Московский наркологический подростковый центр для детей в возрасте от 13 до 18 лет. Проще говоря, 17-я наркологическая больница. Отстойник для несовершеннолетних наркоманов и алкоголиков. Здесь не лечат. Здесь выводят из запоев и снимают ломку. В углу палаты на кровати сидит девочка. На ее бледном лице мерцают огромные голубые глаза. У Ани, как рассказал мне ее лечащий врач, диагноз — "алкогольный кардиосклероз". В наркологической больнице третий раз. Первый раз попала сюда в 13 лет, сразу после своего дня рождения. — Можно присесть? Она, поежившись, чуть подвинулась, впуская чужого человека на свою территорию. — Вы новый врач или из милиции? Очевидно, неприятные впечатления были и от общения с врачами, и с представителями закона. Нужно успокоить человека... нервничает. — Да нет, я журналист. Сколько тебе лет? — А сколько дадите? Пришлось ненадолго задуматься, вспоминая, с одной стороны, с каких же лет "можно" уже выпивать, с другой — с какого возраста здесь начинают лечить. — Ну 15 или 16, я думаю. — И не угадали, уже почти 14. — А как ты вообще здесь оказалась? — Это долгая и нудная история и притом никому не интересная. — А может, мне интересно, расскажи. Аня пустила в свою жизнь чужого человека не раздумывая. Почему? Можно объяснить это детской непосредственностью, может быть, она просто хотела "порисоваться", может быть... дети ведь по природе своей существа открытые. А может, собственная судьба не кажется Ане какой-то особенной... "Сказать по-честному, я не помню, когда в первый раз выпила. Наверное, это был Новый год. Море салатов, много разных вкусностей и бутылки три шампанского. К родителям пришли гости, сидели долго, о чем-то говорили и смеялись, а меня отправили спать даже без подарка. Сказали, Дед Мороз утром принесет. Я уже заснула, когда в комнату вошел какой-то дядя и налил мне шампанского. Сказал, уже Новый год и нужно обязательно выпить и загадать желание. До сих пор помню, что я тогда загадала: увидеть море, настоящее, и искупаться в нем. Шампанское мне тогда не понравилось. Наверное, просто спросонья. А утром, когда проснулась, все взрослые еще спали, а на столе были остатки еды и то, что не допили. В комнате никого не было, и мне захотелось пить. Взяла первую попавшуюся початую бутылку и выпила ее целиком. Сладкое на вкус, оказалось — вино. Мне стало как-то не по себе. Кружилась голова, и было сложно ходить, а потом меня вырвало. Мама решила, что я отравилась салатом. Осенью мы продали квартиру, потому что папа напился и попал в аварию. Разбил свою машину и еще три чужие. Такой пьяный был, что даже убежать не смог. Меня перевели в другую школу, ближе к дому. Я пошла в шестой класс. Я как-то быстро со всеми подружилась. Мы пили за сдачу контрольных. Особо бурно отмечали дни рождения. Поэтому меня приглашали ко всем. Мама только рада была, что я так быстро освоилась. После дней рождения она даже разрешала мне оставаться на ночь. Сказать по правде, это было даже хорошо, потому что от выпитого я не то что ходить, иногда и говорить-то не могла. Папа к этому времени совсем спился, тащил все из дома, продавал и пропивал. Начал бить маму, а когда я плакала, и меня — тоже. Потом он по пьяни меня изнасиловал... Было так плохо, что хотелось повеситься. Каждый раз, когда у меня начиналась истерика, мама наливала мне водки. На время становилось лучше, и все забывалось... До сих пор иногда передергивает только при упоминании слова "папа". Так продолжалось год. Я начала уже не просто выпивать, а конкретно пить. Превращалась в алкоголичку, как объяснили врачи. Начала плохо учиться, "классная" звонила домой, разговаривала с родителями. Все эти замечания были лишним поводом папе надо мной поиздеваться. Мне моя тетя как-то дала 200 рублей "на мороженное", а он взял и отобрал, в воспитательных целях. Если бы для дела взял, я бы не так расстраивалась, так он же их опять пропил. Каждый день я приходила домой пьяная. Папа за это бил, в то время как и сам был не особо трезвый. В день тринадцатилетия ко мне пришли одноклассники. Родителей дома не было, ушли, чтобы не мешать, к друзьям. Квартира была в нашем полном распоряжении, и мы напились так, что наутро я проснулась в вытрезвителе, я даже не помню, как туда попала. Из "трезвяка" сразу сюда, в больницу. Так первый раз здесь оказалась. Мне жутко в больнице не понравилось. Все врачи относятся как к отбросам. Кричат, а иногда даже бьют, если находят спиртное. У нас его под матрасами прячут. Я просила маму, чтобы она меня отсюда забрала, пообещала больше никогда не пить. Меня забрали, дома выпили пива за выздоровление, а дальше все опять завертелось. К зиме я уже начала опохмеляться, очень голова с утра болела. Просто невозможно терпеть. Мама наливала с утра пива, и становилось немного легче. Вскоре я научилась пить "правильно". Просто, перед тем как выпить, нужно что-то съесть. Лучше всего вареную картошку, хлеб, бисквиты, что-нибудь жирное с маслом или кремом. Как-то, возвращаясь с очередного "дня рождения", смертельно захотела спать. Решила, что сейчас сяду, немного посижу и домой пойду. Сидела так, сидела и заснула. Проснулась уже где-то в сугробе. Было очень холодно, но встать просто не было сил. Подумала: "А, ладно, завернусь в куртку и посплю". С утра меня нашла какая-то тетечка, вызвала "скорую". Обморозилась я прилично, на пальцах до сих пор шрамы остались, но хоть жива отсталась — это уже хорошо. В больнице меня чуть подлечили и опять отправили сюда, в наркологию. Это был второй раз. После Нового года меня выгнали из школы за неуспеваемость. Мама расстроилась, а папа опять поколотил. С горем пополам нашла работу. Мыла туалеты и полы, противно было, но зато появились деньги. Одноклассники про меня не забыли. Мы с ними действительно друзья. Почти каждый вечер где-нибудь сидели и квасили. Мне хорошо с ними. А весной меня выгнали и с работы. Я опаздывать начала: с утра было очень сложно просыпаться. Приписали мне еще и мелкую кражу: обвинили в том, что я из туалетов мыло таскала. Я знаю, что я этого не делала, и мне этого достаточно. Когда кончились деньги, выпить все равно хотелось. Мама мне не давала, говорила, что "травить собственного ребенка не будет". Пришлось "добывать" выпивку самостоятельно. Я заходила в большие универсамы, в которых нет продавцов, а только прилавки. Совала под куртку несколько бутылок и уходила. Как-то раз меня поймали... В милиции я сидела долго, потому что мама не хотела меня забирать, говорила, что в ее доме воры не нужны. Но ей сказали, что, если она меня не заберет, меня отдадут в дом ребенка, а ее лишат на меня прав. Наверно, испугалась и забрала. Конечно, дома не обошлось без "учения". Я после этого еще неделю в больнице лежала, отец мне почки отбил. Приходила следователь по делам несовершеннолетних, противная такая, с какой-то пластилиновой улыбкой, спрашивала, что произошло, а я ей ничего не сказала, просто не хотела, чтобы из-за меня были неприятности. Но она и без меня все узнала. Мама заявление написала, да еще и про изнасилование вспомнила. Его и посадили. Теперь сидит. Боюсь его. Когда вернется, я, наверно, из дома сбегу, а то он и меня, и маму пришибет. Мама после этого привела домой другого... Нормальный мужик, он мне сразу понравился, конфетами меня угощал, начали хоть жить нормально. Наконец-то переехали в нормальную квартиру. На следующий год опять в школу пойду, он договорился, что меня возьмут. И в наркологию уговорил лечь. Сказал, здесь меня вылечат". Вот такая вот история. Я посмотрела в окно, за которым уже рисовался вечер. — Хочешь есть? — Я яблок хочу и "Сникерс". Через двадцать минут я уже стояла около ее кровати с яблоками и пресловутой шоколадкой. В этот момент вошел дежурный врач с не менее дежурным вопросом: "Вы, собственно, кто?". На его вопрос ответила Аня, с нескрываемой детской радостью: — Сестра...
