Известный шоумен рассказал “МК”, почему он пропал с телеэкранов. И хочет ли вернуться
Поделиться
В 90-х годах прошлого столетия Игорь Угольников был одним из хедлайнеров отечественного развлекательного и юмористического телевидения. На его программы “Оба-на!” и “Доктор Угол” равнялись и начинающие кавээнщики, и маститые юмористы. В его вечернее телешоу “Добрый вечер” выстраивались очереди из звезд спорта, политики, эстрады. Его талант ценил Владислав Листьев.
Но потом Угольников вмиг пропал с телеэкранов. Зато возник сначала в качестве директора Дома кино, потом в титрах возрожденного альманаха “Фитиль” как его продюсер. И — пропал снова.
О том, что происходило с Игорем Станиславовичем в последние годы, и многом другом он сам рассказал репортерам “МК”.
— Вы стояли у истоков нового развлекательного телевидения в России. Куда все делось?
— Отвечу вопросом на вопрос. Где работать-то на нынешнем телевидении? Пока что мой юмор никому не нужен. Я очень скучаю по своим телешоу. До сих пор впрок себе пишу, придумываю что-нибудь забавное, записываю увиденное.
Четыре года продюсировал сатирический тележурнал “Фитиль”. Но потом устал и оставил эту затею. Снял по сюжетам тележурнала полнометражный художественный фильм “Большой фитиль”, в котором сыграл самого себя. Это вторая моя режиссерская работа после картины “Казус белли”. Надеюсь, скоро зрители ее увидят. Пишу сценарий комедии, которую собираюсь снимать. Что касается телевидения, то недавно я придумал новую развлекательную программу. Хотя мне кажется, что людям сейчас не до моего юмора. Мне повезло: я на телевидении начал работать во времена перестройки, путчей, серьезных политических коллизий. Я тот период называю эпическим временем. И тогда телеюмор был спасением от повседневных стрессов, которых сейчас поменьше. Но я искренне надеюсь, что моя затянувшаяся, десятилетняя телепауза вот-вот закончится.
“С Листьевым страна стала бы другой”
— Из сегодняшних телеюмористов вы находите кого-нибудь достойного Игоря Угольникова образца 1995 года?
— Это в первую очередь Ваня Ургант. И еще трое ребят — Гарик Мартиросян, Сергей Светлаков и Александр Цекало. Это люди, которых я уважаю как профессионалов и по-человечески люблю. И вижу уровень их работы. Не ниже пояса, а мозгами. Кстати, Гарик Мартиросян, закончив карьеру в КВН, работал у нас в “Добром вечере”. Писал мне монологи и шутки и репетировал их со мной. Я ему за это благодарен, как и Сереже Белоголовцеву — моему соавтору той поры.
— Это правда, что в свое время вы едва не стали заместителем Листьева по развлекательному вещанию?
— Не просто едва не стал. Влад меня даже уже назначил на эту должность, когда стал руководителем ОРТ. Причем не спросив, хочу ли этого я. Когда вечером после моего назначения мы сидели с ним, ели его любимые пельмени и писали план действий на ближайшее время, выяснилось, что на посту его зама в моих сутках должно быть 28 часов без учета сна. “А когда же спать?” — наивно поинтересовался я у Влада. “Никогда, — отрезал Листьев. — О сне забудь”. И мы действительно мечтали об Общественном российском телевидении. Год назад, когда я думал о названии телеканала Союзного государства, мне пришла в голову мысль о “ТелеРадиоОбъединении”. Для себя я до сих пор считаю аббревиатуру ТРО — ОРТ наоборот — данью памяти Листьеву и тем замечательным временам. В ТРО я пытаюсь воплотить наши с Владом мечты. Наш канал ТРО, набирающий обороты и всячески одобренный госсекретарем П.П.Бородиным и премьер-министром В.В.Путиным, — действительно общественное телевидение.
— Было бы, на ваш взгляд, иным современное телевидение, если бы 1 марта 1995 года не погиб Влад Листьев и вы все же стали бы его заместителем?
— Хоть я и не люблю сослагательного наклонения, но случись то, о чем вы говорите, особенно в отношении Влада, не только отечественное телевидение, но и вся страна и сами люди в ней были бы другими. Абсолютно другими.
“Карлсон — это я”
— Несколько лет назад в одном из интервью вы сказали, что в общении по жизни с вами легко и приятно. Тогда вы еще не были обременены руководящими постами и должностями. Сегодня что-то изменилось?
— Я стал не просто менее легким в общении, но занудливым, ворчливым, жестким. Иногда сам себе удивляюсь. Посмотрю в зеркало, а там я весь такой серьезный, в костюме, при галстуке. И думаю: что же я с собой сделал-то и зачем? Вероятно, это судьба. Я всегда по складу характера был антрепренером, а потом уже сценаристом, режиссером, актером. Для меня с детства было важно и интересно организовывать процесс. Возможно, это качество мне и повредило.
— Уходя в организаторскую и административную работу, вы оставляли вешки, чтобы легче было вернуться к лицедейству?
— Оставлял, но чем дальше идешь по пути галстучно-кабинетного человека, тем меньше остается возможностей к возвращению. Хотя случаются подарки. Вот, например, сейчас в театре Вахтангова начинаю репетировать детский мюзикл, в котором я сыграю Карлсона, а Фрекен Бок будет Маша Аронова, моя замечательная партнерша еще по “Оба-не”. Это для меня та самая отдушина. Я опять займусь своим непосредственным делом, да еще и любимым к тому же. Люди, которые предложили мне эту роль, потом признались, что они были уверены: Угольников откажется. А я сказал “да”. Мне хочется снять строгий костюм, нацепить парик, прилепить сзади пропеллер — и лететь. У Карлсона есть вполне четкая характеристика: в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил. Теперь посмотрите на меня…
— Несколько лет назад у вас чуть было не состоялся роман с одним из лучших театров страны...
— В этот театр меня пригласил назначенный его худруком Олег Табаков. Предложил роль в спектакле “Девушки битлов”. Через какое-то время Олег Павлович этот спектакль невзлюбил и снял. А мне была предложена главная роль в другом мхатовском спектакле — комедии “Гамлет в остром соусе”, которую ставил мой друг Петя Штейн. Все шло хорошо до генеральной репетиции, после которой Табаков заявил, что спектакль ему не нравится. Я защищал постановку своего друга и самого Штейна от Олега Павловича, мы с Табаковым перешли в откровенный конфликт. Я ушел из театра. Петя через несколько лет умер от рака.
— А если вам сегодня предложат возглавить театр — согласитесь?
— Когда Никита Михалков предложил мне стать директором Дома кино, он обратился ко мне как к кризис-менеджеру. Никита Сергеевич дал мне год на то, чтобы выправить работу Дома кино. Через год Михалкову предъявили ультиматум: либо он — председатель Союза кинематографистов, либо его приятель Угольников — директор Дома кино. Видимо, чересчур рьяно браться за дело не всегда хорошо. И я боюсь предложений возглавить что-либо. Теперь я уже крепко подумаю, прежде чем согласиться.
“Не хочется искажения фактов”
— В этом году в качестве продюсера вы планировали начать съемки кинофильма с рабочим названием “Брестская крепость”…
— Когда в мае 2006 года я возглавил ТРО Союза, первым проектом, который был мной предложен, был патриотический фильм о защитниках Брестской крепости. Идея эта была поддержана на уровне президентов России и Белоруссии. Но в наши планы были внесены коррективы по независящим от нас причинам. Как только мы начали вести переговоры с “Беларусьфильмом”, вскрылось явное нежелание конструктивного сотрудничества со стороны дирекции киностудии. Бюджет картины предполагает долевое участие России и Белоруссии — соответственно 65 и 35 процентов.
Руководство “Беларусьфильма” посчитало, что и права на готовый продукт должны делиться в тех же долях. Мы в принципе не против. Но это должен быть продукт Союзного государства, и Путин в свое время говорил о союзной собственности. И “Брестская крепость” — это как раз такая собственность, которой потом вправе распоряжаться совет министров. Завязалась огромная затяжная интрига. Меня поставили перед выбором: либо работать с “Беларусьфильмом”, либо снимать где угодно, но не в Белоруссии. В результате после долгих переговоров удалось добиться заключения договора, подразумевающего, что до принятия закона о союзной собственности и его ратификации со стороны Белоруссии права на фильм будут делиться так, как того хочет “Беларусьфильм”. Все равно на настоящий момент ни одной копейки из бюджета, выделенного Союзным государством на наш фильм, не потрачено. Все 225 миллионов российских рублей — таков официальный бюджет “Брестской крепости” — лежат в казначействе, а вся подготовительная работа была сделана на средства ТРО Союза. В результате всех проволочек в 2008 году мы съемки так и не начали. А 6 октября этого года Совет министров под председательством Владимира Владимировича Путина перенес финансирование нашего проекта на 2009 год. В Союзном государстве, если мероприятие не было осуществлено в срок, деньги должны вернуться в бюджет. Нам позволили снять в будущем году.
— Так когда же будет снят фильм?
— 3 июля, к 65-летию освобождения Белоруссии от оккупантов, по белорусскому телевидению будет показан развернутый трейлер нашего проекта — все, что мы успеем снять в мае—июне и смонтировать. Наша лента внесена в перечень мероприятий к празднованию 65-летия Великой Победы. Так что официальный релиз картины состоится в 2010 году.
— Существует, как известно, несколько вариантов сценария “Брестской крепости”. Кто авторы?
— Белорусский драматург Алексей Дударев, московский сценарист Владимир Еремин и предполагаемый нами режиссер будущего фильма Александр Котт. Саша поработал особенно тщательно, полгода занимался сбором материала. И я бы очень хотел, чтобы картину снимал именно он. Ведь в его случае для меня важно трепетное отношение к тому, что ты делаешь. Четвертый вариант сценария написал ваш покорный слуга. И мой вариант оказался самым слабым, признаю.
Окончательный вариант сценария нужно будет обязательно утвердить у главного консультанта нашего проекта, директора мемориального комплекса “Брестская крепость” генерала Губаренко. Мне не хочется искажения фактов, а генерал просто этого не допустит.
“Бондарчук фильмов про войну снимать не хочет”
— Игорь, а почему заинтересовало именно начало войны, а не какое-нибудь другое сражение, повлиявшее на исход Великой Отечественной?
— Применительно к Союзному государству на примере Брестской крепости мы видим, насколько действительно многонациональной была борьба нашего народа против фашизма. Доподлинно известно, что среди погибших защитников крепости были чеченцы, грузины, армяне, русские, белорусы, украинцы, казахи. Это единение народов — важная национальная объединяющая идея, особенно сегодня. Дни обороны Брестской крепости по концентрации драматических событий за несколько дней беспримерны. И это основа для достойной драматургии. Нам, между прочим, уже досталось от белорусских ветеранов, которые утверждают, что такого количества сдававшихся в плен быть не могло.
Но это документально подтвержденные факты. И на этом фоне особенно важно показать подвиг тех, кто остался сражаться до конца. Например, семьи Почерниковых, у которых в первые часы фашистского натиска погибли двое детей. Супруги отстреливались до конца и последние два патрона оставили, чтобы застрелить друг друга, но не сдаться в плен. Для меня лично этот проект — последняя попытка ухватиться за то время, когда я гордился своей страной. И желание продлить эту свою гордость.
— Судя по бюджету, вы замахнулись на очередной российский блокбастер. Значит, будут и суперзвезды, и роскошные батальные сцены?
— Контракт ни с одним актером мы пока не заключили. Поэтому не хотелось бы называть конкретных имен. Нас в меньшей степени интересуют батальные сцены для того, чтобы потрясти зрителя широтой и размахом. Хотя понимаем, что без этого в такой картине, как “Брестская крепость”, не обойтись. И в связи с этим я бы очень хотел, чтобы на нашей картине работал американский милитари-эдвайзер — второй режиссер, который занимался бы батальными сценами. Ведутся переговоры с парой специалистов, работавших со Стивеном Спилбергом над фильмом “Спасти рядового Райана”. Баталий в “Брестской крепости” будет немного, но сделаны они должны быть добротно.
— То есть со времен Сергея Бондарчука в своем отечестве мастеров батальных сцен в кино не появилось?
— Возможно, они и есть, но американцы профессиональней, поскольку занимаются этим гораздо более продолжительное время. Кстати, о Бондарчуке, только младшем. Я Феде предлагал поучаствовать в нашем проекте. Но он честно ответил, что военных картин больше снимать не хочет. Во всяком случае, пока.
“Есть фильмы, но нет фильмографии”
— С вашей фильмографией странная штука получается. Официально у вас больше двух десятков актерских работ…
— А неофициально вспоминается только “Ширли-мырли”, хотите сказать? Я абсолютно честно и спокойно признаю, что у меня есть фильмы, но нет фильмографии. У меня есть одна по-настоящему яркая роль в действительно хорошем фильме “Ширли-мырли”. Кроме этой роли, я не считаю, что у меня были в кино достойные работы.
— Зачем соглашались?
— Во-первых, нам не дано предугадать, какова будет дальнейшая судьба той или иной картины. А во-вторых, каждый раз была своя веская причина предложить роль именно мне. То актер в фильме, который я продюсирую, не может сняться, и приходится вставать в кадр вместо него. То мой друг попросит: “Ну что тебе стоит сыграть? Там всего пять съемочных дней”. И я по дружбе соглашаюсь. И делаю глупость.
— Но ведь и “Ширли-мырли” стал киноклассикой не сразу. После премьеры только ленивый критик перья об эту комедию не поточил. Да и ваши коллеги-актеры приняли фильм неоднозначно.
— Да уж, я не буду сейчас называть фамилии своих близких друзей из актерской среды, которые после премьеры в Доме кино не подали мне руки. Мне говорили: “Как ты мог сниматься в таком …?” И эти же самые люди сегодня мне признаются: “Ширли-мырли” — моя самая любимая картина. Я знаю ее наизусть, но все равно еще раз посмотрю”. Дело в человеческом обаянии большого количества сделавших эту комедию людей. И в первую очередь — в обаянии самого режиссера фильма Владимира Меньшова. Типичный фарс, глуповатая история, но всеохватывающее обаяние.
— Сегодня вам в силу занимаемой должности приходится общаться и с премьер-министрами, и с президентами. Это легко?
— Если не заискивать, не врать и ничего у них не просить, то легко.
— Как и где вы отдыхаете от “службы государевой”?
— Лучше всего мне отдыхается, как и раньше, во Франции. Я люблю эту страну, ее Лазурный Берег, ее ни с чем не сравнимую кухню, ее яркое солнце. Играю в хоккей с друзьями. В последнее время мне понравилось ловить рыбу. Сидение с удочкой и слияние с природой доставляют ни с чем не сравнимое удовольствие. Мозги отдыхают. Недавно в Астрахани знатно порыбачил. Мой улов — это и щука, и жерех, и окунь, и судак. Рыбу меньше килограмма весом отправлял обратно в реку.
