О том, как милиция ищет (вернее, не ищет) без вести пропавших, мы писали уже не раз. Специалисты утверждают, что как раз первые 3 дня поисков, когда жертва еще жива, обычно оказываются решающими. Потом резко вырастает вероятность найти труп. И как раз в эти 3 дня сотрудники милиции всеми правдами и неправдами стараются отфутболить заявителя: мол, погуляет и сам вернется. Материнское сердце не обманешь. Вера Морокко стала сама искать своего 23-летнего сына. Провела целое расследование. И нашла в итоге его убийц... Лучший ученик Вера Тихоновна Морокко воспитывала сына Лешу одна. Учила его всегда защищать слабых. Трудолюбивый, целеустремленный, несколько лет подряд он побеждал на областных олимпиадах по химии, и выбор вуза был предопределен — химико-технологический. Но ни у них в Миассе, ни рядом в Челябинске такого института не было, поэтому маме, как ни жаль было ей расставаться с горячо любимым сыном, пришлось отпустить его учиться в Москву, в МХТИ им. Менделеева. — Но институт он закончить не успел, — рассказывает Вера Тихоновна. — Жизнь в столице намного дороже, чем у нас в провинции. Я работаю инженером, зарплату мне тогда выплачивали нерегулярно, и денег Алеше я могла высылать очень мало. Чтобы как-то продержаться, сыну приходилось все время подрабатывать. И в 1995 году, после 4-го курса, Леше пришлось институт все-таки бросить — через год он рассчитывал восстановиться. В поисках заработка он попал в маленькую фирму по выпуску электрошоковых приборов, по виду напоминающих карманные фонарики. Фирму организовал житель Балашихи Сергей Родионов, набрав, как водится, дешевой рабочей силы. Своих сотрудников — Лешу Морокко и Анатолия Швецова — он поселил к одной знакомой в Салтыковку под Балашихой. Но даже устроившись работать, Алексей все равно не смог отказаться от материнской помощи. — По телефону я спрашивала сына, почему от их предприятия нет никакого толка, — вспоминает мама Алексея. — А он мне говорил, что один из сотрудников, Кислухин, оказался непорядочным человеком, но с ним уже расстались, и теперь все будет хорошо. Как я потом узнала, аспирант МХТИ (теперь РХТУ) Сорокин и его друг Кислухин были в числе организаторов этого производства. "Я поняла: случилось страшное" В начале апреля 1995 года печальный повод свел мать и сына Морокко в Твери — умерла бабушка. — Сын был очень удручен пропажей своего напарника и друга Швецова. Алексей знал только, что тот поехал за авансом к Кислухину и не вернулся. У директора фирмы Родионова заявление о розыске Швецова не приняли. "Этого не может быть: человек пропал, а его никто не ищет", — сказал мне тогда Леша. И Алексей стал искать Швецова по отделениям милиции, больницам и моргам самостоятельно. Сын позвонил домой 7 мая. Сказал, что устал, что хочет рассчитаться с Родионовым, сдать ему изготовленные детали и вернуться домой. — 16 мая весь день я не находила себе места — без всякой причины. Стала звонить сыну в Салтыковку. Хозяйка квартиры мне сказала, что он 3 дня назад ушел из дома и не попрощался — наверное, домой поехал, в Миасс... Сердце у меня екнуло. Звоню Родионову, а он ошарашивает: Алексей пропал. Подождала еще чуть-чуть, но когда и в начале июня, на свой день рождения, сын дома не объявился, я поняла, что случилось что-то страшное. Я поехала в Москву. На вокзале Веру Тихоновну встретил Родионов. Он сказал матери, что понятия не имеет, куда делся Леша, когда ушел от него 16 мая. Был одет, по описанию Родионова, в джинсы с ремнем и клетчатую рубашку. Вместе с Родионовым женщина поехала к хозяйке, у которой жили Леша со Швецовым. Хозяйка выглядела испуганной, у нее даже тряслись от страха руки, но она ничего не смогла добавить к уже сказанному ранее. В балашихинской милиции в возбуждении уголовного дела отказали. Сказали: а может, еще вернется? На качелях И тогда мать стала искать сына сама. Дала объявление в московские газеты и на телевидение. Четыре раза — с июня по октябрь — приезжала с Урала. Она плохо знала Москву, и ей здорово помогли пометки сына в его записной книжке о том, как он прежде искал своего пропавшего друга Швецова. Первой записью значилось Бюро несчастных случаев — и она стала ездить туда постоянно. В бюро ей давали данные на молодых парней, похожих на Алексея. Она листала журналы, где были зарегистрированы все погибшие. Она объездила множество моргов и больниц Москвы и области. Мытищи, Жуковский, Калининград, Склиф, Боткинская, опять Мытищи... Иногда ей все казалось бессмысленным. — В одном из моргов ко мне вышла женщина-патологоанатом. Я бросилась к ней: может, вспомните — парень, красивый такой, у него еще родинки... А она: "Какие родинки, женщина! У меня 80 трупов в месяц". В свой следующий приезд я поехала в другой морг смотреть очередной неопознанный труп. Подъезжаю, собираюсь с духом... А они мне говорят: только что перед вами родители приезжали, забрали его. У меня опять от сердца отлегло: слава Богу, не мой. Мой сыночек, может, еще живым найдется. Вот так и жила — как на качелях: от отчаяния к надежде. А еще Вера Тихоновна методично встречалась со всеми знакомыми сына, перечисленными в его записной книжке. Дима, Володя, Сергей, Алексей Васильевич, Лола — имена уже начали путаться в ее голове. Наконец однажды настойчивой посетительнице показали в Бюро несчастных случаев как будто бы ее Лешу. По крайней мере на фотографии погибший парень был очень похож на Алексея. И эксперты подтвердили: "Да-да, это ваш сын, его нашли утопленным в Москве-реке. Забирайте урну с прахом". — Но родственники мне в один голос: не бери! В общем, я не стала забирать эту урну. Дала себе слово: пока не найду преступников, никаких урн брать не буду. Оставалась надежда, что сын жив — в этом меня уверяли все экстрасенсы. Вера Тихоновна взяла фотографию найденного утопленника и поехала с ней домой, за советом к умным людям. — Эксперт Клименко из Челябинской областной прокуратуры сразу сказал, что это не мой сын: ушная раковина не совпадает. Звоню в Москву: мол, урну брать точно не буду. А они: везите письменное заключение, что это не ваш сын. Я из Миасса — снова в Челябинск, к Клименко. Приезжаю, а он накануне попал в автоаварию и лежит с травмой в больнице. Вместо него молоденький мальчик. Ваш это, говорит, сын, почему не хотите забрать? Я опять в Москву: не буду забирать, и все, буду искать своего. Мне говорят: ваши проблемы! Неужели же, думаю, придется эту проклятую урну все-таки забирать? Взяла Лешину карту в поликлинике. Ее посмотрели в Боткинской больнице и сказали мне, что у умершего зубы кариесные и одного нету, а у моего были все целые. А в отделении милиции снова как обухом по голове: зубы ему и выбить могли. Поехала домой, к знакомому боксеру. Он говорит: нет, так выбить не могли! Если выбивают, то сразу три, а один, посерединке, выбить невозможно. Я опять в Москву. Нашла даже опера, который этого утопленника доставал. Он посмотрел на Лешино фото и говорит: "Мама, зачем вы приехали, идите отсюда и не мешайте мне работать. Это же не ваш сын". И я поняла, что никто и никогда мне больше не поможет. Невольный свидетель Все это время Вера Тихоновна настойчиво пыталась разговорить Лешину квартирную хозяйку. Все ей казалось: она что-то знает. И однажды хозяйка все-таки сжалилась над убитой горем матерью и рассказала, что случилось в ее квартире в ночь на 16 мая. Между 2 и 3 часами она услышала шум. К Алексею кто-то приехал на машине. В дом нежданные гости проникли через окно. Хозяйка слышала, как Алексей отказывался куда-то ехать, а потом закричал: "Я ничего не знаю! Володя, не надо..." Раздался какой-то грохот, и она увидела, как двое молодых людей понесли Алексея, завернутого в одеяло, в машину. Вслед за этим послышался жуткий женский крик. — Я сразу подумала, — говорит Вера Тихоновна, — раз в одеяле увозили, значит, есть надежда найти сына живым... Потом в этом одеяле я забирала его из морга... А приезжать к нему мог Кислухин — это его зовут Володя, и именно о нем Леша упоминал как о "непорядочном человеке". И еще стало понятно: надо искать женщину, которая кричала. Она, скорее всего, испугалась, увидев окровавленный сверток. Ну а где Кислухин, там и его подружка Чернышова. Через 5 месяцев (!) материнских поисков под нажимом упорной женщины балашихинская прокуратура наконец возбудила уголовное дело, посчитав, что пропавший действительно мог быть убит. И Вера Морокко посоветовала следователям искать спутницу Кислухина Чернышову. В конце ноября арестовали Чернышову, через пару дней — Сорокина и Кислухина. По их показаниям нашли трупы двоих друзей: еще раньше пропавшего Швецова и Леши Морокко, который пытался его найти. — 28 ноября я вернулась с работы, а дома мне говорят: сядь, а то упадешь. Звонили из Балашихи — нужно срочно ехать на опознание. Я схватила огромную сумку — думаю, опять урну дадут — и бегом в аэропорт, в Челябинск. Утром была уже в Москве. В прокуратуре мне сказали: "Сына мы вашего нашли. Все было, как вы сказали: Леша погиб, оказавшись невольным свидетелем преступления". В морге я как увидела ногу Алексея, сразу поняла — мой. А от головы ничего почти не осталось. На нем не было верхней одежды — только плавки. И еще нательный крест... Если бы я только знала, что Родионов тогда мне просто морочил голову. Я искала пропавшего сына в описанной им одежде, а он прекрасно знал, что Леша мертв и что ничего на нем нет. 1 декабря мать привезла тело сына домой в цинковом гробу. "Вначале я отпилил голову" Постепенно начал распутываться смертельный клубок. Владимиру Кислухину, когда он познакомился с Лешей, было 34 года, и на жизнь он пытался заработать мелким бизнесом. Чтобы организовать производство электрошоковых изделий, Кислухин занял 2 млн. рублей и 1600 долларов под проценты у своего знакомого Филиппова. А поскольку отдавать долг было нечем, он стал под различными предлогами от встреч с кредитором уклоняться. Впрочем, денег, занятых у Филиппова, Кислухину хватило ненадолго, и вскоре он занял еще около 5 тыс. долларов у другого человека, Котова. Но на производство электрошоков Родионову, Швецову и Морокко он отдал только часть этих денег, а остальные забрал себе. Естественно, вскоре и Котов потребовал вернуть долг, а денег у Кислухина снова не было. Но Котов оказался крутым парнем, по оперативным данным, членом оргпреступной группировки, и он легко "переписал" долг на всю "шоковую корпорацию". Так что отрабатывать потом и кровью пришлось наемным ребятам. Взывали к совести Кислухина: верни хотя бы свою часть, около 9 млн. рублей, но бесполезно. А тут снова объявился первый кредитор, Филиппов. Кислухину все это здорово надоело, и он сговорился со своим хорошим приятелем — химиком Сорокиным. Тот купил две штыковые лопаты, электропилу и 60 кг азотной кислоты. В конце февраля 1995 г. Филиппов пришел в очередной раз за деньгами в офис кислухинской фирмы "Тагварелия" на Солянке. Но вместо денег получил две пули в грудь, отчего скончался на месте. Стрелял в него из пистолета "ТТ" Кислухин, а Сорокин в это время стоял на стреме. Потом Кислухин решил труп расчленить. Чтоб не залить кровью весь офис, молодые люди предусмотрительно застелили пол клееночкой, а чтобы самим не замараться — смастерили себе из полиэтилена симпатичные фартучки. Из чистосердечного признания Сорокина: "Я взял электропилу, включил ее. После того как Кислухин сделал подрезы на руках и ногах, я вначале отпилил голову, а затем руки и ноги". Все части трупа аккуратно сложили в три коробки из-под чая (фирма торговала чаем), погрузили в кислухинский "Москвич" и вывезли в лесок в районе ул. Лациса. Из чистосердечного признания Сорокина: "Кислухин лил бензин, он горел, земля оттаивала, и мы копали как ненормальные". Но тут подельники заметили поблизости выброшенную чугунную ванну и сообразили, что в ней уничтожить останки будет еще удобнее. Коробки переложили в ванну, облили бензином и подожгли, а потом вылили туда 2 бутыли с заранее припасенной кислотой. На майские праздники горожане отдыхали в лесу на красивой поляне и из любопытства заглянули в какую-то железяку в 2 метрах от пикничка. И увидели полуразложившиеся человеческие стопу и кисть. Кстати, там же, поблизости, лежали документы и паспорт, а в нем — расписки должников убитого. Похоже, Швецов как-то узнал об убийстве, поэтому успокоиться Кислухин никак не мог. По всему выходило, что смертельный номер придется повторять. В начале апреля 1995 г. Кислухин и его подруга Чернышова позвали Швецова к себе, якобы чтобы снова предложить работу. Отдав чужой долг, ребята сидели на мели, и выглядело такое приглашение вполне естественно. В квартире Кислухина Швецова сначала от души напоили, а потом Сорокин из того же "ТТ" застрелил заснувшего гостя. Труп прятали опять в лесу, теперь на 73-м километре МКАД. Утром на следующий день после убийства Чернышова поехала замывать кровь в офис. Поскольку Швецов домой не вернулся, Алексея стало одолевать беспокойство. Он нашел адрес и поехал домой к Кислухину. Дверь открыла Чернышова. В дом она Лешу не пустила, но сказала, что Швецов в тот вечер у них сильно выпил, поэтому они оставили его ночевать, а утром отправили в Балашиху. Но Лешу ее слова не убедили. Он развернул такую бурную деятельность по поиску своего друга, что убийцы испугались: этот докопается. ...Кислухин и Сорокин действительно залезли в окно. Леша сопротивлялся, они сначала выстрелили ему в голову, а потом несколько раз ударили топором. Труп завернули в красное одеяло и закопали в лесополосе. Хозяйке лишние проблемы были ни к чему — через пару дней она уже пустила новых постояльцев. А оперативникам объяснила, что просто "после 15 мая прекратила слышать присутствие Морокко за стеной". Сравнившиеся с Богом Ну хорошо, Кислухина если не оправдать, то понять хоть как-то можно: на нем висели долги, он боялся разоблачения. Но 25-летний химик Сорокин — каково ему-то было за просто так "повесить" на себя 3 трупа? С Кислухиным Сорокина связывала великая идея борьбы со злом. При этом всех людей они четко разделяли на "низших" и "высших". Сорокин считал, что "низших" надо презирать, поскольку они "недостойны сравниться с Богом" в отличие от него самого. По крайней мере именно так объяснил ему жизненное устройство старший друг и наставник Кислухин. А потом пришло время практических занятий. Психологи считают, что для Сорокина характерны стремление к лидерству, богатству, завышенная самооценка и при этом — абсолютное нежелание трудиться, незрелость суждений. Ему прочили блестящую научную карьеру. И папа, и мама у него ученые-химики, причем отец — действительный член Академии наук Украины. Сорокин-младший привык всегда быть отличником: в школе, в армии, в институте. РХТУ он закончил с красным дипломом и поступил в аспирантуру. Даже в своем чистосердечном признании он оперировал научными терминами и приводил химические формулы... В марте 1997 года в Мособлсуде начался процесс по этому делу. Но выяснилось, что Кислухин нуждается в помощи психиатра, а Сорокин требует себе присяжных. Кислухина направили на принудительное лечение в Сычевку, в психиатрическую больницу со строгим наблюдением. Суд отложили. В Сычевке Кислухин доверительно признался докторам, что после посещения костела в его сознании "произошел какой-то скачок", а с 1993 года он близко общается с богиней по имени Фрея. С тех пор богиня ведет его по жизни и дает советы. А все злодеяния начались тогда, когда в борьбу за него вступили силы зла. В больнице Кислухин также часто "уходил в Зазеркалье, на кровати оставаясь чисто метафизически". Однако, когда он выздоровел, его признали вполне вменяемым на момент совершения преступления. В феврале этого года судебное слушание возобновилось. На скамье подсудимых двое — Кислухин и Сорокин. Чернышова проходит по делу только как свидетель. И Родионов, здорово навредивший следствию своей ложью, тоже. Похоже, процесс будет долгим. Вера Тихоновна опять в Москве. — С Украины на суд приехала мама Сорокина. Я подошла к ней, сказала: "Я вам не завидую", — и заплакала. Она тоже заплакала: "Женщина, простите меня..." И тогда я ответила: "Господь простит". Не знаю, зачем я вам это все рассказала. Вообще-то мне ничего уже не нужно. Извините... P.S. Фамилии подсудимых и свидетелей изменены до окончания суда. О приговоре мы обязательно сообщим.
