Жизнь армии на войне монотонна и тяжела, поэтому войну "делают" молодые. Не спать сутками, дубеть от холода, вгрызаться окопами в каменный грунт, отвечать за жизнь других, не роптать, не болеть и в то же время сохранять присутствие духа — перед орущим матом начальством, в строю, в условиях боя. Только обладая такими "людскими качествами", громоздкая армейская машина способна в один момент преобразиться в подвижный, опасный для врага организм. Армейскую лямку тянут сильные, научившиеся смирять индивидуальность люди, оттого армия на первый взгляд безлика. Приехавший в боевые порядки журналист с трудом различает в обветренных лицах солдат личностные черты, и лишь поварившись в армейской каше, начинает постигать характеры. Причем каждая военная специальность накладывает на характер свои "профессиональные" отметины. Летчики — независимы, артиллеристы — сдержанны, разведчики — разговорчивы, саперы — молчаливы, медики — веселы, танкисты — грубоваты, связисты — задумчивы, водилы — храбры и т.д. Но есть род войск, где все вышеперечисленные качества подчинены единому духу и вере в свою избранность. Это — ВДВ. В сегодняшней чеченской войне десантники играют едва ли не главную роль. На их плечах лежит груз ответственности за успех всей операции. Оставаясь с первого дня на передке, они своими победами вдохновляют идущих следом. Даже вэвэшники, терпящие периодические неудачи в силу излишней самоуверенности, вдруг подтянулись и заработали более слаженно. Ситуация в войсках не могла не отразиться на положении дел противника. В настоящее время боевики сражаются менее напористо, в их подразделениях ощущается разброд и шатание. Единого порыва, влекущего "нацию к самоопределению", уже нет. Трещина между мирными и военными чеченцами ширится день ото дня. Того и гляди, боевики оторвутся от масс и превратятся в аналог боливийских партизан с Че Геварой во главе, не нужных никому... Народ устал от войны. Даже разбойные народы устают. И еще один момент: если в период первой чеченской кампании главными заступниками чеченцев и гнобителями федералов были "свои", то нынче большинство "своих" за победу над Чечней. Офицер из толстовского "Хаджи-Мурата", морализируя над проблемой добра и зла, "напрягаясь, сорвал цветок", хотя чеченский репей "все стоял и не сдавался человеку". Нынешний офицер-десантник — подполковник Николай Штонда — проделал это играючи. Он не философствовал, а просто вырвал сорняк с корнем одним движением руки. Дело было в горной лощине у села Бачиюрт, в месторасположении 2-го батальона 119-го полка ВДВ, на самой передовой, куда мы примчались "на броне" с христианской миссией, о чем речь позже. Мы вдруг увидели высокий, в человеческий рост репей и заспорили о том, что Россия всегда терпит поражение именно тогда, когда начинает много морализировать. Долгие словопрения вместо решительных действий ввергают страну в ступор, за которым следуют годы нарождения героя-спасителя... Боевой офицер на "слабо" вызвался одолеть репей и одолел. Потому что был полон воли и сознания поддержки с нашей стороны. Также пять месяцев подряд 119-й полк под командованием полковника Валентина Полянского двигает Восточный чеченский фронт от победы к победе. Поступь эта, конечно, могла быть более стремительной, но Полянский действует согласно приказу — беречь личный состав и щадить мирное население. Той же установки придерживается и командир 45-го полка спецназа ВДВ Виктор Колыгин, хотя ему приходится труднее — ведь его люди подготовлены для выполнения невыполнимых задач. Отсюда, вероятно, и легкая взвинченность, нервозность, царящие в боевых порядках ВДВ в Чечне. Что ж до снабжения десантников продуктами питания, медикаментами, обмундированием, гуманитаркой, денежным довольствием и проч., то контраст здесь с прежней кампанией разительный. Есть горячая еда и теплая одежда, вовремя выплачиваются деньги и вовремя подписываются приказы о наградах, но главное — есть каждодневная победа, которую, похоже, у ВДВ уже не отнять. Ведь "позади Москва!" Мы живем в медицинской палатке на КП 119-го полка. На карте наше место называется Полевой Стан, рядом село Маертуп, это район Курчалоя... По ночам, обращенные в сторону гор, наши "ноны" (САУ) ведут беспокоящий огонь. Таков порядок — с одной стороны, "контролируем" переправы и лесополосы, с другой, не даем часовым заснуть на посту. В промежутках между залпами слышно, как на ветру шелестит... Долгуев. Это чеченский генерал, зам и друг Басаева, начальник шариатской безопасности и вообще большая шишка. Сейчас он мертвый и бесполезный лежит в канаве, завернутый в фольгу. Чуть поодаль — многочисленные тела его соратников. Все они являются трофеем полковника Полянского в битве за Центорой (десантники накрыли автоколонну духов с номерными знаками "Ичкерия-Джихад"). Время от времени к ним прибавляются новые "жмуры" из числа боевиков. Канава заполняется доверху, и "жмурам" становится тесно, их руки торчат над бруствером, и кажется, что все они вот-вот вылезут наружу. Боевики гибнут пачками, и это притом что многие из них являются "тиграми ислама", "мечами Пророка", "воинами Аллаха", словом, профессионалами. Приблизительный расклад таков — на одного погибшего десантника приходится 15—20 заваленных духов. Убитые духи — валюта, на них меняют погибших солдат или пленных. Мертвого на мертвого либо двух-трех мертвых духов на одного военнопленного, в общем, как договорятся, все зависит от качества "товара" и статуса, который убитый занимал при жизни. Бригадного генерала Хасаина Долгуева чеченцы менять отказываются, так как не видят ему ровни среди русских, поэтому его хотят выкупить. Последняя цена, предложенная полковнику Полянскому "ходоками" от Басаева, — 500 тысяч долларов. И это еще не вечер. Полковник же передал все дела по Долгуеву в особый отдел. Особисты не чешутся. А время идет, генерал портится и жалобно шелестит фольгой на ветру. Иногда мы ездим на переговоры с авторитетными людьми из села Маертуп. Останавливаем наш "бэмс" на крутояре у реки и ждем, когда покажутся чеченцы. Они всегда опаздывают, но приезжают солидно на дорогих джипах с московскими номерами, хорошо одетые и тут же начинают жаловаться на жизнь, на войну, на проблемы с деньгами. Полковник Полянский поставил им задачу — сдать все имеющиеся в наличии на селе стволы. "Иначе, — сказал он, — наверну по селу из танка, мало не покажется". Чеченцы не послушались. Полковник "навернул" болванкой. Наутро приехавшие минута в минуту чеченцы сдали шесть АКМов и один "ручник" и предупредили, мол, своего оружия у них не было, пришлось ехать на базу к боевикам в Джигурту и там покупать за деньги. Дошло! "По мне даже один сданный духами автомат — уже победа. Значит, он не убьет кого-то из наших, как убил Зуева..." — сказал полковник Полянский. Денис Зуев, демобилизовавшись в должности замкомвзвода, снова пошел в ВДВ, чтобы отомстить за убитого в бою друга — гвардии лейтенанта Игоря Сарычева. Приехал и сразу попросился на операцию. Штурмовали высоту 312,1 под Центороем. Выстроились в колонну группами по три человека. Зуев с пулеметчиком и сапером были в первой тройке. Прошли ряд оставленных боевиками окопов, и тут началась стрельба. Комвзвода приказал "всем к бою!". Отряд залег, ожидая прекращения огня. Но Зуев вырвался вперед, добежал до второй линии окопов и стал прикрывать из автомата проход остальных. Когда все были в безопасности, Зуев спрыгнул в очищенный им окоп, приподнялся, чтобы осмотреться, и тут получил пулю в голову. Пытаясь вытащить товарища, бойцы сосредоточили огонь в направлении выстрела. Зуева вынесли, положили на "броню". Дальше, мстя и сокрушая все на своем пути, десантники погнали боевиков на открытую высоту. Раненых добивали в голову. Другой раз разведка наткнулась на опорный пункт боевиков в каком-то доме. Прошерстили все, но так никого и не обнаружили. Солдат-спецназовец решил перешнуровать ботинок и присел на скамью. Рядом с ним усаживается здоровенный дух и заводит разговор по-чеченски. Спецназовец молчит, и тут дух спрашивает его на русском: "Ну что, выкопаем могилу свиньям?" Спецназовец не отвечает. Дух, догадавшись, в чем дело, выхватывает нож. Борьба длится минут десять. В конце концов спецназовцу удалось завладеть ножом и ударить им боевика в ухо. Дальше было проще. Говорят, с того случая спецназовец носит на груди иконку Божией Матери и читает после вечерней поверки карманное Евангелие. Действительно, в этот раз мы приехали на войну с самыми христианскими намерениями. "МК" вышел на Миссионерский отдел Московской Патриархии, и нам выделили батюшку — отца Олега Стеняева, иерея из храма Всех Скорбящих Радость. "Батюшка бывалый, — сказали нам, — воевал в Приднестровь]е, пять раз переходил линию фронта, замиряя стороны". Его внесли в полетный лист вместе со спецназом ВДВ, и позже в самолете один из офицеров узнал его: "Как сейчас помню, махнет стакан молдавского, возьмет хоругвь и через мост к противнику, а мост как решето — из чего только по нему не лупят... Но пока поп шел, стрельба прекращалась". По нашем приезде в 119-й полк суровый командир расплылся в улыбке: "А-а, батюшка, это к замполиту, вы найдете общий язык". И вправду, подполковник Николай Штонда скоро сдружился с отцом Олегом. В первый вечер они много говорили о войне, о политике, о Боге, пили "по чуть-чуть" разбавленный спирт в офицерской столовой и намечали план действий на завтра. А утром следующего дня был полковой молебен, батюшка красиво говорил о воинском долге, о солдатском братстве, о вере. "Здесь среди вас много мусульман — татары, башкиры, дагестанцы... Я обращаюсь к вам, я говорю — это война не двух религий, а война добра со злом. Террористов не остановило, что в мирных московских домах, под которые они подложили взрывчатку, живут их братья по вере. Они сделали свое дьявольское дело, а наше дело — Божие!" Солдаты из боевых взводов и подразделений толпами сходились на беседы в палатку батюшки. Скоро палатка уже не вмещала желающих вкусить пищи духовной. Беседы перенеслись на улицу, многие желали прямо здесь же и креститься. Первые осмелившиеся вдохновили остальных. Некрещеные крестились десятками в ЦБУ (центральная база управления), затем на КП 119-го полка, далее — на передовой. Там солдаты выразили даже желание освятить оружие, дабы оно "с Божией помощью наказывало зло", а потом деликатно спросили: "Батюшка, а что нам кричать в ответ на "Аллах акбар", когда идем на духовские окопы?" Отец Олег смутился, но потом нашелся: "Кричите наше "ура!", а еще можно "Христос Воскресе!", хотя, конечно, Бог един..." А один солдат-татарин из разведвзвода, глядя, как принимают крещение его боевые товарищи, тоже подставил голову под "святую воду": "Крестите меня, батюшка, хочу быть христианином, и пусть окрестившиеся сейчас пацаны станут мне крестными". Так разведчик Нариман стал Николаем.
