Не балует Большой театр оперными премьерами... Но уж если случится, то жди новаций и оригинальности прочтения партитуры. Вот и теперь под конец сезона появилась "Русалка" Даргомыжского в постановке режиссера-балетмейстера Михаила Кислярова, дирижера Марка Эрмлера и художников Виктора и Рафаила Вольских. Загадочная опера Даргомыжского на еще более загадочный сюжет Пушкина обрела самое что ни на есть загадочное воплощение на сцене Большого театра. "Русалка" Даргомыжского — достояние истории русской музыки. Ни больше и ни меньше. Особенно если учесть, что Даргомыжский имел дело с великолепным текстовым первоисточником. Сюжет — подарок для режиссера с воображением и талантом: любовь, измена, самоубийство, мистические явления призрака, тоска, безумие, загадочность, смерть. Однако режиссер Михаил Кисляров не стал возиться с певцами, чтобы добиться от них настоящей актерской игры. Певцы слышанного мной состава более или менее слабо вокализируют в рамках своих голосовых данных, воплощая образы столь приблизительно, что это уже лишено всякого смысла. Слова, как всегда, не различимы. Вновь и вновь хочется просить администрацию театра: используйте электронное табло с текстом! Для русских опер оно совершенно необходимо. Нельзя сказать, что режиссер совсем ничего не придумал. В сцене гибели Наташи (Ирина Рубцова) обошлись без ожидаемого утопления: черный гигантский круг накрывает будущую Русалку, видимо, символизируя смерть. Безумный Мельник (Игорь Матюхин), вместо того чтобы столкнуть Князя (Николай Васильев) в воду, чего страстно желали все зрители, уставшие от княжеского фальшивого крика, уплывает в левую кулису на огромных качелях, похожих на цирковую трапецию. В сцене свадьбы гости неискренне славят князя под руководством строгого церемониймейстера (видимо, режиссер ассоциировал эту сцену с прологом к "Борису Годунову"). Стилизованные русские костюмы никак не гармонируют с декорациями, напоминающими марсианский интерьер из фильма 60-х годов. Страшная кульминация сцены — песня, которую во время свадебного праздника поет призрак Наташи, — и вовсе оказалась проваленной. Певица поет ординарную русскую песню, не сыграв ни скрытого трагизма, ни мистики. Зато режиссер-балетмейстер развернулся в танцах, выведя на сцену... целый цыганский ансамбль. Цыганки резво прыгали, тряся плечами и монистами, притом что в музыке нет ни единого намека на цыганские мотивы. Впрочем, о музыке здесь разговор особый: не только режиссер, но и маэстро Эрмлер особого значения ей не придают. Иначе невозможно объяснить шокирующий уровень исполнения всех ансамблей, которыми, как на грех, полна партитура Даргомыжского. Ансамблевое пение в стиле "кто в лес кто по дрова", конечно, не ново для Большого театра, но ведь не до такой же степени! Владимир Набоков, когда-то написавший свою версию окончания "Русалки" Пушкина, закончил свой сиквел ремаркой: "Пушкин недоуменно пожимает плечами". После просмотра последней премьеры ГАБТа пожимали плечами многие. К счастью, ни Пушкин, ни Даргомыжский в публике замечены не были.
