся у Никиты Михалкова в фильме «Очи черные». Когда генеральный директор Каннского кинофестиваля Тьерри Фремо предоставил ей слово и передал микрофон, эта зрелая дама отчего-то начала подпрыгивать как маленькая девочка и отказываться от вступительного слова. Но ей все же пришлось произнести несколько слов. А потом каждый из членов жюри должен был говорить на своем родном языке. Попытки перейти на универсальный английский были пресечены. И мы услышали французскую, немецкую и испанскую речь. А потом на сцену вышло 30 представителей фильма-открытия «Особого взгляда», так что половина партера опустела. Такое тут редко увидишь. Открывала программу картина «Столкновение» Мохамеда Диаба, воскрешающая события 2011 года на улицах Каира. Мы уже не раз видели очень сильные фильмы, рассказывающие об арабской «весне». Сама жизнь сделала их мощным высказыванием. Это было документальное кино, снятое чаще не египтянами, а европейцами. И вот прошло время, можно что-то осмыслить на новом витке истории и показать произошедшее, используя уже художественные средства. В игровой картине на тему египетской революции есть стремление к правде жизни и даже документальности, но достичь мощи неигровой камеры авторам фильма все-таки не удалось.
