Дилемма — оставаться мясоедом или превратиться в вегетарианца — для европейцев теперь не менее остра, нежели для Гамлета вопрос “быть или не быть”. Вот уже несколько лет Европа переживает, как бы ее сельское хозяйство не пало жертвой коровьего бешенства, а с недавних пор к этой проблеме прибавилась и еще одна — ящур...
В первый же день пребывания во Франции корреспондента “МК” предупредили, что если он не желает захворать коровьим бешенством, то не должен увлекаться стейками из фарша (бог его знает, какого туда мяса понамешали) и сочными мозговыми косточками. Неудивительно, что во французских магазинах фарша не сыскать днем с огнем. В ответ на мое возмущение этим фактом продавцы предлагали свежайшее филе индейки: “Магазины не закупают фарша, поскольку не могут на 100 процентов гарантировать здоровье наших клиентов”.
“Это журналисты раздули психоз, из-за которого спрос на мясо упал во Франции в два раза”, — укоряет в моем лице всех репортеров фермер Анри. И вправду, если полистать мартовский “Монд”, то с трудом отыщется номер, где бы не живописались ужасы “английских хворей”. Так что мне стоило немалых трудов уговорить Анри показать свою ферму.
Чем ближе мы подъезжали к глухой деревушке Гисгриф, что на самом берегу Атлантики, тем сильнее давал себя знать в кабине старенького “Рено” терпкий запах навоза. Километров за пять до фермы показался пост вроде таможенного. Только вместо “человека с ружьем” появились люди в белых халатах — ветеринары, стоящие здесь на посту аж с марта.
Пока Анри загонял свой “Рено” на желоба (вроде тех, что стоят в России на станциях техобслуживания), по которым, будто горный поток, бурлила какая-то дезинфицирующая гадость, я, вооружившись щеткой и пеной, с остервенением очищал ботинки от дорожной пыли. В разговоре с репортером “МК” симпатичная ветеринарша, комкая в руках листовку с напоминанием о симптомах ящура, а заодно и коровьего бешенства, пояснила, что подобные “банные посты” введены вокруг основных животноводческих ферм. Поскольку ящур легко переносится вместе с дорожной пылью на ногах человека и колесах автомобилей. Кстати, на англо-французской границе подобную помывку устраивают и всем туристам, стремящимся в Европу.
На ферму мы попали далеко за полночь. 130 гектаров земли, 100 коров, двухэтажный дом (в котором легко сочетались телевизор “Сони” с почти метровым экраном и прабабкины чугунные сковородки), японская оросительная система, английский трактор “Фергюсон” — все это до боли мне что-то напоминало. Пока не вспомнил: все то же самое я видел уже в поселке Назарьево — ультрасовременном хозяйстве, снабжающем Администрацию Президента.
Из сбивчивого после бутылки самопального сидра рассказа Анри стало понятно, что мойка обуви и колес — не единственная мера предосторожности, с тех пор как в его почтовый ящик бросили уведомление о начале карантина. Через пару недель на ферму нагрянула бригада врачей в сопровождении жандармов. Из пульверизаторов они обработали вонючей смесью коров, тракторы и даже кроликов, отчего один из них на следующий день сдох. Суд постановил ветеринарам возместить Жан-Иву потери: 200 франков материальный и еще 800 — моральный ущерб.
Так что хоть крестьяне и клянут прессу, но с ее помощью они смогли как никогда заработать на коровьем бешенстве и ящуре. Дело в том, что с марта во Франции было истреблено почти 50 тысяч коров и овец, заподозренных в хвори. За каждую убитую животину французский крестьянин получил от 500 до 5000 франков (в зависимости от веса, породы и прочая). Кроме того, прежде чем отправить тушу на разделку, отныне во Франции каждое забитое животное нужно протестировать на коровье бешенство в лионских лабораториях. За одну привезенную голову фермер получает еще 300 франков. А с начала года через руки лионских ветеринаров прошло около 400 тысяч туш... К тому же мало кто сомневается, что после такой массовой бойни цены на французское мясо непременно полезут вверх. Правда, массу неприятностей доставляет запрет на использование в коровьем рационе мясокостной муки, почти в три раза более дешевой, чем кукуруза или зерно. Но зато ветеринары кивают на нее как на главную виновницу тех трех случаев коровьего бешенства, которые были выявлены во Франции в этом году.
Из-за “мучного запрета” фермеру, у которого я гостил два дня, пришлось специально засеять в этом году почти 10 гектаров земли кукурузой. Жан-Ив говорит, что остатки костной муки пока хранит до лучших времен. Но вообще от нее сейчас пытаются все избавиться, продавая либо строительным фирмам, либо экспортируя в Восточную Европу и Россию...
Париж—Ренн.
