- Хосе, вы как оперный певец всю жизнь пользовались только одним инструментом – собственным голосом. Сегодня это скорее исключение из правил: необязательно уметь петь, чтобы называться певцом – даже вокал можно «подделать» электронными средствами. Да и инструментальная музыка теперь часто создается на компьютерах, а не на живых инструментах. Вас это не расстраивает?
- Ни в коей мере. Наоборот, я рад, что появляется много замечательных изобретений, которые способствуют развитию музыки в разных формах, трансформируют ее изнутри, либо становятся сами по себе новыми каналами ее передачи слушателю, как Интернет. И все же никакие технологии не могут заменить живой звук. Композиторы и исполнители поймут меня в этом смысле. Сейчас XXI век. Ясно, что мы идем вперед, развиваемся, но иногда имеет смысл и посмотреть в прошлое, обратиться к корням. Людям до сих пор нужна живая музыка и живые концерты, в том числе и классические.
- В своем проекте «Три тенора» вы с Пласидо Доминго и Лучано Паваротти были в каком-то смысле были миссиями, выходя втроем на сцену для того и с такой программой, чтобы у людей была возможность не забывать классику. Как вы думаете, сегодня эта музыка по-прежнему востребована?
- Везде по-разному. Россия, например, - прекрасная страна для развития классической музыки. У нее есть огромный культурный багаж, в том числе богатая музыкальная традиция. Вы знаете, как создавать и как слушать музыку. Мне кажется, интерес к ней нужно поддерживать прежде всего в обычных школах, причем у детей должна быть возможность знакомиться с самыми разными жанрами. Потом они сами решат, кто им нравится - Чайковский или Лу Рид. Слушать одну классику тоже неправильно. Наладить такую практику как систему обязательного образования очень сложно, это занимает много времени и средств. Но это единственный путь к развитию. И сейчас я вижу подвижки в этом направлении. Когда я учился в школе, имени «Моцарт» не было ни в одном учебнике, сегодня все гораздо лучше, я знаю, что музлитература преподается в некоторых школах, не только музыкальных.
- А какую музыку вы сами слушаете в свободное время?
- Это зависит от моего настроения и от ситуации. Не только классическую. Важен не жанр, а то, какая эмоция заложена в ней, какие чувства. Я могу пойти не только в оперу или на концерт симфонического оркестра, но, если будет желание и возможность, - на выступление Тома Джонса. При случае я это обязательно сделаю, потому что мне интересно направление, в котором он работает. Может быть, оно менее сложное и интеллектуальное, чем классическое, но мне нравится то, что он делает, я получаю от этого удовольствие.
- В одном из интервью вы говорили о том, что, когда вам грустно, вы слушаете российских композиторов. Чувствуете внутреннюю связь с российской культурой?
- Я ее очень люблю. В самые тяжелые моменты жизни мне очень помогает музыка Рахманинова: я слушаю его фортепианный «Концерт №2». Мне нравятся пьесы и оперы Чайковского, произведения Мусоргского, Бородина. Вообще в русских людях, особенно композиторах, много страсти, и они очень открыты. Их музыка трогает тебя мгновенно, с первых нот. Может быть, я так остро реагирую, потому что я родом с юга, я сам очень страстный человек.
- Вы не жалеете о том, что в 2009-м году оставили оперную сцену?
- Нет. Я продолжаю исполнять оперные номера в Вене, Барселоне, но не полноценные оперы. Я делаю концерты в сопровождении фортепиано, струнного квартета или большого оркестра. И я чувствую, что полностью реализуюсь в этом. Сейчас мне захотелось попробовать себя немного в другом направлении, в качестве композитора.
- Я знаю, что вы - большой футбольный фанат. Вас не пугают агрессивные люди на трибунах? Говорят, испанские болельщики - не менее бурные, чем английские.
- Я один из них и очень горжусь родной футбольной командой Барселоны. Когда я прихожу на матч, я понимаю, что нахожусь не на концерте симфонического оркестра, а совсем в другой обстановке, но чувствую себя замечательно. В этот момент эмоционально я полностью захвачен игрой.
- Однажды вы написали музыку к кинофильму. Не хотелось бы повторить подобный опыт?
- Это было сто лет назад, и, мне кажется, у меня нет такого таланта. Для этого нужно иметь особое чутье, я строг и критичен к себе в этом смысле. Но не могу сказать, что я окончательно закрыл для себя эту историю. Кто знает, если мне в будущем предложат написать музыку к фильму, который сможет полностью увлечь меня, или даже предложат сыграть ковбоя — может быть, я и сделаю это.
- Сейчас вы выпустили новую пластинку. Что это за работа?
- Она сделана в жанре кроссовер: это сборник очень известных песен, которые мне захотелось исполнить и записать в своей интерпретации.
- Сегодня вы видите на оперной сцене молодых талантливых артистов?
- На самом деле их очень много, как и тех, у кого есть потенциал стать такими. Мне бы хотелось вдохновлять их. Я могу сказать две вещи: у них должна быть жесткая дисциплина. Это основное. Во-вторых, они должны очень четко осознавать, что занимаются одной из самых прекрасных профессий в мире, и быть достойными звания певца. У меня пока нет своих учеников - очень мало времени, но, может быть, когда-нибудь они и появятся.
- Хосе, в свое вы справились со страшной болезнью - острой лейкемией, хотя у вас и был один шанс из десяти, чтобы выжить. Что помогло вам выбраться?
Совокупность нескольких факторов. Поддержка близких, поддержка друзей, замечательные врачи, мои поклонники в разных странах мира. Когда ты чувствуешь, что так много людей желают тебе добра и выздоровления, ты аккумулируешь энергию, которая помогает тебе справиться и выжить. И я хочу сказать всем людям, столкнувшимся со страшным заболеванием: даже если у вас есть одна возможность из миллиона, что вы сможете справиться, используйте ее по максимуму. Нужно бороться до конца. И нужно верить. Это дает силу, чтобы выкарабкаться.
