Когда проезжаешь ночной Москвой, удивляешься не только ее европейскому антуражу, но и обилию проституток. Среди них и бывалые матроны, давно возненавидевшие весь род мужской, и совсем девочки, делающие первые шаги на асфальтовом подиуме. Как правило, имя их неизвестно, а подвиг (если такую жизнь вообще можно назвать подвигом) — бессмертен. С кем они "отъедут" с "точки" сегодня, с кем лягут завтра и проснутся ли? Это их волнует мало, потому что если об этом много думать, то нужно все бросать и рвать когти — в свои Донецки, Лисичански, Егорьевски... Но есть, и немало, таких, кому обратно путь заказан. Это бывшие детдомовки, у которых ни жилья, ни родных. Либо те, кто уже прочно сел на иглу. Однако сегодня речь не о них, а о человеческой черствости и глупости, создающих питательную среду для этих маленьких трагедий. Передо мной на столе записка двенадцатилетней девочки. Это почерк ребенка, недавно научившегося складывать слова в предложения: "Я Стрельникова Таня. Хочу, чтобы семья Епишиных были моими опекунами... 31.05.00". С Николаем Ильичом Епишиным мы знакомы без малого двадцать лет. Протестантский пастор, епископ, руководитель молодежных христианских движений, претерпевший жесткие гонения во время оно. Ныне он отвечает за жизнь подмосковных евангельских церквей, преподает Библию, строит храмы, проповедует Слово Божие, помогает неимущим братьям по вере. Однажды судьба пастора привела Епишина в ступинский приют для детей-сирот, где он сразу завоевал симпатии директора Валентины Терновой. Более того, растрогавшись его "гуманитарными" возможностями и узнав, что они с женой хотели бы удочерить сироту, директор познакомила его с Таней Стрельниковой. Девочка Епишиным понравилась, и было решено, что отныне у их тринадцатилетней дочери появится сестренка... Детство Тани складывалось несчастливо. Отец, которого она любила, попал под колеса электрички, а пьющая без просыха мать была лишена родительских прав. Детдом, приютивший Таню, каков бы хорош ни был, не мог заменить семьи. Девочка тянулась к теплу человеческих отношений, туда, где ее могли бы называть дочкой... Она приехала в Москву в гости к Епишиным и почувствовала себя дома. Воспитанная по законам коллективизма, Таня тут же предложила свою помощь по ведению хозяйства. Епишины согласились. Они не делали различий между родной дочерью и Таней — одинаково одевали, водили в гости к друзьям и на молитвенные собрания, ничего не скрывали, ни к чему не принуждали, жили по принципу "какие есть". Так, приезжая на выходные в семью пастора, Таня решила для себя: "Остаюсь". Решение это Таня Стрельникова приняла не сразу, а через полгода. То есть было время присмотреться, подумать. И только после обстоятельного разговора с самой девочкой Епишины направили в органы опеки и попечительства города Ступино нужные бумаги. Первый ответ пришел отрицательный — неправильно оформлены документы. Когда ошибка была исправлена, их пригласили на вторичное рассмотрение дела по опеке. Заседание комиссии — по свидетельству побывавшего там журналиста Леонида Трущакова — носило "дискриминационный характер". Вела заседание комиссии замглавы администрации Любовь Ивановна Сергеева. Докладывала специалист отдела опеки Наталья Григорьевна Кепова. "В их действиях и словах, — вспоминал Трущаков, — ощущались предвзятость и недоброжелательность. Сначала было не ясно, почему. Ведь ни к документам, ни к самим Епишиным, казалось, претензий нет. Но вскоре все прояснилось, когда один из членов комиссии задал Епишиным вопрос: "Скажите, а какой вы веры?" В ответ прозвучало: "Мы евангельские христиане-баптисты". Что тут началось! Сергеева громогласно заявила: "У нас, православных, свой Бог"... И сколько бы Епишин ни пытался переломить ситуацию, настаивая на том, что "Бог у всех — и у протестантов, и у православных — один, и нет иного", ступинские "ревнители благочестия" его и слушать не захотели. Рескрипт властей был однозначен — отдавать ребенка баптистам нельзя! Епишины тем не менее снова поехали в приют. Таня, увидев их, бросилась на шею Ольге Филипповне Епишиной. "Заберите меня отсюда, Богом молю", — шептала она сквозь слезы и здесь же, в приемной, написала заявление, что хотела бы остаться в семье Епишиных насовсем. Не тут-то было: подоспевшая директор Терновая подхватила девочку и насильно увела во внутренние помещения приюта. ...Таня осталась одна, лишившись, может быть, единственного в жизни шанса обрести настоящую любящую ее семью. И помогли ей в этом наши чудо-православные чиновники, еще недавно так бойко козырявшие красными парткнижками и почитавшие веру "опиумом для народа". Что ж, девочки растут быстро, особенно двенадцатилетние, кто знает, куда приведут первые взрослые разочарования Таню Стрельникову? И кто за это ответит?
