— Тебе не страшно ходить по улицам? Если сама такая смелая, то подумай хотя бы о детях. Их у тебя двое, если помнишь... Умерь рвение, прекрати арестовывать счета "Чары", — настойчиво советовали ей незнакомые мужские голоса. "Доброжелатели" не ленились — они названивали ей домой практически каждый вечер. В конце концов старший пристав Светлана Белова (фамилии пристава и его клиентов изменены. — Е.М.) к ним просто привыкла и перестала нервно вздрагивать по вечерам от каждого настойчивого треньканья телефона. А с утра в ее кабинет в Тверском суде Москвы (поначалу приставы были закреплены за конкретными судами) врывались десятки вкладчиков лопнувшей "Чары" и трясли перед ее лицом судебными решениями. У одной женщины умирала мать, и ей не на что было купить для нее лекарства. Другая заложила свою квартиру и теперь живет на вокзале... Светлана Кондратьевна грустно слушала их рассказы и рассылала свои запросы. Это было первое дело такого масштаба не только в Москве, но и, пожалуй, во всей России. Налоговая инспекция нашла 6 счетов лопнувшей "Чары", Белова — еще 28. Ее фамилия постоянно мелькала на страницах газет. "Мы арестовали счета в Мега-банке и "Селектимпэксе". Деньги списаны на счет суда, и вкладчики уже начали получать по исполнительным листам", — говорила она в интервью журналистам. К тому моменту у нее в производстве скопилось уже около тысячи судебных решений в отношении "Чары". Когда все деньги были розданы, Белова обнаружила еще 30 млрд. рублей в Агропромбанке и тут же их арестовала. "Если ты не снимешь этот арест, знай — у меня на столе лежит приказ о твоем увольнении", — позвонили ей из управления юстиции Москвы. На следующий день все исполнительное производство по "Чаре" было возложено на Таганский суд. По решению судьи Козыревой каждый вкладчик получил по 46 копеек на вложенный им рубль. Денег, правда, даже при таком раскладе на всех пострадавших не хватило, и вскоре судебные приставы начали искать и арестовывать имущество лопнувшего банка. О Светлане Беловой заговорили снова: сначала она "прибрала к рукам" вкладчиков небольшой кораблик, принадлежавший одной из дочерних фирм, а потом и вовсе наложила арест на 15 шикарных 150-метровых квартир на Пречистенке и 11 квартир на Серпуховской. "Куда ты лезешь! Ты же не представляешь, для кого эти квартиры строились", — твердили ей информированные знакомые, намекая на будущих жильцов из префектуры и мэрии. 5-комнатные апартаменты, к тому же расположенные в самом центре, были проданы на торгах за сумасшедшие деньги. Вдохновленные вкладчики еще активнее потянулись в суд, исков к "Чаре" становилось все больше. И тогда Белова снова нашла деньги — на резервном счете "Чары" в Центробанке, 15 млрд. рублей. А через несколько дней ее отстранили от "Чары". Тут-то она и вспомнила непрекращавшиеся все это время телефонные звоночки, но "служебного рвения", как советовали ей знающие люди, так и не поубавила. Иски следовали один интересней другого. Присудил, например, Тверской суд выплатить компенсацию 15 судьям, бежавшим из Чечни. Иск, естественно, к Министерству юстиции, то есть к непосредственным начальникам любого пристава. — Звоню я в Минюст, спрашиваю, что делать, — рассказывает Светлана Кондратьевна. — А мне в ответ: не смей и думать. Потеряй иск, сделай что хочешь, но не лезь. А ко мне эти судьи каждый день ходят. Их уже выгнали из гостиницы, жить им негде и не на что. "Мы будем жаловаться на вас", — обещают они. — Сколько ты денег спишешь с нашего счета, столько недополучит Тверской суд, — пригрозили Беловой в департаменте судебных приставов. Только с этой ситуацией разобралась, приходит следующий иск: взыскание с Москомимущества в пользу банка "Аэрофлот". "Отправляй лист обратно в банк в связи с неисполнением", — тут же последовала инструкция от начальства. А в юридическом отделе Москомимущества были и вовсе предельно откровенны: "Если собираешься иск исполнять, выставляй на торги здание Тверского суда — оно же в нашей собственности. А не хочешь — тогда не лезь". "Непонятливая" Белова снова попыталась поступить по закону, но в итоге с сердечным приступом попала в больницу. Только немного пришла в себя, а ей новый "подарочек" приготовили. "Взыскать с Интурбанка в пользу его 19 сотрудников 7 млрд. рублей" — гласило очередное решение судьи. На счетах Интурбанка не было ни рубля, и Светлана Кондратьевна приняла, мягко говоря, нетипичное решение: вместе с другими приставами приехала в банк перед самым закрытием, опечатала всю наличку и арестовала платежки. Добытого хватило не только на оплату исков, но и на 7-процентный исполнительский сбор — еще 500 миллионов. На следующий день разразился страшный скандал. "Что ты там опять натворила?! Что же теперь с тобой-то будет?" — закатывали глаза сотрудники департамента. Оказалось, что в этом банке держали деньги некоторые высокопоставленные чиновники Минюста. Белову на "скорой" увезли в больницу — опять сердце, а арестованные ею 500 миллионов отправили обратно в банк. Суд может принять любое решение — совсем не факт, что оно будет исполнено. До последнего времени в России исполнялось всего 25% судебных решений. Остальные возвращались к взыскателям с типичной формулировкой — "за невозможностью исполнения". Как свидетельствует статистика, в 10—15% случаев действия судебных приставов потом опротестовываются. Старший судебный пристав курирует только самые сложные дела, и от его сговорчивости зависит очень многое. Особенно если ты работаешь в центре Москвы. Масса административных зданий, министерства, ведомства и сама мэрия находятся под юрисдикцией именно Тверского суда. Как исполнить требования закона и при этом не нажить врагов? Способ только один — вернуть иск с уже знакомой формулировкой "за невозможностью". "Ты пойми: ты действуешь по закону, и тебя не могут уволить. Но ты здесь уже как кость в горле", — твердили Светлане Беловой друзья. Действительно, к ней было трудно придраться: стаж — 16 лет, переаттестацию прошла на "отлично", награждена медалью правительства России, ее постоянно назначали в различные комиссии по проверке действий других приставов. К тому же она совершенно равнодушна к деньгам, что вообще в наше время небывалый случай. Светлане Кондратьевне повезло в жизни: выросла она в небедной семье (отец был послом в одной из африканских стран), а потом вышла замуж за очень обеспеченного человека. В общем, в отличие от многих она могла себе позволить быть честной и принципиальной. Господин Чурия, отсидевший за мошенничество в особо крупных размерах, появился в Тверском суде как нельзя кстати. Судя по исполнительным листам, вместе с тремя другими "бизнесменами" он задолжал двум крупным банкам 300 млн. рублей. Его друзья по бизнесу продолжали отбывать сроки в местах не столь отдаленных, и потому по закону всю сумму долга судебный пристав должен был получить именно с него, г-на Чурии. А уж он бы потом подал встречные иски своим товарищам и вернул бы уплаченные им деньги. Впрочем, прежде чем этот достойный джентльмен появился в здании суда, старшему судебному приставу Светлане Беловой позвонил сотрудник МУРа и сообщил, что ценности, изъятые у Чурии по приговору суда, каким-то таинственным образом пропали, и попросил разобраться. "Пусть он к нам обязательно зайдет, он у нас числится в должниках по исполнительному производству", — предупредила Белова. Через несколько дней Чурия пришел к ней на прием. Светлана Кондратьевна вызвала к себе молодую сотрудницу Инну П. и сказала, что она будет заниматься его делом. По делу Чурии уже были изъяты и реализованы в счет погашения долга три автомобиля, а золото и дорогие швейцарские часы дожидались своего часа на базе ФПУ (финансово-планового управления) ГУВД Москвы, где хранится все конфискованное имущество. Оставалось совсем немногое — часы отдать на базу госфондов, а золото — в Гохран на реализацию. Белова подробно расписала на листочке, как надо действовать — все-таки у Инны Владимировны это был первый такой случай. Вскоре они вместе ездили в ФПУ за конфискатом Чурии — Светлана Кондратьевна, если ее просили и у нее было свободное время, охотно подвозила на своей машине подчиненных по служебным делам. Они забрали часы и золото, а через некоторое время Инна поинтересовалась, нужно ли с Чурии взимать еще 7% исполнительского сбора. "Да, разумеется", — последовал ответ. Еще через месяц, когда Белова просматривала журнал, напротив исполнительного дела по Чурии она обнаружила запись "сдано в архив". Это значило, что все уже сделано и дело закрыто. А вскоре Светлана Кондратьевна ушла в отпуск. Прошло несколько дней. В начале апреля 1998 года ей позвонили с работы и огорошили: "Инна арестована за взятку и находится в КПЗ". Подробностей никто не знал. После этих слов Светлану Кондратьевну с инсультом увезли в 20-ю больницу. Уголовное дело против судебного пристава — явление почти уникальное. За все время существования этой службы их по всей России не наберется и десятка. И только 2 из них дошли до суда. Как только Беловой стало чуть лучше, она отпросилась у врачей и поехала к следователю. Тут-то и выяснилось, что Инна посчитала, будто проданными машинами Чурия погасил свою часть долга (хотя по закону он должен был погасить весь долг), заплатил исполнительский сбор (4200 долларов), и... вернула ему конфискованные часы и золото. А г-н Чурия, вместо того чтобы радоваться внезапно свалившемуся на него счастью, пошел в РУБОП и накатал заяву о вымогательстве. В конце разговора следователь сообщил, что собирается предъявить обвинение и самой Беловой. И положил перед ней написанное Инной заявление: "Прошу изолировать Белову от общества, чтобы она не заставила остальных приставов свидетельствовать в свою пользу. Это она меня всему научила..." Светлана тут же, в кабинете у следователя, услышав, что ее арестовывают за взятку, упала без чувств. — Ее нужно срочно везти в больницу, о предъявлении обвинения не может идти и речи, — вынес решение приехавший врач. Но сначала было обвинение, и только потом женщину доставили все в ту же 20-ю больницу, в отделение для подследственных. — Нужных лекарств там не было, а передавать что-либо из дома запрещалось, — вспоминает Светлана Кондратьевна. — Я думала, что умру в больнице. Через две недели ее, еще до конца не пришедшую в себя, переправили в 6-й следственный изолятор и отвели в камеру, где сидело 50 человек. Правда, на следующий день после врачебного осмотра Светлану перекинули пятой в камеру на четверых. Одна ее соседка сидела за убийство любовника, две другие были наркоманками, а последняя — мошенница из Оренбурга. "Ты только не говори, что в суде работаешь, — на следующие сутки предупредила ее сердобольная охранница, — нашего брата здесь не любят". Белова лишь невесело усмехнулась: она уже все про себя рассказала. 20-летие дочери она встречала в тюрьме. Светлана сидела на нарах и голосила во весь голос. Ее откачивали соседки по камере. Только через месяц Светлану Кондратьевну отпустили под подписку о невыезде. На ее месте работал уже другой — видимо, нужный человек. "Мы же не могли оставить сложные дела без присмотра", — объяснили ей в управлении юстиции и предложили перейти в другой суд на должность обычного пристава. "Вы же понимаете, что я на такие условия не пойду, — попыталась возразить Белова. — И мне придется уйти..." — "Поступайте как знаете. Но мы вам этого не предлагали", — последовал равнодушный ответ. — Дело это заказное, — уверен адвокат Беловой Анатолий Кучерена. — Это просто разборки между Тверским судом и прокуратурой. На месте старшего судебного пристава такого района должен был стоять свой человек, и Светлану нужно было любым способом убрать. Дело сыплется на глазах — его передают из одной прокуратуры в другую, Беловой уже несколько раз меняли обвинение. Я знаю, что существует установка отправить ее дело в суд с любой формулировкой. После всего случившегося Светлана Белова несколько раз попадала в больницу. За 1,5 года, что длится следствие, ее допросили всего два раза. С Инной П. она виделась лишь однажды, во время очной ставки. Инна старательно отводила глаза и то и дело выбегала посоветоваться с адвокатом.
