70-й километр Рязанки пахнет жареными пирожками и парным молоком. Это местечко — "продовольственная часть" трассы. Отовариться здесь можно не хуже, чем в любом гастрономическом отделе столичного универсама. Свежайший домашний творог — не больше 50 рублей за кило, литровые бутылки с коровьим или козьим молоком — от 15 до 25 рублей. И горы отборнейшего парного мяса — мечта любого заядлого "шашлычника". — Что же, вы думаете, я на свои деньги корову покупала? Меня хоть и звать Роза, но миллионов у меня не водится, — усмехается собственной шутке златозубая "химическая блондинка" с экзотическим именем. — Корова нам по наследству досталась — от свекрови. До своего "дебюта" на большой дороге в качестве продавца-предпринимателя жительница подмосковного Наро-Фоминска Роза работала на ферме дояркой. Когда колхоз приказал долго жить, единственным источником дохода оказались 30 соток и буренка 6 лет от роду. Теперь 34-летняя Роза проводит целые дни в бегах между прилавком и коровой, которую надо доить три раза в день. Старенький телевизор в доме давно выполняет функцию тумбочки — некогда смотреть. А перспектива поездки в отпуск для Розы реальна не больше, чем полет на Луну. — На какие шиши я поеду отдыхать? У меня даже дети в каникулы круглые сутки на огороде ковыряются — морковку пропалывают. А мать после операции лежит. При упоминании о муже Роза недобро усмехается: "Муж объелся груш. Не понравилась ему такая жизнь. Так что место вакантно". ПИКНИК НА ОБОЧИНЕ Начало Рязанского шоссе местные жители — по крайней мере те, что живут в 50—60 километрах от Москвы, — называют Хрущевским. Окажись сегодня Никита Сергеевич где-нибудь близ деревни Вохринка, решил бы, что кукуруза и в самом деле стала царицей подмосковных полей. Бабульки, школьники и девушки "в расцвете лет" стоят с мешками, туго набитыми кукурузными палочками, через каждые 50—100 метров — как часовые на пути к резиденции английской королевы. Впрочем, к подмосковным полям кукуруза в мешках никакого отношения не имеет. Товар — сплошь и рядом воронежский. "Кукурузный бизнес" ворвался в поселок Вохринка со скоростью локомотива три-четыре года назад. После того как позакрывались местные предприятия, торговля бесполезными на первый взгляд палочками оказалась золотой жилой. Для проезжающих мимо дачников и водителей-дальнобойщиков внушительные мешки ценой всего-то по 10, 20 и 30 рублей — экзотика. А для местных — надежный кусок хлеба. Со стороны работа придорожных торговцев кажется каторжной: целый день париться на солнце и дышать выхлопными газами. Ни тебе телевизор посмотреть, ни на речке с удочкой посидеть. "Кукурузники", как часовые у Мавзолея, — стоят и в снег, и в дождь. Летом "вахта" длится по 10—12 часов, зимой — по 6—7. Но при этом торговцы без шуток считают, что вытянули счастливый лотерейный билет. За место здесь держатся крепко, как в престижном столичном банке. И, как в любом столичном банке, случайных людей на дороге нет. — Далеко не каждый имеет возможность торговать. Да мне просто все завидуют. За-ви-ду-ют! — чеканит, уловив недоверие в наших взглядах, "кукурузница" Татьяна 25 лет от роду. "Рабочее место" Татьяне досталось по блату: пристроила сестра, которая два года назад подалась в "хозяйки" (так здесь называют тех, кто привозит товар и отдает его на реализацию местным жителям). Партнеры по бизнесу говорят, что среди сельчан Татьяна числится подпольным миллионером. Сама "миллионщица" о своих заработках не говорит: "У вас же в Москве это коммерческая тайна? Ну так и нам хозяйка запрещает лишнее болтать". Зато коллеги раскладывают доходы успешной конкурентки с точностью бухгалтеров: "С каждого мешка она имеет в среднем по семь рублей. В день толкает по 30—40 мешков". — Где бы я в поселке нашла такое место? Я теперь и одеться могу, и стиральную машину купила. А в сентябре поеду отдыхать. На море, — с достоинством удачливой бизнеследи заключает Татьяна. — Теперь мы стали есть колбасу и сосиски. А еще новые простыни купили — раньше на дырявых спали, — подхватывает хвалу трассе-кормилице чета пенсионеров, торгующая чуть подальше. Всю свою жизнь супруги прожили на обочине дороги, жалуясь на грохот проезжающих машин и на то, что приходится дышать "всякой дрянью". — А теперь-то выходит, что место наше вроде как медом мазано. Обычно старикам хозяева товар не доверяют. А для нас сделали исключение— потому что дом у дороги. Много мы не зарабатываем — около тысячи в месяц, но и на том спасибо хозяину. Он для нас — как бог. За несколько лет торговцев серьезно потревожили один-единственный раз. Причем совсем недавно. Проезжало по трассе высокое областное начальство и, заметив сваленные в кучу мешки, похожие на ортопедические подушки, нахмурило брови: мол, что это возле дороги базар устроили! Теперь товар припрятывают с глаз долой за соседними деревьями. А трасса выполняет функции витрины, куда выставляют несколько мешков с ценниками. И, судя по всему, это оформление — надолго. * * * Когда-то украинский завод, что под Днепропетровском, снабжал кухонной утварью всех домохозяек республики. Да что там республики! Слава о "горочках" из разнокалиберных кастрюлек и сковородок, увенчанных пузатым чайником со свистком, гремела по всему Союзу. Еще в начале девяностых для самих заводчан "горочки" были дефицитом. Их можно было заполучить лишь по случаю юбилея или ухода на пенсию. Но уже через несколько лет сковородки встали местным жителям поперек горла: их стали выдавать вместо зарплаты. Первые ласточки с Украины, увешанные кухонной утварью, появились на подмосковных дорогах около четырех лет назад. Опробовав пару-тройку крупных трасс, предпринимательницы осели на "демократичной" Рязанке. В районе деревни Непицино. Когда 49-летняя Валентина вернулась в родной Днепропетровск из первого столичного вояжа, соседи проходили мимо не здороваясь. Четыре месяца, проведенные под палящим солнцем, сделали свое черное дело: ее никто не узнал. Зато семейный бюджет пополнился на 150 долларов. На следующее лето Валентина готовилась к поездке уже как профессионал. Вместо 10 сервизов взяла 40 (докупила на заводе за свои деньги). До копейки просчитала все предстоящие расходы: 400 долларов для таможенников (200 — украинским и 200 — российским), 200 рублей — в налоговую полицию. Плюс — деньги за аренду комнаты в избе (из расчета 15 рублей в день) и за место у трассы (18 рублей в день). С "рязанскими" рэкетирами после первой поездки Валентина общалась запанибрата. Вначале те пытались взимать с приезжих космические суммы, а потом поняли, что с "хохлов" много не поимеешь. Так что по обоюдному согласию установили официальную таксу: 200 рублей в месяц. Если не считать пары солнечных ожогов и постоянной нервотрепки: "купят — не купят", торговля прошла удачно. Расходы окупились довольно быстро, и вскорости Валентина уже подсчитывала барыши. Перед возвращением домой она пообещала себе: "Больше сюда никогда не приеду". ...Закупленные оптом "горочки" выстроились на 90-м километре Рязанки: — Ой, да мало ли что пообещаешь сам себе, — говорит Валентина. — У меня два взрослых сына, а зарплату выдают раз в несколько месяцев. 20—30 гривен плюс набор посуды. Как на это прожить? Кроме Валентины на Рязанке стоят еще две украинские "коллеги по цеху". Бухгалтер с высшим образованием Людмила и товаровед с 25-летним стажем Анастасия. Поначалу они торговали на Минке, но, говорят, там гораздо хуже: "Несколько раз даже приходилось отбиваться от бандитов. Хорошо еще Людмила — бывшая спортсменка, а то неизвестно, чем бы дело кончилось". Отличить "хохлов" (как их называют на трассе) от местных торговцев — проще простого. Если торгуют пестрыми полотенцами, надувными бассейнами и мягкими игрушками белорусского производства — значит, здешние, коломенские. Их каждый день доставляют автобусом из Коломны и забирают часов в 10 вечера. Они в отличие от торговцев из Днепропетровска — люди подневольные. У всех есть хозяева, которые дают товар на реализацию и обеспечивают ежедневную доставку на рабочее место. Украинцы поначалу тоже попытались помимо посуды приторговывать полотенцами и игрушками, но местные им быстро прижали хвост. Мол, приехали со своими черепками, с ними и стойте. Впрочем, как оказалось, география товаров Украиной и Белоруссией не ограничивается. Пока мы разговаривали с Валентиной, на дороге притормозил "рафик", из которого показался усатый здоровяк: — Хозяйка, возьми на реализацию шампуры по 12 рублей. Триста штук даю. Так мы "живьем" увидели одного из реализаторов, пропахавшего 2000 километров с самого Урала лишь для того, чтобы сбыть на трассе продукцию одного из челябинских заводов. Валентина на свой страх и риск товар приняла. — А вообще, вы не думайте, я в очень хороших условиях живу. Сплю на чистой постели, душ могу принять. Вот некоторые экономят на жилье: по три-четыре месяца спят в арендованных автобусах. У них, конечно, заработки побольше — около 500 долларов, но они же хуже портовых вкалывают. А я заработаю свои 200 зеленых — и баста. Младший сын в этом году диплом получает, так что я сюда больше — ни ногой... * * * Никто и не заметил, когда подмосковные трассы успели превратиться в растянувшиеся на сотни километров гипермаркеты под открытым небом. Но не было бы спросу — не расстилали бы сельские жители на обочинах свои скатерти-самобранки. "Здесь наверняка гораздо дешевле, чем в магазине", — рассудит проезжающий москвич. И полезет за кошельком. Поддались искушению и мы. По принципу "когда-нибудь пригодится" купили "днепропетровскую" кружку за 20 рублей и пестрый спасательный круг за 100. С "дешевой" расписной кружкой меня уже через час подняла на смех редакционная охрана. А после похода в "Детский мир" на следующий день выяснилось: за те же деньги плавсредство можно купить, и не отъезжая за сотни верст от Москвы... Люберецкий-Раменский-Зарайский р-ны.
