— Кобели свободными ходят. От них, кроме постели, ничего не дождешься. А все хорошие уже давно поделены и окольцованы. Нарывалась уже, знаю! Господи, да не мужа я себе хочу — хотя бы донора спермы найти подходящего! Чтобы и красавец был, и брюнет, и косая сажень в плечах... Чтобы ребеночка здоровенького от него родить. Да где ж он шляется-то, черт бы его побрал! Ау!..
Грехи почившей бабули
Когда Снежанке было 20 лет, она жила в ожидании такого мужика, чтобы поднял ее на руки, а обратно поставить забыл. Время шло — объект не материализовался. Снежана плавно снижала потолок своих требований: не бизнесмен, так хоть сантехник в измятых трениках... Но ей попадались только работники засекреченных спецслужб. Они после ночи любви обычно отправлялись выполнять особо важные государственные задания. И исчезали навсегда.
— Если бы я страшная была, уродина... Симпатичная девушка, стройная, хозяйственная, без жилищных и материальных проблем. Ну что этим козлам еще надо?! — вздыхала Снежана.
Опытные гадалки намекали про “венец безбрачия”, якобы доставшийся Снежане в наследство от прапрабабушки.
— Ваша проблема, дорогуша, заключается в вас самой, — реабилитировали несчастную бабулю психоаналитики, — вы смотрите на мужчин голодными глазами и готовы сожрать любого, кто покажет вам свою слабину. А они этого не любят. Вот и бегут от вас куда подальше. Вам повезет только тогда, когда вы встретите человека, за которого сами не захотите выходить замуж...
Недоросль
Их разделяли всего восемь лет — не такая уж и серьезная разница в возрасте. Но именно она и делала прежде невозможным это знакомство. 17-летняя Снежана уже спешила на первые свидания, а 9-летний Герка все еще гонял с пацанами футбол во дворе.
А потом пропасть меж ними, казалось, стала и вовсе непреодолимой. У Германа это была последняя ученическая осень. У Снежаны — первая. Она пришла работать в школу учительницей. Он был одиннадцатиклассником...
Это началось в конце сентября 1997 года. Дверь Снежаниного кабинета была приоткрыта. Напротив ворковала стайка старшеклассников. Снежана покосилась на них, пытаясь прислушаться к разговору: любопытно все-таки, чем интересуется молодежь.
— Мальчишки говорили обо мне — я сразу поняла. Это выглядело смешно: сопляки, стремясь показаться взрослыми, обсуждали прелести новенькой училки. Я сама с детскими подружками также когда-то “перемывала косточки” школьным мужчинам... — вспоминает Снежана.
Она почувствовала на себе чей-то взгляд. На щеке будто след от ожога остался. Снежана не запомнила лица этого мальчика: вроде невысокий, светловолосый, совсем ребенок. На следующий день она выяснила, что его зовут Германом.
Одиннадцатиклассники вместе с физруком носились по школьному двору. Снежана случайно проходила мимо.
— А у вас имя красивое! — под одобрительный смех друзей ломающимся тенорком прокричал кто-то.
— У тебя тоже, — Снежана даже не оглянулась.
Она точно знала, кто это был.
Растление девственника
— Я не знаю: зачем мне Герка сдался?! Я, хоть и разочаровалась в мужчинах, на педофилку не тянула, — усмехается Снежана. — Герка для меня стал скорее забавной игрушкой. Мне нравилось сталкиваться с ним на переменах, строить глазки... Это невинное кокетство сильно отличалось от взрослого флирта. В тех случаях все было предельно ясно: полчаса улыбаемся друг другу, мило беседуем, а потом — неизбежно в постель...
Как-то Герка заскочил за книгой и пригласил Снежану — как бы между делом — на прогулку. Она согласилась.
— Взрослая тетенька учила несмышленыша жизни: “На, малыш, почитай книжку. Подставь губки, я покажу, как целуются опытные женщины...” — смеется Снежана, — я не воспринимала встречи с Геркой серьезно и думала, что в любой момент могу “соскочить”. А потом мне стало стыдно: докатилась до совращения малолетки! Подружки ехидничали: “Тебя скоро посадят!..” У меня начались срывы, которые я вымещала на Герке. Словно он был виноват в том, что я не могу найти себе нормального мужика...
Герман в их отношениях не имел права голоса: так захотела Снежана. Она отскакивала от своего кавалера, лишь заприметив в толпе мало-мальски знакомую физиономию. Словно пэтэушники, уединялись они в подъездах незнакомых домов. И вздрагивали, когда кто-то проходил мимо.
— Вы когда-нибудь целовали мальчика, который даже сигаретку еще смолит тайком от мамы? И приятно, и совестно, и остановиться не в силах... Подобное, наверное, испытывают мужчины, соблазняя девственниц. Как я их теперь понимаю!..
В начале зимы Снежана дала Герману ключи от своей квартиры. Он прокрался утром, когда ее родители ушли на работу. Снежана наблюдала сквозь полуприкрытые веки, как неприкаянно бродит Герман по комнате. Как боится ее разбудить. Как растерянно разглядывает лежащие на ее столе — заранее заготовленные — презервативы...
...В школу они влетели вместе со звонком с первого урока.
— У моих прежних любовников на первом плане было только их собственное удовольствие. С Геркой все было иначе — не как с остальными, — беспощадна к себе Снежана. — Геркины ровесницы в этом возрасте — еще дуры дурами. А наша пара с точки зрения физиологии выглядела идеальной. Ему нужна была женщина, которая его всему бы учила. А мне был нужен мужчина, который бы во всем меня слушался. Очень приятно ощущать собственную власть над другим человеком. Хотя бы и в сексе!
Но Герман понимал, что в один прекрасный день ему просто-напросто скажут: “Хватит, наигрались, пошел вон...”
“Уймите вашу дочь!..”
Снежана успевала встречаться и с другими мужчинами — более, на ее взгляд, перспективными в матримониальном плане. Но однажды Герман вынырнул прямо из-под колес машины, увозившей ее в ресторан. Водитель еле успел увернуться...
— Ты спишь со всеми! Как ты можешь! Как тебе не стыдно! — расплакался мальчишка.
— Это тебе должно быть стыдно, — холодно отчеканила Снежана, — зачем ты меня перед человеком позоришь? — И... захлопнула дверцу авто.
Он дождался ее возвращения возле подъезда. Рядом тряслась от холода перепуганная Снежанина мама.
— Посмотрите, чем занимается ваша дочь! — Герман потащил ничего не понимающую женщину к машине. — Скажите ей, чтобы она вела себя прилично и не... шлялась со всякими. Потому что я ее люблю!
— Я убить его была готова! — горячится Снежана. — Надо было вовремя прекратить эти детские глупости. Но я все оттягивала. А может, просто жалко его было. Врут люди, когда говорят, что брошенная однажды баба начинает всем мужикам мстить. Вот мне, например, от ворот поворот по жизни давали. Я считаю, что человек, который пережил сильное унижение, тысячу раз подумает, прежде чем унизит другого. Или, может, это я одна такая жалостливая?..
Коллеги по работе выпытывали у Снежаны подробности личной жизни. Та молчала, как двоечник у доски. Зато едва сдерживалась, когда видела, как Герман кокетничает с одноклассницами. Так и хотелось начать разборку...
Где ревность, там и любовь?
— Я боялась делать прогнозы на будущее. Боялась привязаться к Герке. Только размечтаешься — и... облом сразу, — вздыхает Снежана. — Я чувствовала, что Герман становится самостоятельным. Экзамены, выпускной, и — прощай, школа! А вместе с ней — и любовь. Зачем я ему нужна во взрослой жизни?..
Лишние слезы
На вступительных в университет Герка провалился. Пришлось в приказном порядке отправляться в армию. Первое письмо от него пришло через месяц: “Я тебя ужасно люблю, Снежаночка. Не бросай меня, ладно?..” Сбоку Герка поместил свое собственное изображение: карикатурный малыш утирает слезы...
Он писал ей в течение двух лет. Это были очень трогательные послания: “Я узнал, что ты уволилась из школы, потому что там было скучно. Честно говоря, я рад. Не представляю тебя училкой. Тебе это совсем не идет. Училки все любят мучить детишек. А ты не такая. И я тебя за это очень люблю...”
Это была игра в одни ворота. Он писал ей, а она ему не отвечала.
— Нельзя ни к чему привыкать, потому что очень больно потом терять то, к чему привыкаешь, — убеждала себя Снежана. — Герка мне действительно нравился. Даже слишком... Но что потом?! Это пока мы молодые, возраст не имеет значения. А что будет через десять лет, через двадцать?.. Он уйдет к юной девочке, а я опять останусь одна. Лучше уж переболеть сейчас, чем потом на старости лет мучиться. Я предала Герку, потому что страшно боялась, что однажды он предаст меня...
После дембеля Герман сразу же прибежал к Снежане. Но та не открыла ему дверь. Она была уже на пятом месяце беременности. От совершенно чужого для нее человека. Так — случайная связь.
— Я хотела найти себе донора спермы — и я его получила. Хороший мужик, вроде нормальный, мы всего раза два с ним и виделись, а потом он тоже пропал. Как обычно, — спокойно разъясняет Снежана. — Ну не создана я для семейной жизни! А малыша решила оставить...
Герман не отставал. Будил ее телефонными звонками. Осаждал квартиру. Караулил в подъезде. Снежана не выдержала:
— Видишь? — Она распахнула полы широкого пальто. — Я ребенка жду. От любимого... Уйди, пожалуйста! Ты мне не нужен!
— Когда Герка спускался с лестницы, у него были детские плечики, совсем понурые, — вспоминает она теперь. — Я видела, что он плачет. Он пнул ногой консервную банку, и она загромыхала по ступенькам...
Конец любви?
Материнский инстинкт
— Подожди! — Я слышу, как Снежана бросает телефонную трубку и несется к коляске. — Это у меня Федюня разбушевался: полгода пацану, а никакого сладу с ним нет! Муж на работе, а я вот целыми днями вожусь... На чем мы там остановились?..
В роддоме мамаши целыми днями обсуждали пороки мужей и достоинства младенцев. Снежана молчала. О чем ей было говорить? Об отце ребенка, которого она почти не помнила? О “кинутом” ею Германе?..
— То, что прежде казалось безумно важным, после рождения сына ушло на десятый план. Раньше мне было важно мнение окружающих. Потому я, наверное, и замуж рвалась, чтобы не оказаться хуже других, — Снежана переводит дыхание. — Я боялась, что не смогу стать для Федюни хорошей матерью. А еще — что ничего не смогу ему дать, кроме собственных комплексов. Вот только покончить со всем разом, сбросить с себя груз ответственности, как это случилось с Геркой, — мне уже вряд ли удастся...
Снежану выписали домой. И как-то, устав от бесконечных стирок и укачиваний, она разрыдалась. От бессилия.
— Мне было так хреново одной! Это был, скорее, минутный порыв — от того, что за окном темно и погода дрянь. Возможно, утром я рассудила бы иначе. Все как-то тогда внезапно так навалило-о-ось! Надпись “Нет выхода!”, сплошняком, во всю стену... — Снежана разводит руками. — А потом я вдруг четко поняла, из чего должна состоять моя жизнь. Федюня, Герка, я — мы вместе. Так просто и правильно. На всю жизнь ведь не загадаешь, верно?.. Нет ничего тоскливее, чем сожалеть об упущенных возможностях и цепляться за них. Веселее уж потом в ошибках каяться, чем пялиться всю ночь на свое отражение в окне. Даже поругаться не с кем... И тогда я взяла телефонную трубку и набрала Геркин номер.
— И что?..
— И он пришел. С тех пор мы вместе.
