На серой, как бы тетрадной обложке — живописный портрет молодого поэта с гитарой. Художник Дора Бонева писала поэта с натуры и подчеркнула открытость, красоту и незащищенность Высоцкого. Оригинал этого портрета являлся собственностью Болгарской национальной художественная галереи, но был украден с московской выставки Высоцкого. Кто-то взял себе “на память”... Верните в музей Высоцкого!
Болгарский поэт Любомир Левчев и Владимир Высоцкий при встрече в Москве почувствовали родство душ. И Владимир Семенович на машинописном собрании своих стихотворений сделал надпись:
“Дорогой Любомир! Это первая надпись на моих стихах (отпечатанных на машинке). Может быть, когда-то надпишу и книгу. С уважением и надеждой на дружбу Высоцкий. Москва. Июнь 1973 г.”.
Высоцкий сделал эту надпись над стихотворением “Лечь на дно”:
Сыт я по горло, до подбородка.
Даже от песен стал уставать.
Лечь бы на дно, как подводная лодка,
Чтоб не могли запеленговать.
Любомир в собственном софийском издательстве “Орфей” издал книгу с факсимильным воспроизведением машинописных страниц. На трех языках — болгарском, русском и английском — Левчев рассказывает о своей первой встрече с Высоцким в компании Галины Волчек и Саввы Кулиша: “Тогда я пил, а он — нет (у него была зашита ампула). После известного количества стаканов я схватил карандаш и начал рисовать (у меня это было высшей формой опьянения). Посмотрев на результат, Высоцкий улыбнулся снисходительно: “Дай я покажу, как делать Высоцкого”. И набросал автопортрет. (Я его публикую не впервые, а оригинал медленно желтеет в одном из ящиков моей души)”.
Конечно, поэту интересно мнение собрата по перу о собственных стихах. Желая услышать от Любомира искренние слова, Володя и передал ему машинописные листы со словами: “Ни в коем случае не скажу, что это самые любимые мои песни, и сам не знаю, почему выбрал именно их. Может быть, они сами это знают. Выбрал наугад... На самом деле это не книга, это — концерт”.
Здесь действительно есть бессмертные его хиты: “Моя микрофонная совесть” (“Я к микрофону встал, как к образам...”), “Мы вращаем землю”, “Мой Гамлет”, “Прощание”... В финале книги — “Цыганский романс” с трагичным рефреном: “Я коней напою, я куплет допою. Хоть мгновенье еще постою на краю”.
Все помнили эти песни, пели их, но никто из издателей не рисковал выпустить книгу. Перечитывая болгарское фототипное издание, вновь, теперь уже вместе с болгарским поэтом Левчевым, недоумеваешь (запрет на публикации Высоцкого Главлитом ведь не действовал, скажем, во Франции, в Америке): “Почему там люди, которые его так любили, не издали хотя бы одну его книжечку при жизни?..” И своим невольным равнодушием, ленивым бездействием подталкивали Высоцкого к бездне. Левчев свидетельствует, как драматично переживал поэт, что не может увидеть свои тексты опубликованными. Любомир записал признание Володи: “Я не пою свои песни всегда одинаково. Настраиваю не только струны, настраиваю и слова в зависимости от настроения публики, исторического момента и в зависимости от собственного настроения. Так что тексты встают на дыбы... Никто не хочет их печатать. Только в кинокартинах сценаристы их записывают, чтобы получить разрешение цензуры. Измотался. Прямо не знаю, какой графический вид дать моим песням...”
Любомир благодарен сыну поэта Никите Владимировичу — именно он уладил все вопросы об авторском праве. Еще Левчев выражает благодарность всей семье Владимира Высоцкого — “небольшому кругу людей, с достоинством несущих его имя”. Своему сыну Левчев дал имя друга — Владимир. Тезка поэта уже неплохо переводит Высоцкого на болгарский.
Эту фототипную книгу Владимира Высоцкого под номером 96 я получила в Софии от восторженного поклонника поэта — чрезвычайного и полномочного посла России в Болгарии Владимира Титова. Творческая и человеческая нить между нашими странами прерваться не может.
Лауреатами премии Владимира Высоцкого “Своя колея”, учрежденной Благотворительным фондом Владимира Высоцкого, Министерством культуры РФ и Комитетом по культуре Москвы, стали писатель Борис Стругацкий, олимпийская чемпионка Ирина Привалова, артист и целитель Валентин Дикуль.
