— Во время вашей поездки возникало ощущение, что Индия дружественная страна, или это просто политический штамп?
— Индийцы вообще очень дружелюбны, быть друзьями, и не только нам, но всему миру, — это лежит в основе их характера. Может быть, у них есть конфликты с соседями, как мы знаем, однако одно дело государственная политика, а другое — простые люди. Они очень и очень расположены к гостям. Идешь по улице, все понимают, что ты не местный, и, как правило, тебе улыбаются, хотят с тобой сфотографироваться. Но когда узнают, что ты из России, — улыбки становятся еще шире, это правда. Я не с целью пропаганды это говорю, но слова о дружественности не пустые, так на самом деле.
— Сколько дней вы гостили в Индии и где еще побывали кроме Калькутты?
— Только в Калькутте, все событие там десять дней продолжается, но так было задумано, чтобы наши писатели появлялись в своем отрезке времени, так что провел там четыре дня. Мы выступали не только в ярмарочных шатрах под открытым небом, но и один раз в местной версии нашего ВГИКа — в институте, где готовят специалистов для киноиндустрии, а второй — в вузе вроде нашего Физтеха или МИФИ, где учатся будущие инженеры.
— Выступали на русском языке?
— Нет, на всех трех площадках на английском. Носителей русского языка я встречал там не так много, как, скажем, в Нью-Дели (где действует Центр русских исследований Университета Джавахарлала Неру. — И.В.). Но калькуттские организаторы нас попросили пользоваться английским; я не могу сказать, что был какой-то невероятный аншлаг, но аудитория всегда заполнялась, причем общение было неформальным. И ощущался интерес к России и русской культуре, но, повторюсь, интерес к миру у них в природе, Индия очень открытая страна.
— Что интересовало ваших слушателей?
— В первую очередь ответы на философские вопросы. Как писать? О чем писать? Как жить? Я рассказывал об именах русской литературы, изменивших мир, но индийские модераторы всех трех встреч очень вольно обращались с заявленными темами, так что чаще пришлось рассказывать, почему я стал писателем или без чего бы я не мог жить. Они «переходили на личности», им нужен был не очередной рассказ о Льве Толстом или Максиме Горьком, а я как человек, даже не как писатель.
Литературу они воспринимают как версию «человековедения».
— Можно ли надеяться, что кто-нибудь из них читал книги Алексея Варламова?
— Да нет, никто не читал, но для них было важным, что приехал русский писатель, да еще и с бородой. (Смеется.) Но самое любопытное было в их «ВГИКе». Что меня сразу удивило — так это большой портрет Андрея Тарковского на стене. Они его очень почитают. И моя лекция «Бунин и Толстой. Споры о России» переросла в беседу о Тарковском и Шукшине. И если теперь они посмотрят фильмы Шукшина, я буду считать свою миссию выполненной. Ведущим моего общения со студентами был бывший ректор этого института Ашок Висванатан, причем он пришел с котом. Мне прислали фотографии: мы сидим на сцене, между нами пушистый питомец, что делало встречу домашней и очень магической, как и вся Индия.
— Вообще, что индийцы знают о нас кроме стереотипного набора «водка, икра, Гагарин, автомат Калашникова»? И что мы знаем о них и индийской культуре кроме Рабиндраната Тагора и Митхуна Чакраборти?
— Про водку и икру речь точно не шла, и мне стыдно, что я как-то во время длинного пути из города в город поинтересовался, почему на улице нет коров. Возникла какая-то неловкость, и я сказал: «Наверное, это то же самое, если бы вы в России стали спрашивать, почему нет медведей?» Уверен, что коровы в других местах встречаются, и очень часто, но мне они не попались. Они, безусловно, знают Горького, он очень популярен; господин Висванатан показался мне весьма начитанным и насмотренным человеком, прекрасно знающим Пушкина и Чехова, Станиславского и Эйзенштейна. И своим студентам он наверняка о них рассказывает. Что я узнал об Индии? Мои наблюдения поверхностны, но я изумился тому, что два индийца, встречаясь, переходят на английский.
«У вас что, родного языка нет?» — выпытывал я. Но мне объяснили, что, во-первых, Индия многонациональное и многоязыковое государство, и если у собеседников родные языки разные, иностранный выступает в роли посредника. А во-вторых, для образованной интеллигентской прослойки английский — как французский для русских дворян XIX века. И это несмотря на историю, на то, что англичане жестоко обращались с индийцами.
А если отвечать глобальнее, в Россию индийская литература проникает: индийские авторы, зарубежные писатели индийского происхождения, пишущие на мировых языках... Но знаем мы об Индии гораздо меньше, чем она того заслуживает.
