«Когда я сопротивлялся, Михалков убеждал меня в своей правоте»
- Как возник замысел фильма о Валерии Харламове?
- Лет десять назад мне позвонил продюсер Леонид Верещагин, посмотрев мой дебютный фильм «Змеиный источник», чтобы сказать, что он произвел на него хорошее впечатление. Было это уже после того, как вышла «Звезда». Потом я закончил «Волкодава из рода Серых Псов», и ко мне попал огромный, тщательно собранный с точки зрения фактов сценарий о Харламове, показавшийся тогда не очень близким. И я от него отказался. Через три с половиной года Леонид Эмильевич опять позвонил и предложил другой сценарий на ту же тему. Когда я во второй раз отказался, он сказал: «У меня есть третий, посмотрите». В сценарии Николая Куликова и Михаила Местецкого была взволновавшая меня человеческая история, и я согласился. Леонид Верещагин одержим этой идеей. Вот пример сильного продюсера, с которым работать не просто, но очень интересно, потому что я вижу, как в наших отношениях рождаются новые идеи. Он выращивает проект, знает наизусть каждый кадр, помнит в сценарии каждую запятую.Ему со мной тоже непросто, потому что я знаю, чего хочу. При этом я - не аналитик, воспринимаю кинообраз эмоционально, а он чувствует и анализирует.Учусь этому у него.
- Никита Михалков не принимает непосредственного участия в проекте?
- Мы с ним многое обсуждали в сценарии, смотрели пробы, он внес много идей в монтаж. Когда я сопротивлялся, Михалков убеждал меня в своей правоте. Или я убеждал его. Что говорить, режиссер он – выдающийся. Жаль, что к нему иногда бывает предвзятое отношение. Продолжения «Утомленных солнцем» могут нравиться или нет, но то, что вокруг них происходило, - несправедливо. Это большая работа. Не понравилась - можно обсуждать, но не с ненавистью. Всегда необходимо уважать оппонента. А по отношению к Михалкову многим это чувство изменяет. Зачем было писать о том, что он не пришел на похороны своего соратника Эдуарда Володарского? В то время, как он выбивал место на Ваганьковском, и, насколько мне известно, взял на себя все расходы по траурной церемонии... Режиссер не может уехать со съемок из другой страны, а Михалков снимал тогда в Швейцарии. У меня умерла родственница, очень близкий мне человек, когда я в Тунисе заканчивал чужую картину «Апостол», - и я не мог остановить процесс и мчаться на похороны. Мог только позвонить и выразить соболезнование своим близким.
- А часто работа идет поперек жизни, так что невозможно даже проводить в последний путь близкого человека? Кино сжирает все личное время?
- Ну не все, разве что в период съемок. Уехать даже на день с площадки – значит, поставить проект на грань катастрофы. Это огромные деньги, десятки тысяч долларов. Это занятость сотен сотрудников. Полетит съемочный график. И пошла цепная реакция с непредсказуемыми последствиями… Как-то Алла Пугачева вспоминала момент, когда ей перед концертом сообщили о смерти ее мамы. Она ответила: считайте, что вы мне этого не говорили. Потому что уже пришли люди, зрители. Вопрос не в том, что ты - циничный человек, вопрос в ответственности, это часть профессии. Космонавт же не может катапультироваться с орбитальной станции, что бы ни произошло у него дома на Земле.
- Начиная со «Змеиного источника» вы все время работали под крылом мощных продюсеров. Общение с ними закаляет, вырабатывает волю, или же заставляет прогибаться?
- Я довольно быстро понял, что чужое, отличное от твоего мнение – даже если с первого взгляда оно тебе неблизко – может серьезно обогатить тебя и фильм. Тем более, когда речь идет не просто о каком-то человеке, а об очень серьезных, я бы даже сказал, выдающихся профессионалах, знающих кино от «А» до «Я». Пожалуй, опыт «Звезды» научил меня оттачивать спорные моменты фильма таким образом, чтобы они ни у кого не вызывали вопросов: ни у продюсера, ни у редактора. Тогда и большинству зрителей фильм будет понятен и интересен. Недаром же сегодня апеллируют к старым советским картинам, где определенный профессиональный уровень достигался еще и потому, что тогда существовал оппонент в лице редактора, худсовета, обращавших внимание на то, где что-то не так. Система, конечно, была не идеальная – но когда она рухнула, рухнуло и наше кино. Во время работы над «Легендой №17» мы спорили с Леонидом Верещагиным по поводу некоторых сцен и монтажа, бывало непросто. Но я понимал, что продюсер кровно заинтересован в том, чтобы картина была лучше.
- А вас не склоняли в сторону патриотического кино?
- Патриотические ценности не стали менее ценными от того, что их опошлили. Я пересмотрел «Танцы с волками» и подумал о том, что если бы действие происходило у нас, и главную роль играл не Кевин Костнер, а, скажем, Евгений Цыганов, и он ехал бы с красным флагом, картину бы освистали. А «у них» - и флаг, и «политкорректный» Костнер, и груда «Оскаров» у фильма. Впрочем, вопрос не в «Оскарах» и даже не в патриотизме, а в том, насколько кино личностно и искренно. В «Легенде N 17» я рассказываю человеческую историю, попавшую в мои собственные «болевые точки», – историю взросления человека, обретения себя. В центре картины – драматические взаимоотношения Харламова и его тренера Анатолия Тарасова. Тарасов в сценарии - потрясающий характер, он меня и увлек. Я увидел в этом герое черты своего отца, с которым у меня были примерно такие же отношения.
«Меньшиков оказался идеален для роли Тарасова»
-В кино свойственно сгущать краски, наверное, и конфликт между Харламовым и Тарасовым несколько преувеличен?
- Конечно, это же не хроника и не школьный урок. Нам пришлось укрупнить конфликт, чтобы зрителю было интересно смотреть. Важно сделать историческое кино живым и волнующим, чтобы электричество шло с экрана в зрительный зал. Я не думал, что Тарасова сыграет Меньшиков, не представлял его в этой роли. Когда он приехал к нам в офис, чтобы мы познакомились, увидел энергичного, яркого артиста с юной улыбкой. И подумал: ну, какой он Тарасов, тот был сумрачным, тяжелым человеком. Тем не менее, мы вновь встретились, начали читать сценарий, и я забыл, что передо мной гарцующий баловень судьбы с белозубой улыбкой. Возник человек с мощной энергетикой, брутальной жизненной силой, умением подавлять других, заставлять их действовать на пределе возможностей. Стало понятно, что Олег идеален для этой роли. Потом уже, на съемках, я понял, как он похож на моего отца. И на Тарасова, конечно.
- Выбор актеров во многом исходил от продюсеров?
- Мы решали вместе. Например, на предложение Леонида Верещагина: «Почему не Козловский?», я ответил: «Разве можно представить его в роли Харламова? Зачем встречаться с человеком, если он изначально не подходит?» В конце концов, Козловский приехал, мы провели пробы. Они не понравились продюсеру, а я уже загорелся, увидел в Даниле своего героя, стал его отстаивать, почувствовал, что он – из нашего кино. В нем была сила и энергия, желание рваться вперед. В конце концов, Михалков и Верещагин меня поддержали.
- Если тому, кто никогда не видел Харламова в жизни, предъявить Александра Дьяченко в сериале «Две сестры», Алексея Чадова в картине «Харламов. Дополнительное время», а потом и Данилу Козловского в «Легенде N17», а это абсолютно разные персонажи, то что возникнет в его голове?
- Столкнувшись с историей реального человека, я понял, что рассказать ее напрямую невозможно. Нужен образ. Либо мы будем изо всех сил стараться воссоздать внешность наших героев, либо передадим на экране масштаб личности. Об этом когда-то хорошо Спилберг сказал: неинтересно смотреть на людей с приклеенными бакенбардами, лишь внешне очень похожими на свой прототип, нужна суть.
- Можете себе представить, что Козловский играет Гагарина?
- Почему бы нет? Он – прекрасный актер. Мог же Николай Черкасов, блиставший в комедийных ролях, также быть убедителен и в роли былинного богатыря Александра Невского и в трагическом образе Ивана Грозного. Когда Козловский пришел к теще Харламова, она разрыдалась и убежала в другую комнату, - так он оказался похож на Валерия Борисовича.
- Родственники героев у вас активно задействованы?
- В одной из ролей снимался Саша Харламов – сын Валерия Борисовича. Сестра Харламова - Татьяна Борисовна - снялась в небольшой роли-камео, она изображает вахтершу в Лужниках. Мы очень подружились. Глядя на нее, я понимаю, каким интересным человеком был Валерий Борисович. Она такая азартная, сильная, с искрометным характером.
- А зачем они вам понадобились. Не ради же пиара?
-Что вы! Мне было важно привлечь в фильм любовь. Снимая «Звезду», я видел, как мои артисты любили своих героев и на площадке называли себя их именами: Травкин, Мамочкин, Воробей... Они так вжились в роли, что своей любовью создавали картину. Мне казалось, что люди, любящие Харламова, должны привнести свое чувство в фильм, и он станет от этого качественно другим. Татьяна Борисовна теперь Даню Козловского называет не иначе как братик. Даже то, как она смотрит на него, очень важно.
- Сроднившись с главным героем, как вы его теперь воспринимаете? Насколько это трагическая фигура?
- Думаю, что Валерий Харламов был очень сильным и счастливым человеком. Его ранний уход – трагедия, но одновременно и мета богов. Уйти в зените, не познав разочарований, всего того, что выпало на долю многих звезд нашего хоккея, оказавшихся после невероятных высот никому не нужными. А он остался навсегда молодым, красивым, ярким, победителем. Это тоже знак избранных. Для него, мальчишки из обычного московского двора с пороком сердца, преодолеть все, взлететь на вершину, - это счастье. Он реализовал себя так, как хотел и без этого он не мыслил своей жизни.
- Это труд или дар?
-Труд, талант, упорство и характер. Все вместе. Ничего не бывает просто так. После того, как его «ушли» из команды, он на следующий же день погиб. Это тоже знак. Лишился смысла жизни и ушел.
- Не успев пресытиться славой?
- На западе человек переживает те же боли и депрессии, что и мы, но продолжает жить нормальной человеческой жизнью. Я обнаружил, что ветераны игры СССР-Канада, о которой мы рассказываем, с канадской стороны, полны сил и энергии, а наших половины просто нет, кто-то умер, кто-то спивается. Не всем удалось выстоять и сохранить себя. И это страшно.
«Портретное сходство – ерунда; главное - есть ли сущность, внутренняя сила»
- Вы занимались изысканиями, изучали материал, готовясь к работе?
- Я это делаю всегда. Вместе с группой изучали хронику, материалы той поры, документы, фотографии. Мы встречались с легендарным капитаном сборной СССР Борисом Петровичем Михайловым. Он приезжал к нам в группу, рассказывал. Спросил: «Ну, кто меня будет играть? Ты? Смотри, не подведи». Он в прекрасной форме. Такая энергия! Живой, яркий человек. Когда у меня возникали какие-то острые вопросы, я звонил ему. Пожалуй, Михайлов был единственным из хоккеистов легендарной сборной, кто откликнулся на просьбы о помощи.
- Натыкались на нелюбовь к главному герою?
- Натыкался на ревнивое отношение, но откровенной нелюбви не было.
- А как готовился к работе Данила Козловский?
- Он меня потряс. Я бываю маньяком в работе, а он – просто одержимый! Изучил всю хронику, связанную с Харламовым. На первую встречу ко мне пришел, как сказал Олег Меньшиков, пельмень, - а за три месяца подготовки Данила привел себя, свое тело и психику в такое состояние, что появилась пластика и повадка спортсмена. Просто какой-то Спортсмен Спортсменович! С утра – спортзал, потом репетиция, хоккейная тренировка, спектакль. Вечером — изучение материалов. Это его питерские будни. Два-три раза в неделю Данила приезжал ко мне из Питера на репетицию, с коньками, чтобы тренироваться в Москве. И это при том, что его долгое время не утверждали на роль. Однако ему очень понравился сценарий, он бредил ролью. Я сказал: тренируйся, готовься, а там посмотрим. Он так научился играть на коньках, что показывал своему дублеру, как лучше сделать то или иное движение. В кадре он действует на уровне профессионального хоккеиста. Фантастическая самоотдача!
- Много актеров прошло через кастинг?
-У нас снималось немало молодых, совсем неизвестных артистов. Совершенно случайно пришел человек по имени Александр Рагулин, оказавшийся сыном легендарного хоккеиста. Сказал, что всю жизнь мечтал сыграть отца.
- Он, конечно, не актер?
- Представьте себе, профессиональный актер. И Саша сыграл в фильме роль Александра Рагулина. Хотя в сценарии такого персонажа не было. Я ему сказал, что не могу ломать драматургию, что это кино про другого героя, однако мы можем провести образ Рагулина пунктиром. Я понимаю, как Саше было важно высказать свою любовь к отцу, ведь Александра Павловича, увы, уже нет в живых.
- А он что, пришел и сказал, что сын Рагулина?
- Мои помощники сказали: «Представляешь, вон сидит парень по фамилии Рагулин, и он очень похож на… Овечкина». Я поглядел – какой Овечкин!.. Вылитый Александр Палыч! Оказалось – сын.
- Возвращаясь к Олегу Меньшикову, он ведь так разборчив, что ему, наверное, уже и предлагать-то роли перестали?
- По-прежнему предлагают. А я понимаю его избирательность. Это же не вопрос каприза. Он выбирает только то, что его волнует. Я ведь точно также все время отказываюсь от каких-то предложений, берусь лишь за тот проект, который уже любишь или можешь полюбить. Так, чтобы мурашки по коже. Кто бы мне раньше сказал: я и хоккей! Не поверил бы. Но – полюбил сценарий, а дальше уже вопросов не возникало. У Олега Меньшикова все идет через сердце. Он сыграл в «Легенде N17» неожиданную для себя роль. Не знаю, как к ней будут относиться, но сыграл он мощно. Да, Тарасов был тучным, однако уже в старости. А Меньшиков играет человека, которому 50. Разница же есть? Посмотрите на фотографии: вот Меньшиков, а вот Тарасов. Как похожи. Хотя портретное сходство – ерунда; главное - есть ли сущность, внутренняя сила. А если нет, то можно хоть близнеца подобрать, ничего не получится.
- Вам ведь пришлось и самому стать артистом в собственном фильме?
- Это даже не роль, а появление в кадре, причем, вынужденное. Наш актер опоздал на самолет, не прилетел вовремя, вот я и прыгнул в кадр, чтобы в образе некого канадца провести пресс-конференцию. Получил удовольствие, посмотрев на сцену снаружи и изнутри. Оказывается, в актерской профессии есть кайф! Ну а потом пришлось почти все вырезать, чтобы поскорее толкнуть действие в главную сцену – в канадский матч.
- Наверняка, это тяжелый проект в постановочном плане?
- Историческое кино – всегда сложно. Вся вещественная среда в кадре воссоздается специально. Мы снимали на множестве разных стадионов. Это только на первый взгляд все они одинаковы. Казалась бы, арена и арена, но антураж-то разный. Герой появляется вначале на маленьком стадионе, потом от игры к игре выходит на все более высокий уровень. Изменения стадионов – изменения его судьбы. Нам важно было найти точные объекты. Снимали в Москве, Подмосковье, Минске, Бобруйске, Новополоцке... И это было сложно, ведь современные стадионы сплошь в рекламе, которая в том числе и подо льдом. Приходилось растапливать лед, заливать новый. Актеров надо было тренировать. Они месяца три провели в спортзале, прежде чем вышли на стадион. Постановкой хоккейных сцен занимались канадские тренеры, имевшие опыт работы в кино. Нам ведь даже хоккеистов пришлось переучивать. Надо было поставить их на коньки старого образца. Это тоже потребовало несколько месяцев работы. И форму специально готовили. В итоге мы идеально провели весь съемочный период, ни разу не выбились из графика. А в целом фильм потребовал два с половиной года работы, почти три!
- А вы сами-то спортивный человек?
- Тренер у меня есть. Надо поддерживать форму, находиться в тонусе. Три раза в неделю занимаюсь фитнесом, чтобы сердце работало, чтобы можно было шевелиться на съемочной площадке, а не сидеть сиднем в кресле. После «Волкодава из рода Серых Псов» пошел в спортзал, а на дорожке почувствовал, что задыхаюсь. С тех пор бегаю в спортзале, а если куда-то уезжаю, то по парку.
«Мне хватает любви. Но бить-то все равно будут»
- Часто говорят о том, что сегодня Шукшин во ВГИК бы не поступил, уже потому, что на билет денег не хватило бы. Тот путь, который прошли вы, для нынешнего студента тоже недостижим.
- Любой путь непрост. Если бы довелось начинать сегодня, то даже не представляю, куда пришлось бы обращаться, чтобы получить работу. Но в конце концов, на телевидении можно что-то сделать, купить видеокамеру и самому снять сюжет. Мне повезло в свое время: я попал на программу «Улица Сезам». К тому времени у меня была уже получасовая картина, снятая в молодежном объединении «Дебют» на «Мосфильме», но, как ни парадоксально звучит, она дала мне меньше, чем «Улица Сезам», в смысле профессионального взросления. Мне повезло, потому что я встретился с очень хорошими людьми: Юрием Арабовым — тогда худруком «Дебюта», Лианой Королевой и Ириной Шиловой, помогавшими мне делать первые шаги в кино, Валерием Тодоровским и Сергеем Ливневым, которые доверили мне снять «Змеиный источник», Эдуардом Ермолиным — это он привел меня на картину «Звезда», Кареном Шахназаровым. Но не бывает так, что ты пришел, и сразу же открылись все двери. Ты встречаешь людей, показываешь им свои работы, разговариваешь, убеждаешь, и это твой шанс.
- На родине, в Кишиневе, бываете? Гордятся ли вами в Молдавии?
- В последнее время приходилось бывать там только по печальным поводам — ездил на похороны близких людей. В последний раз был, когда умерла блестящая актриса, снимавшаяся в «Волкодаве из рода Серых Псов», Евгения Тодорашко.
В свое время, когда загремел «Волкодав из рода Серых Псов», мне стали звонить из Кишинева, звать в гости. Даже предложили возглавить киностудию «Молдова-фильм», что весьма забавно. При этом режиссеры, живущие в Молдавии, умирают в нищете, не могут получить возможности снять фильм. Надо ценить своих, когда они живы и здоровы. Я в данном случае говорю не о себе. Мне хватает любви.
- Главное, что у вас есть возможность выбирать, а многим приходится браться за все, что угодно…
- В этом смысле я счастливый человек. Но после выхода картины «Фонограмма страсти», а я был одним из ее продюсеров, оказался в самой настоящей нужде. Не было денег, но нужно было расплачиваться с людьми. Пришлось отдать свои гонорары, а другой работы не предвиделось. И тут мне предложили проект, за который платили невероятные деньги, самый большой гонорар, который я только мог получить. Но я его не полюбил, этот сценарий, и не смог согласиться. Я ждал. Еще два года. Но если бы я тогда согласился, то вряд ли смог бы заниматься «Харламовым». У каждого есть выбор. Я ищу то, во что мне не стыдно вложить годы и силы. Бить-то все равно будут.
- Хуже, когда то, что вы сделали, не вызывает никаких эмоций.
- Я получал всерьез, - впрочем, как каждый представитель моей профессии. Били наотмашь, от души. А случалось подобное практически после каждой картины. Не могу сказать, что это было приятно. Я все время призываю критиков и всех людей, которые смотрят кино, быть терпимей. Допустим, не понравилась тебе картина, но хорошо бы помнить, что режиссер потратил два-три года своей жизни вовсе не для того, чтобы зритель мучился в зрительном зале. Слава богу, никто не умер, не сожгли дом, не отобрали наследство. Это всего лишь полтора-два часа, которые вы, увы, скучали. За это не надо ненавидеть. Актер иногда читает про себя такое, что у него, как у эмоционального человека, случается, сердечный приступ. Алла Пугачева вынуждена все время защищаться от злой энергии, которая на нее выплескивается. Погибла Марина Голуб, и в интернете кто-то написал, что так ей и надо. Я - человек терпимый, но тут готов был заехать по физиономии этому типу, если бы он повстречался мне. Я знал Марину как лучезарного человека, дарившего радость всем вокруг. И вдруг такая ненависть! Да еще по отношению к погибшему. Мозги у людей перекручены. Страдаю от того, что люди абсолютно лишены чувства чужой боли. Как с этим бороться? Человек должен быть более отзывчивым, воспитывать в себе чувство достоинства. Тот патриотизм, о котором вы спросили, это не размахивание флагами, а потребность в справедливой гордости за свою страну. Когда делают хорошие машины, достойные фильмы, когда побеждают наши спортсмены, когда люди ведут себя достойно и уважительно по отношению друг к другу, начинаешь гордиться своей страной. Надеюсь, что кино способно помочь в том, чтобы мы все менялись к лучшему.
