Вот мы и переплюнули Америку. У нас появились люди, наступившие на горло американской мечте. Вытаскивают себя из грязи, не убивают, не грабят, платят... налоги государству и в итоге записываются в князи. Как это у них (у нас) получается, в буквальном смысле в курсе только Господь Бог. Условия, сами понимаете, с американскими не сравнить, а результаты те же. Даже лучше. С нашими людьми в богатстве и достатке происходят странные превращения. После которых остается только почесать затылки и подумать с гордостью: "Ну мы даем..." На самом деле все держится на любви. К женщине, людям, родному городу. Вот, например, Хасанова Флора Григорьевна живет в крохотном подмосковном городе. Туда даже электрички не ходят. Вокруг населенного пункта одни болота. Всего два светофора и столько же дорог. Мне трудно представить, за что можно любить это место — летом страшное комарье, круглый год вода пахнет тухлыми яйцами и химкомбинат под окнами... но она его любит. И ничего с этим не поделаешь. И главное, теперь невозможно определить, кто из-за этой многолетней любви в жизни больше "пострадал" — Хасанова или город Рошаль, восточная окраина Шатурского района. Битум За зданием администрации на костре из струганых досок стояла бочка. В ней тихо булькал кипящий битум. Вокруг бочки маялся мужчина в грязных брюках. Мы разговорились на почве выплаты пенсии, а потом я спросил: — А что за человек ваша Хасанова? — Хасанова? Татарин женского рода. — ? — Хороший человек. Но богатая... Поди сунься к ней в магазин... Памятник Хасанова удивляет своих одногорожан давно. 9 мая 1985 года на центральной площади открывали памятник погибшим в Великой Отечественной войне воинам-рошальцам. Солнце, оркестр, цветы и митинг — все как полагается. Памятник и массивная стена за ним обернуты в простыню. От ветра холстина надувалась, как щеки набравшего в рот воды ребенка. Когда все, что нужно было сказать, сказали, простыня с теплым шумом упала на асфальт, и ее унесло в сторону. Оркестр внезапно умолк. А люди ахнули. На стене были выбиты имена всех стоявших напротив рошальцев. Черные буковки аккуратно складывались в фамилии... Более 1000... Толпа прижалась к стене. Зашептала и заплакала. И, как оказалось, много этих невыплаканных военных слез. Мемориалом город обязан Хасановой. Она умудрилась спустя сорок лет по крохам, истлевшим документам, рассказам и письмам разыскать всех погибших земляков. Пятнадцать лет собирала. Я бы многое отдал, чтобы раз в жизни испытать чувство исполненного долга перед памятью погибших предков. Любовь Можно предположить, что любовь к городу зародилась от общей молодости. Флора Хасанова приехала в болотистую Рошаль 22 лет от роду. Город был не намного ее старше. По рассказам, люди жили в нем в основном счастливо. В первую очередь благодаря химкомбинату. Химкомбинат в те времена напоминал египетскую реку Нил. Нил кормил весь Египет, РХК кормил Рошаль. Он был лучшим в отрасли производителем пороха. И потому — богатым советским заводом. В городе строили квартиры, новые цеха, бани. Рошальцы по праву гордились своим народным театром, выигрывали всесоюзные конкурсы самодеятельности и верили в установленный порядок вещей. Порядок вещей назывался социализмом. А Хасанова первые семь лет работала по культурно-просветительской линии. А потом директором заводского музея. Итоги Если подсчитать, то, наверное, тысяч десять лекций по искусству, литературе и... истории компартии она прочитала. Влюбленно, азартно... веруя. А иначе какой смысл рассказывать детям об их великой Родине. В итоге — дети выросли. Тут начались неполадки с прежним укладом жизни. Родина оказалась редкостной живодеркой. Если кто и ожесточился со временем — не ее вина. Родину невозможно любить меньше, чем вчера, или больше, чем сегодня... Цена За свой труд и страсть Хасанова заплатила немаленькую цену. Сразу после 40-летия Победы она слегла в постель. В подвал музея подтекала талая вода. Сам музей не топили. В итоге — полиартрит. Боли в суставах такие, что трудно до рта ложку донести, через порог перешагнуть, перевернуться с боку на бок. 10 лет проходит в непрерывной драке за жизнь. А страна за это время основательно встала на уши. На дворе 95-й год. Химкомбинат — хуже нищего с Курского вокзала... Из 27 цехов признаки жизни подают пять. Из 11 тысяч рабочих — 8 тысяч безработных. Любимый город — без театра, без бани, без прачечной, без химчистки, без надежды, без радости... Народ унылый, ожесточенный, пьющий. Тогда Хасанова тоже встает на уши. Принимая адекватное положение к государству. Она идет в бизнес. Ей 64 года. У нее 2-я группа инвалидности... Начало Она продает холодильник и кухонный уголок. На вырученные деньги берет в субаренду уголок в булочной на улице Мира. Торгует жвачками, чаем, сигаретами. Через пару лет бывшие хозяева разоряются. Она выкупает магазин. Сохраняя его хлебный профиль. Она выписывает уйму умных книг. Читает взахлеб, как романы, бухгалтерские отчеты, правила хранения, транспортировки, торговли, нормативные акты. Госторгинспекция настоятельно ей рекомендует... и она с готовностью заваливает себя всевозможными приложениями "Российской торговли": по рыбе, мясу, овощам и промтоварам. Она с высоко поднятой головой работника культуры проходит лучшую в мире школу штрафов и поборов, которую ей любезно предоставляет щедрое и заботливое государство. Работа Утро в городе начинается с заводского гудка. Кое-кто еще по нему просыпается и идет на завод. Но все прочие к шести утра уже заполняют собой электрички на Москву. На заработки. В столице работают кто сутки, кто трое, а кто и по неделе. От такого расписания рушатся рабочие семьи. Тогда в Москве покупают справки-увольнительные с фирмы, где якобы платили зарплату. Приходят с ними на рошальскую биржу труда и клянчат: "денег нет... жизни нет... пять голодных ртов плюс два тещиных..." В конце концов получают полагающееся по закону пособие по безработице. Иногда в размере до 1100 рублей. Так и живут. Государство грабит любимый народ. Народ грабит любимое государство. Медресе Спросишь у Флоры Григорьевны, зачем ей? Какая муха? Кому что доказать? Говорит, нереализованность... сыновья (чтоб смогли стать тем, кем хотели)... любовь к городу... привычка все делать вопреки... религия. Во многом благодаря Хасановой у местных татар, их в городе более ста семей, есть свой культурный центр — медресе. Мусульманам положено пять раз в день молиться. Но она не успевает так часто с Богом разговаривать. Но чувствует, что Он все равно где-то рядом. Человек, который побеждает болезнь, понимает, кто на самом деле стоит за руками врачей или дает силы сопротивляться безысходности. Богатство Короче, через три года она становится богатым человеком. Государство в тупике перед необходимостью отдавать ей заработанное. И здесь происходит одно маленькое любопытное превращение... Богатому человеку жить мешают только деньги. Поэтому их обязательно надо отдавать. На добро. Это сложно: желание должно быть искренним, а исполнение — незаметным для окружающих. Чем богаче становилась Хасанова, тем меньше ей мешал презренный металл. Постоянно находились те, кому его можно было отдать. Хотя бы для поддержания существования. Есть искушение сейчас перечислить тех, кому Флора Григорьевна помогла, но смысл "незаметности" пропадает. Со временем это занятие стало для нее таким же обычным трудом, как собирание по могилам России и Европы имен рошальских защитников Отечества. Лужа Но у народа на этот счет есть и свое мнение. Звереют люди, когда видят, как Хасанова высаживает английские газоны с зеленой травкой на месте бывших разливанных луж. Хасанова слышит за спиной: "Закопала золото в землю, старая грымза... с жиру бесится..." Но здесь уже ничего не сделаешь. Лужа нашему человеку привычнее, роднее будет. Стратегия На почве навязчивого желания помочь городу у нее нашлись единомышленники. Четыре самых крупных местных капиталиста. По мнению Флоры Григорьевны, все — светочи порядочности. Может, и идеализирует, но вместе с городской администрацией "воротилы" разработали план, по которому Рошаль должен был превратиться в мировую столицу. Это я слегка приврал, конечно. А по сути... t t t В рошальских магазинах торговали только едой. Одежда и обувь — на рынке. Качество — похабное. В парикмахерской из услуг осталась только стрижка. Ни прачечной, ни химчистки, ни часовой мастерской, ни обувной в городе не было. Союз предпринимателей давал деньги тем, кто мог эту область вернуть к жизни. Они хотели поднять на ноги семейный частный сектор. У всех в городе есть свои шесть соток. Вот и думали выделить нескольким работящим семьям средства, купить сепараторы, комбикорма, научить бизнес-плану. В итоге город кушал бы собственные овощи. Хотели обеспечить горожан работой. По крайней мере мелкой надомной. Четыре года назад полгорода научилось... вязать. (Залетная фирма сподобила.) Вязали на таком профессиональном уровне, что иностранные специалисты рвали волосы от зависти. Но фирма вскоре испарилась. А уровень остался. И желание работать, сами понимаете... 17 августа все хотения закончились. 75 процентов бизнеса в городе легло на дно. Винтик с кислородом им прикрутили, и теперь они плавают как придется, пуская пузырики и медленно угасая... Воля Гаснущий клочок неба. Кусок двора, угол дома и асфальт в "кочках". Двери подъезда не видно, но слышно, как отъезжает и бьется пружина. В подсобке булочной сидит красивая пожилая женщина. Она рассказывает. Временами голос ее пропадает. — Я помню, что с войны в 500-дворовую деревню вернулось только два живых мужика. Помню голод и то, что съели мы всю крапиву и лебеду в округе, а потом картофельную ботву и свекольную. Помню, как плакали мои родители в 47-м, когда жалкие излишки забирали через Особый отдел во время первой денежной реформы. Плакали, но не роптали. Все понимали, что надо... на страну... на разруху... — В восемь лет у меня умерла мама. Школу заканчивала — ходила босиком до самых морозов. Сама себе университетское образование дала. Уехала в Казань и поступила на филологическое отделение. Русского языка не знала, а училась лучше всех. Три первых месяца жила под чужой кроватью. — Потом вышла замуж. С двухмесячным ребенком приезжала на сессии. Кормила и пеленала его на улице. Сама жила по людской душевной доброте в подвале фотолаборатории... Но счастливая была... Спрашивается, отчего? Мы ж голодные... с буханкой хлеба набивались в читальню университета и там... жили. А по ночам шатались по улицам и пересказывали друг другу вслух Рабиндраната Тагора! Может, это Тагор нам такую свободу давал?! — Потом приехала в Рошаль... Муж на химкомбинате стал главным технологом. Родились дети, выросли, разлетелись. В 91-м году государство раздело нас как липку. Ну и что?! 47-й, 61-й, 91-й, 98-й... Сколько раз одно и то же. Одним разом больше, меньше. Какая разница?! Мы привыкли. У нас выработался иммунитет. Но изменить свое отношение к стране мы уже никогда не сможем... Как бы она над нами ни экспериментировала... Последний раз Хасанова удивляла рошальцев 1 октября 1998 года. Удивление На улице Октябрьской революции Флора Григорьевна открывала свой новый магазин. Кажется, пятый по счету. Именно этого Рошали и не хватало на 45-й день кризиса. Квартиры жителей вспухли от запасов крупы и спичек. Пустые полки в продуктовых магазинах бликовали на солнце. Все приготовились сыграть с государством в колдунчики, и тут на тебе — магазин. t t t Был немыслимый ажиотаж. Словно Рошаль объявили столицей губернии. Посетители вели себя странно. Они ничего не узнавали. Исчезла очередная лужа — ровесница Олимпиады. На ее месте образовалась лужайка с раздражающе аккуратными дорожками и заборчиком. Все непроизвольно вытирали ноги о половичок. Подозрительно озирались и говорили шепотом. Никто ничего не покупал — все только смотрели. К продавцам обращались на вы. Слух о невиданном чуде мухой облетел производственные коллективы. В два часа пополудни пришли учителя, после четырех заводчане, после пяти врачи и т.д. За день в магазине побывала вся дееспособная часть населения города. Весь "цимес" заключался в том, что на прилавках лежали только отечественные товары. Русский ситец, николаевский фарфор, люберецкие ковры, костюмы от "Большевички", обувь от "Парижской Коммуны", питерская парфюмерия, самарский шоколад... В левом углу красовалась аптека. Все это не укладывалось в рошальские головы. Все это было по средствам даже в очередной раз разоренным людям. t t t Люди поздравляли хозяйку. Она слушала и думала, что среди них, к сожалению, обязательно найдется человек, который с радостью саданет кирпичом в витрину нового магазина. Если хорошенько разогреется во время очередного митинга. Без злобы, так, для восстановления общественного равновесия... Россия похожа на жирафа, страдающего давлением. Голова — это власть. Кровь — это люди. Пока башкой вниз, все в норме. Тут ей что-нибудь взбредет, она поднимается. А кровь не успевает. Голову мутит, перед глазами сиреневые зайцы, тянет блевать. Через какое-то время лейкоциты с эритроцитами наконец добираются до ушей. А голову опять тянет к земле. И так по жизни — туда-сюда, туда-сюда. Но вдуматься — так и выбора нет. Голова-то родная...
