Одна из них — профессионал-дарвинист, которому даже по положению следует доказывать: учение Дарвина всесильно, потому что оно верно. Другой — дилетант, если ругаться по-академически. То есть лезет не в свое дело. И профессор-дарвинист, по сложившейся в профессиональной науке традиции, знать не знает дилетантов и слышать о них не хочет. Но, как резонно заметил один из них, доктор технических наук (тоже не лаптем в науке щи хлебавший), Джоуль, тот, которого все помнят по закону Джоуля-Ленца, был вовсе не физиком, а пивоваром. Что не помешало ему сформулировать закон сохранения энергии и обессмертить свое имя в истории физики. Так что с родословной человека, его пращура австралопитека и двоюродного дедушки неандертальца отнюдь не все так ясно. А для пивоваров наш раздел газеты открыт в такой же мере, как для титулованных узких специалистов. Мы — истребители своих кузенов Виктор Валерианович Яворский — доктор технических наук, лауреат Государственных премий СССР, заслуженный изобретатель РФ, академик Российской академии ракетных и артиллерийских наук, бывший главный конструктор средств борьбы с бронированными целями. В проблеме происхождения человека, системному изучению которой посвятил свой досуг нескольких лет жизни, ощущает себя "пивоваром". Исследователь задался "простым" вопросом: что случилось с неандертальцем? Куда и почему подевался этот сильный, умелый, хорошо приспособившийся к внешним условиям гоминид? Он ведь уже научился добывать огонь. Появившись на планете 500—400 тысяч лет назад, неандерталец создал достаточно высокую культуру, которая к концу отпущенного ему на Земле срока (40 тысяч лет назад) претерпела заметный упадок. Даже внешность позднего неандертальца ближе к обезьяньей, чем раннего. Налицо явная деградация. Отчего? Доктор Яворский связал трагедию неандертальца с одновременным и внезапным (ученый настаивает на этом слове) появлением на планете его дальнего родственника — сапиенса кроманьонца. Извините за научный термин, но это мы с вами. Точнее, наши прямые предки, вдруг возникшие в то же самое время, 40 тысяч лет назад, когда завершался золотой век неандертальца. Антропологи не решаются связать эти два события, замечая лишь, что кроманьонец — отнюдь не наследник неандертальца. В чем основные внешние отличия дальних родственников? Их два: сапиенс кроманьонец без волос и красив лицом. Дарвин, которого Яворский считает великим ученым, неоправданно, по мнению современного исследователя, проигнорировал факт безволосости кроманьонца. И объяснил эту странность привычно: самцы и самки наших обезьяноподобных предков залипали, мол, на красавцев и красоток, то есть менее волосистых. Дескать, лысые вошли в моду — так сапиенс и расстался с собственной шерстью. Такой вывод великого англичанина московскому ученому представляется неубедительным. Как не устраивают его и две другие гипотезы. Согласно одной из них, "облысение" одного из видов обезьян произошло из-за высокой радиации. Другая стремится убедить, что своя шуба, которая ближе к телу, приводила к сильному перегреву организма, когда предку приходилось со всех ног драпать от хищников. Сработал якобы принцип естественного отбора. Не принимает Виктор Валерианович такой трактовки, справедливо полагая: тогда бы и туркмен с таджиками на свете не было — каково им при плюс 50 в ватных халатах! Чем неандерталец хуже жителя Пенджикентского района? А поди ж ты, деградировал и вымер. Значит, причина в другом. Яворский акцентировал внимание на двух отличительных особенностях сапиенса кроманьонца — красоте лица и художническом даре (достаточно вспомнить наскальные росписи и рисунки в пиренейских пещерах Альтамира и Ласко и в Каповой на Урале, которые смело можно было бы выставлять в Лувре и Эрмитаже). Красота и талант, с точки зрения дарвиновской целесообразности, для естественного отбора — ненужные, пустячные вещи. Красивый не убежит от хищника быстрей. Умелый рисовальщик ничуть не защищенней при сползании ледника. Но именно эти отличия "облысевшего" кузена склоняют ученого к мысли о его частично неземном происхождении. Здесь ключевое понятие — частично. Потому что совсем уйти от родства с обезьянами невозможно: слишком много сходных черт, причем не только очевидных, но и молекулярно-генетических. Красота и художническая талантливость, с одной стороны, и родовая близость к приматам, с другой, совмещаются, по мысли Яворского, лишь в единственном варианте: некие высокоразвитые пришельцы из иных миров привили свою веточку на родовом древе гоминид. Причем это вневидовое скрещивание производилось ими не единожды. Первый опыт такого рода был проведен примерно 3 миллиона лет назад. В результате появилось существо, останки которого, найденные в 1972 году знаменитым палеоантропологом Робертом Лики, значатся под №1470. Его внешность была гораздо ближе к нашей, кроманьонской, чем, скажем, у архантропа, проживавшего 1,5 миллиона лет назад. Догадку о "космической прививке" можно не принимать. Но тогда, уважаемые оппоненты, извольте как-то иначе объяснить парадокс №1470. Вторая "прививка" состоялась 300—200 тысяч лет назад. Ее результат — разумное человекоподобное существо. В пользу этого предположения свидетельствует открытие калифорнийских генетиков, работавших под руководством Э.Уилсона. Они обнаружили единственную праматерь живущих на Земле людей — к какой бы расе они ни принадлежали и где бы ни расселялись. Пирамида предков, включающая 10 тысяч ступеней, сходится к единой вершине — особи женского пола. Жила эта женщина 300—200 тысяч лет назад. Именно ей и выпала судьба соединиться с безволосым пришельцем. От этого союза произошел наш предок кузен — неандерталец. Но и ему не суждено было стать хозяином планеты. Отчего? Вероятно, из-за сползания ледника. Зимы стали суровее — выжили наиболее волосатые. Приспосабливаясь к ледниковому периоду, неандерталец стал покрываться густой шерстью и со всей очевидностью "звереть". Чем теплее шкура, тем легче жить. Так пошла деградация. Спустя сколько-то десятков тысяч лет наш двоюродный дед совсем одичал. Третья "прививка" упорных пришельцев состоялась, по мысли Яворского, как раз 40 тысяч лет назад. В результате неандерталочки и синантропочки рожали голокожих младенцев-сапиенсов. А набравшиеся опыта пришельцы стали помещать кроманьонца в различные природные условия — авось где-нибудь да приживется. Потому-то наш прямой предок "наследил" и в Европе, и в Сибири, и на Шпицбергене, и на островах Юго-Восточной Азии. Кстати, на этих, последних, и поныне встречают загадочное прямоходящее существо — так называемую носатую обезьяну. Не может ли она быть потомком тех, кто оказался "отходом производства" при гибридизации? Результат скрещивания — сапиенс кроманьонец стал завоевывать себе жизненное пространство, истребляя неандертальского кузена и загоняя его в самые глухие уголки планеты. За свою победу над кузеном кроманьонец по сей день расплачивается Каиновой печатью. Привычка убивать себе подобных стала печальным отличием сапиенса от всех видов высших млекопитающих. Мы родом из Африки Марина Львовна Бутовская — доктор исторических наук, профессор и заместитель директора Института культурной антропологии Российского государственного гуманитарного университета, ведущий научный сотрудник лаборатории антропологической реконструкции Института этнологии и антропологии РАН. — Марина Львовна, все мы привыкли к тому, что материалистическая наука связывает происхождение человека с высшими приматами. Что нового накоплено в палеоантропологии и претерпели ли какие-либо изменения привычные взгляды на проблему происхождения гомо сапиенс? — Прошлым летом я участвовала в работе Конгресса международных ассоциаций по изучению палеонтологии и биологии человека. Конгресс собрал всех звезд нашего научного направления. В докладах были представлены данные о всех самых громких находках последних лет. Сенсация связана с тем, что срок, которым мы измеряем существование человека разумного, теперь стал большим. В Эфиопии найдены останки древнего человека, называемого Ardipithecus ramidus, — их возраст составляет 4,4—4,5 миллиона лет! Теперь можно выстроить ряд ramidus — anamencis — afarencis (производная форма, всегда считавшаяся нашим прямым предком). Итак, наша "родословная" удлинилась примерно на 300 тысяч лет... — Насколько эти ископаемые древние существа близки, с одной стороны, к нам, с другой — к человекообразным обезьянам? Есть ли между нами и обезьянами исторический "мост"? — Несомненно, у современного человека и высших обезьян, таких, как горилла и шимпанзе, был общий предок, живший около 10 миллионов лет назад. Это подтверждается данными молекулярно-генетических анализов. Первой "отделилась" горилла, которая не является прямым родственником человека. Примерно 7—6 миллионов лет назад существовал последний общий предок шимпанзе и человека, а 1,5 миллиона лет назад разошлись еще две наши сестринские формы — шимпанзе и бонобо (карликовые шимпанзе), открытые сравнительно недавно, в начале этого столетия. Они равно удалены от нас. Сейчас среди специалистов дискутируется вопрос: какая из этих двух форм может служить лучшей моделью для реконструкции последнего общего с человеком предка? Прежде явно преуменьшалась роль самки в группе. С середины 80-х годов я поняла, что это не совсем так. В 1995 году выяснилось, что у бонобо в отличие от шимпанзе царствуют самки. Самки, переходя в другие группы, устанавливают связи с другими самками — у них есть для этого свои способы. — Что же, выходит, наши предки-самцы были "подкаблучниками"?.. — Не совсем так. На межгрупповом уровне все решали самцы. Ну, совсем как у нас: политику вершат мужчины — женщинам она не интересна. Ссорятся, угрожают, дерутся, ведут войны мужчины... Вот, правда, пока неизвестно: не стимулируют ли подруги самцов на борьбу друг с другом? Зато вопросами доступа к пище, разборками в отношении социального статуса ведают самки. Лидером в группе является самец. Но как только группа обнаружила пищу — этот лидер подчиняется самке. — Какой сильный аргумент в поддержку феминистского движения! — Конечно, феминистки отчасти правы: женщины исторически не были полностью подавлены. Это лишь позже в отдельных обществах мужчины стали тотально доминировать в связи с особыми способами добычи пищи — земледелие, скотоводство. А у охотников-собирателей роль женщин была велика. — Как сегодня полагают антропологи: эволюция стимулируется изменениями окружающей среды или происходит по иным, не зависящим от условий обитания законам? — К примеру, двуногость у приматов могла возникнуть вне всякой связи с тем, что изменился климат, сократились площади влажных тропических лесов и предки оказались на обширных открытых пространствах. Но двуногость стала большим преимуществом при освоении этих пространств. И преуспели в новых условиях те популяции, которые приобрели это качество. А в связи с чем именно оно возникло — неизвестно. Двуногость, прямохождение потянули за собой целую цепочку изменений. Возникла проблема деторождения: с ростом объема мозга затруднилось прохождение плода через родовые пути самки. Дети стали рождаться беззащитными. Самка оказалась привязанной к детенышу и не могла выполнять другие функции. Как только исчез волосяной покров на теле (был ли он у австралопитеков, неизвестно), ребенок не смог держаться руками за шерсть матери — ей пришлось поддерживать его при переходах. Поэтому развивалась внутригрупповая кооперация, формировалось родительское поведение со стороны самца и самки. Самцы стали активно заботиться о потомстве. Вот так только один признак — двуногость — через цепочку необходимых поведенческих изменений повлек за собой изменения социальные. — Неужели в палеонтологии совсем нет таких парадоксов, которые выбивались бы из общего эволюционного ряда? — Необъяснимые факты получают подтверждение максимум в течение пяти лет. Такие факты, которые вынудили бы усомниться в теории Дарвина, ни мне, ни моим серьезным коллегам не известны.
