Что такое настоящая любовь? Да и есть ли она? И как ее найти, да мимо не пройти? Этими и многими другими вопросами, в поисках ответов на которые бьется уже не одно поколение, озадачились создатели картины "Настоящая любовь".
Фильм повествует о несчастной девушке, которую злодейка-судьба приковала к костылям без надежды на излечение. Изо дня в день Нине суждено маяться в тусклом сумраке пропахшей табаком, алкоголем и потом коммуналки. Ежедневно выслушивать монотонные нравоучительные повествования двух бабушек, стоящих на краю маразматической пропасти. Сопереживать маленькому Ванечке, чьи родители с завидной регулярностью бьют посуду, убеждая друг друга, кто в доме хозяин. Стискивать кулаки, наталкиваясь на глухую стену вместо столь нужной материнской любви. Все меняется, когда в ее жизни появляется Василий – несмотря на невзрачность собеседницы, он ухитряется разглядеть в невзрачной хромоножке что-то особенное. Пытается вырвать девушку из хищных лап серой повседневности и подарить ей другую жизнь – шикарные рестораны, дорогие платья, салоны красоты и, в конечном итоге, здоровые ноги. Выдержит ли настоящая любовь испытание богатством?
С этим вопросом "МК" обратился к исполнительнице главной роли Татьяне Федоровской.
– Скажу честно, я шесть лет мечтала об этой роли и вообще о том, чтобы этот фильм был снят, – признается Татьяна. – Повесть, которую написала моя землячка Татьяна Мейер, я прочла в 2002-м году. Засело, запало, главная героиня как-то меня "отзеркалила". Я показывала эту повесть на протяжении нескольких лет всем, кому могла и кто относится к индустрии кинематографа: продюсерам, режиссерам, актерам. Два продюсера проявили интерес к "Настоящей любви", но, к сожалению, не договорились с автором. С одной стороны, я радовалась этому интересу. С другой – мне, конечно, было очень жаль отдавать роль. Ведь понятно, что будут свои актеры, совсем другая Нина. Мало кто воспринимал меня всерьез, потому что роль очень драматичная, а у меня багаж был очень небольшой.
– Как же вам удалось убедить режиссера?
– Так получилось, что весной 2008 года я снималась у Стаса Мареева в телевизионном фильме "Волчья стая". Он меня пригласил на роль и утвердил без проб, потому что, по его словам, понял, что это именно моя роль. В процессе этих съемок я ему показала эту повесть. Он ее прочитал и, помню, написал мне смс: "Тань, я прочитал и прослезился два раза". Эта история его тронула, и он заверил меня, что сделает все возможное, уже как продюсер, чтобы этот фильм был снят. Вопросов о главной актрисе у него уже не было, потому что он видел меня в роли Ирмы и видел, как я горю ролью Нины.
– Что в истории "Настоящей любви" вас настолько зацепило?
– Я – человек довольно уравновешенный и спокойный. Но мне, может быть, захотелось выплеснуть все эмоции, которые накопились за жизнь. Захотелось это прожить. У психологов это, кажется, называется психотренинг. Представить самое страшное и пережить это. Я делала это с удовольствием.
– Вы как-то вживались в образ, вы представляли себя на месте героини. Не было страшно за нее?
– Страшно не было, было очень жаль.
– Жалость появляется в финале. Тут у вас преимущество – вы изначально знали концовку.
– На самом деле, финал я не знала. В оригинале все иначе, а то, чем заканчивается фильм, появилось уже в процессе монтажа. Стас говорил: "Я сделал такой финал – вы никто не ожидаете. Это не то, что прописано в сценарии. Можете даже не гадать". Он это все увидел в процессе монтажа.
– Почему вам нашли такие низкие костыли? Это же было безумно неудобно.
– Их специально под меня подпилили – именно для того, чтобы мне было неудобно. Необходимо было показать неудобство во всем – что, дескать, ей мать не может или не хочет купить новые костыли. И такие сойдут. Мы консультировались с профессиональным терапевтом Печатниковым – он мне рассказывал, как ходят инвалиды, как у них висит бесчувственная нога, как она подвязана, на какой конструкции. Причем, если семья бедная, значит, подвешена она на каком-то старом солдатском ремне отца. Я дома училась ходить. И доктор мне объяснял, что я должна ходить быстро, потому как для моей героини это должно было за годы войти в привычку.
– Грустно, даже я бы сказал, мрачно. Имеет ли смысл в такое время снимать такие фильмы?
– И все же есть в этом фильме что-то хорошее, о чем стоит задуматься.
– Что же? Я искренне пытаюсь найти, но не нахожу. Два человека, которые калечат друг другу судьбы? Не говоря уже о ребенке. Этот ужасный быт коммуналки… У нас все настолько мрачно? Уже хочется, Господи, того самого слащавого хэппи-энда.
– Если быть совсем откровенной, то через месяц, если не раньше, эта книга увидит свет. И я думаю, что вы будете довольны. Там даже само содержание несколько более светлое.
– Ваша героиня претерпевает столь разительную смену имиджа – невольно после просмотра могут возникнуть аналогии с сериалом "Не родись красивой". Не думаете, что они уместны?
– Совсем не уместны – это разные вещи. Не хочется даже думать, что у кого-то могут возникнуть такие аналогии. И на первом месте у меня, конечно, негатив к количеству серий.
– Если бы вам предложили сниматься в таком сериале или подобном ему, отказались бы?
– Безусловно, что я и делаю, собственно. Не хочется себя растрачивать. Каждый ведь сам выбирает для себя путь, я так не хочу.
– А какой путь вы выбрали для себя?
– Возможно, Нелли Уварова идеально подходила для той роли. Я хочу сниматься в настоящих проектах, которые я воспринимаю таковыми – если мне нравится сценарий, идея и, конечно, если хороший режиссер. Не важно, сколько за это платят. Не важно, будет ли этот фильм на экране или останется лежать на полке. Главное – сама идея.
– История пронизана сказкой, повествованием которой ваш голос разбавляет реальность. Словно напоминание о том, что это всего лишь кино. В чем смысл этой сказки?
– Я думаю, вера в чудо. В этом фильме есть некое смешение жанров. Это и не мелодрама, и не драма, и не социальная история, не философская, а что-то среднее. Всего понемножку.
– Да, действительно, не хватало только сказки. Кстати, чья была идея?
– Эта идея тоже у Стаса родилась, причем, опять же, во время монтажа.
– Какие-то трудности технического характера были на площадке?
– Никаких. Все шло, как по маслу.
– Ну, если не трудности, то, несмотря на грустную историю, что-то смешное-то уж точно было?
– Ну, во-первых, такие актеры, как Сергей Русскин и Александр Баширов – они сами по себе легкие люди с отличным чувством юмора. Конкретно со мной был смешной эпизод. Мне было безумно смешно, я провалила два-три дубля, не могла никак собраться, кусала себе язык, чтобы изобразить печаль и испуг на лице. Этот эпизод – когда моя героиня просыпается среди ночи и застает свою мать в объятиях любовника. Когда я заглянула за ширму и увидела движущиеся ноги, я заметила, что у него ноги двигались, как у партизана, ползущего по-пластунски.
– Вы сами никогда не жили в коммунальной квартире?
– Я – нет. Но мои друзья и подруги мне рассказывали. Да и сам Стас жил в коммуналке. Он придумал образы тех бабушек и гаишника Макарыча. Изначально их не было в повести – они появились только в сценарии. Причем сценария было пять вариантов.
Имя Стаса Мареева слишком часто проскальзывало в комментариях Татьяны. Поэтому "МК" связался с режиссером напрямую.
– Эта история начинается в июле 2008 года, когда актриса Татьяна Федоровская, которая на тот момент снималась у меня в фильме "Волчья стая", прислала мне по электронной почте повесть Татьяны Мейер "Хромоножка", – рассказывает режиссер фильма Стас Мареев. – Мне понравилась – хорошая повесть. Достаточно быстро я написал сценарий, нашел финансирование, достаточно быстро сняли и в декабре успешно продали. Это, знаете, как звездочка какая-то зажглась.
– Как получилось, что за обработку сценария взялись вы, а не сам автор?
– Там получилась такая история. Разумеется, я предложил Татьяне самой поработать над своей книгой, чтобы превратить ее в кинематографический сценарий. Но все четыре варианта, которые она предложила, меня, как режиссера, не устроили. И я написал его сам. Ведь киноязык и язык литературы – несколько разные вещи. Так что в титрах мы вместе идем.
– То есть, вы не ограничиваете себя чем-то одним, скажем, режиссурой?
– Во-первых, ограничивать себя в чем-то – по мне, это неправильно. И потом, если ты знаете, как, зачем отказываться. Бывает, что приходит сценарий, который не хочется переделывать. Например, та же самая "Волчья стая" была замечательна написана. Там все есть и ничего не надо было переделывать. Зачем? Нет смысла. А бывает материал настолько сырой, с какими-то досадными ошибками – бывает труднее объяснять и править – легче самому взять и переписать.
– Насколько часто у вас в практике бывает такая ситуация, чтобы актер предлагал вам снять фильм?
– На самом деле, это не прецедент. Сейчас у меня лежит два сценария Саши Баширова, с которым мы давно дружим. В 2003 году у меня был аналогичный случай с сериалом "Золотая медуза". Я написал коротенький рассказ и показал одному из актеров, Самвелу Мажикяну. Ему очень понравилось, он спросил: "А почему ты не снимаешь? " Он так меня заразил, что это "хорошая вещь", что я по этому рассказу написал сценарий и вскоре мы уже снимали сериал. Так что эта ситуация – в порядке вещей.
