Знаменитую комедию Сухово-Кобылина Мейкшанс решительно превращает в детектив. Будь у спектакля второе название, он бы назывался «Преступление», признается режиссер. В центре замысла вовсе не главный герой — Кречинский, а сама интрига, когда обаятельное зло подминает под себя простоватое и доверчивое, порою до глупости, добро.
Вместе с постоянными своими соавторами — сценографом Рейнисом Сухановсом и художником по костюмам Анной Хейнрихсоне — Мейкшанс уже выработал собственную узнаваемую стилистику. По-европейски аскетичную, берущую контрастами и шифровками смыслов. Ставить в таком духе русскую классику, да еще и в России для молодого режиссера — увлекательное приключение. Работа над «Свадьбой» не была простой: три месяца репетиций по 12 часов кряду, сложности любого дебюта в новом коллективе и трагическая гибель актрисы Марины Голуб, которой предстояло играть Анну Антоновну Атуеву. С другой стороны — отличный актерский состав и богатые технические возможности сцены МХТ.
Уже в середине первого акта скромная комната дома Муромских эффектно уплывает куда-то вниз, под сцену, чтобы никогда больше не возникнуть. На ее месте вырастает диковинный дом Кречинского. Все здесь выглядит так, как когда кэрролловская Алиса съела очередной говорящий пирожок и стала маленькой-премаленькой, а вокруг все — большим-пребольшим. Гигантская дверь, в которую въезжает гигантский золотой унитаз, холодильник людоеда, даже розетка в стене больше человеческой головы. Среди огромных предметов в фантомном мире игры и игрищ человечки все мелковатые, суетные, кажутся лилипутами, давая зрителю поле для фантазий и версий. Сам Кречинский — в серебряной тройке с искрой — блестящий, холодный, сплошь серый: от ботинок до цвета волос. Эдаких пронырливых да расчетливых сегодня куда ни кинь — всюду вдоволь. Такого, кажется, и на порог не пустишь, не то чтобы ему довериться. Ан нет, все кругом очарованы. Если бы постановщики еще и запах серы воспроизвести сумели, то замах на образ Мефистофеля стал бы очевиден и старшекласснику.
Ухватившись за легкость и иронию Сухово-Кобылина, Мейкшанс сегодня констатирует факт существования зла бесстрастно — в остро-эстетической форме. В угоду замыслу меняет и возраст персонажей. Так, роль Кречинского, которому в пьесе под 40, Мейкшанс отдает Александру Голубеву, которому и 30 нет. Зато юную барышню на выданье — Лидочку — доверяет более опытной Наталье Швец. И вот уже не наивную любовь восторженной 20-летней девушки обманывает Кречинский, а чувства барышни зрелой. Но и такую он все равно обманет и предаст. Забавно, что Лидочка на этот раз даже в программке значится как Лидия Петровна Муромская. Удивительно, но меньше всего в этом спектакле пострадал текст Сухово-Кобылина. Каждое слово классика можно найти на своем месте. Над остальным стоит подумать.
